К сожалению, во время повторного просмотра Сагава, по словам репортера, был в мешковатых штанах, а потому подтвердить историю было невозможно.
То, что происходило, было вполне понятным. В какой-то момент Сагава перестал восприниматься монстром, стал более приемлемым культурно. Вскоре на его сторону встали интеллектуалы. Ясухиса Ядзаки, редактор журнала, заявил: «Мы должны рассматривать его как человеческое существо, которому довелось пережить очень специфический опыт». Интервьюер, пригласивший Сагаву в ресторан, спросил его: «Почему вы не откроете ресторан?». Когда Сагава в ответ покачал головой, журналист подтолкнул его: «Разве вы не готовите?». Сагава ответил: «Тот раз был единственным». Интервью появилось на гастрономической странице журнала.
До сей поры прессы работала против Сагавы, искажая и упрощая действительность; теперь же неожиданно она начала работать на него. Если рассматривать каннибализм абстрактно, не сложно увидеть в нем что-то абсурдное и даже забавное; например, в романе Ивлина Во «Черная беда» есть сцена, в которой мужчина съедает свою подружку на пиру каннибалов. Японская пресса попросту сделала смерть Рене Хартвельт пригодной для массового потребления, хорошенько приперчив ее черным юмором. Сагава признает, что, перестав быть монстром, он стал клоуном.
Публикация в 1990 году второй книги Сагавы «Сантэ» слегка исправило дисбаланс. Эта серьезная книга, без какого-либо налета сенсационности, мемуары о жизни Сагавы в тюрьме, сдобренные воспоминаниями о детстве, стала решающим успехом. Хотя ее продажи и не могли сравниться с продажами «В тумане», Сагава с интересом отметил, что многие читательницы написали ему, чтобы сказать, что они нашли книгу очень трогательной.
Еще одна важная фаза повторной интеграции благородного каннибала в общество имела место в 1991 году, и началась она с посещения Сагавой литературной вечеринки, которая снималась телевидением. У него взяли интервью, и своего рода табу было нарушено. До сих пор японское телевидение избегало снимать Сагаву, не столько из-за неодобрения его каннибализма, сколько из-за того, что никто не осмеливался стать первым. Все разом изменилось, как только в октябре 1991-го в эфир вышло первое серьезное телевизионное интервью Сагавы, в ходе которого он откровенно говорил о своей жизни и о поедании Рене Хартвельт. За этим последовали и другие.
Хотя Сагава страстно желал, чтобы его принимали всерьез, он был рад угодить, показывая свою комическую сторону: так, например, в короткой проходной сатирической передаче Fuji Television о скандальной фирме грузовых перевозок Сагава — в одном лишь нижнем белье — появился в роли талисмана компании.
Затем последовала роль со словами в драме под названием «Алфавит 2/3» о женщине, которая пытается найти убийцу своей сестры. Сагава играл основателя религиозного культа и был обрадован, узнав, что, согласно роли, он становится наставником двум прекрасным евразийским близняшкам. В ответ на обвинение в том, что для Сагавы была выбрана роль исключительно из-за его печальной известности, режиссер Цуёси Такисиро заявил: «Господин Сагава — благородный человек, гений». Затем добавил: «У Сагавы есть темная сторона и светлая сторона, а это и является темой фильма».
Во время съемок фильма Сагава и остальные актеры ходили на «Молчание ягнят». Сагаву фильм разочаровал. Он согласился с мнением, высказанным британским серийным убийцей, Деннисом Нильсеном, о том, что каннибал Ганнибал — персонаж совершенно нереалистичный. Нильсен говорил, что Ганнибал Лектер изображен внушительным и интеллектуально утонченным, в то время как правда о большинстве серийных убийц заключается в том, что они страдают от недостатка самоуважения. Мнение же Сагавы было обосновано скорее кулинарно, нежели психологически. «Он изображен монстром, который ест всё. Обычно же каннибал изыскан и тщательно подходит к выбору жертвы».
Актеры, похоже, находили печальную известность Сагавы довольно забавной и начали звать его Ганнибалом; если актриса отсутствовала дольше, чем ожидалось, шутили, что она, вероятно, нашла свой конец в холодильнике Ганнибала. Представительница кинокомпании выразила, скорее всего, общие чувства, когда заявила: «Все мы считаем, что господин Сагава должен вернуться в общество, а потому мы не хотим, чтобы непосвященные зацикливались на былом скандале».
В 1992 году гамбургская телекомпания Premiere Medien пригласила Сагаву принять участие во интервью в рамках передачи «0137». В своем время, после высылки Сагавы из Франции власти отказали ему в иностранном паспорте. Теперь же ему пришлось указать властям на то, что, поскольку он был оправдан, юридически он невиновен, а потому нет никаких законных оснований для того, чтобы отказывать ему в паспорте.
Власти уступили, и Сагаве была дана возможность лететь в Германию. В ходе телевизионного интервью, которое вел Роджер Вил-лемсен, Сагава долго говорил о своей жизни и об убийстве. Он признал, что до смерти Рене Хартвельт жил в мире грез, и что считает убийство и его последствия жестоким пробуждением, навсегда излечившим его от тяги к насилию.
Он должен был вернуться в Японию сразу же после интервью, но принимающая сторона убедила его остаться чуть подольше; две журналистки показали ему достопримечательности Гамбурга, кроме того, он побывал в Берлине и Гейдельберге. Но как только он вернулся в Токио, его паспорт снова конфисковали.
А цирк, между тем, продолжался. Сагава согласился дать интервью французскому журналу VSD, а также позировать для фотографа, рисуя портрет привлекательной обнаженной модели. Когда журнал, наконец, вышел, он обнаружил, что кто-то добавил к нижней части портрета нож и вилку.
В 1993 году Сагава был представлен британской общественности в часовом документальном фильме, спродюсированном Найд-желом Эвансом, в котором я выступил в роли рассказчика. Я повстречался с Сагавой в ходе моей поездки в Токио двумя годами ранее, где он был первым в очереди людей, ожидающих автографа на моей книге. Я был знаком с его делом и рад возможности встретиться со знаменитым каннибалом.
Мне сразу же стало ясно, что этот робкий и очевидно умный человек не тот монстр, о котором я читал, и когда я спросил его о слухе, что он собирается открыть ресторан, он заверил меня, что это просто очередная абсурдная выдумка. А в ходе последующей переписки стало очевидно, что он был честен, когда говорил, что убийство и его последствия были подобны ночному кошмару, от которого он очнулся.
Даже в Англии была предпринята попытка задавить этот телефильм, негодующие газеты набросились на «каннибала-убийцу, которому позволяют с телеэкранов хвастаться тем, как он убил и съел свою голландскую подружку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
То, что происходило, было вполне понятным. В какой-то момент Сагава перестал восприниматься монстром, стал более приемлемым культурно. Вскоре на его сторону встали интеллектуалы. Ясухиса Ядзаки, редактор журнала, заявил: «Мы должны рассматривать его как человеческое существо, которому довелось пережить очень специфический опыт». Интервьюер, пригласивший Сагаву в ресторан, спросил его: «Почему вы не откроете ресторан?». Когда Сагава в ответ покачал головой, журналист подтолкнул его: «Разве вы не готовите?». Сагава ответил: «Тот раз был единственным». Интервью появилось на гастрономической странице журнала.
До сей поры прессы работала против Сагавы, искажая и упрощая действительность; теперь же неожиданно она начала работать на него. Если рассматривать каннибализм абстрактно, не сложно увидеть в нем что-то абсурдное и даже забавное; например, в романе Ивлина Во «Черная беда» есть сцена, в которой мужчина съедает свою подружку на пиру каннибалов. Японская пресса попросту сделала смерть Рене Хартвельт пригодной для массового потребления, хорошенько приперчив ее черным юмором. Сагава признает, что, перестав быть монстром, он стал клоуном.
Публикация в 1990 году второй книги Сагавы «Сантэ» слегка исправило дисбаланс. Эта серьезная книга, без какого-либо налета сенсационности, мемуары о жизни Сагавы в тюрьме, сдобренные воспоминаниями о детстве, стала решающим успехом. Хотя ее продажи и не могли сравниться с продажами «В тумане», Сагава с интересом отметил, что многие читательницы написали ему, чтобы сказать, что они нашли книгу очень трогательной.
Еще одна важная фаза повторной интеграции благородного каннибала в общество имела место в 1991 году, и началась она с посещения Сагавой литературной вечеринки, которая снималась телевидением. У него взяли интервью, и своего рода табу было нарушено. До сих пор японское телевидение избегало снимать Сагаву, не столько из-за неодобрения его каннибализма, сколько из-за того, что никто не осмеливался стать первым. Все разом изменилось, как только в октябре 1991-го в эфир вышло первое серьезное телевизионное интервью Сагавы, в ходе которого он откровенно говорил о своей жизни и о поедании Рене Хартвельт. За этим последовали и другие.
Хотя Сагава страстно желал, чтобы его принимали всерьез, он был рад угодить, показывая свою комическую сторону: так, например, в короткой проходной сатирической передаче Fuji Television о скандальной фирме грузовых перевозок Сагава — в одном лишь нижнем белье — появился в роли талисмана компании.
Затем последовала роль со словами в драме под названием «Алфавит 2/3» о женщине, которая пытается найти убийцу своей сестры. Сагава играл основателя религиозного культа и был обрадован, узнав, что, согласно роли, он становится наставником двум прекрасным евразийским близняшкам. В ответ на обвинение в том, что для Сагавы была выбрана роль исключительно из-за его печальной известности, режиссер Цуёси Такисиро заявил: «Господин Сагава — благородный человек, гений». Затем добавил: «У Сагавы есть темная сторона и светлая сторона, а это и является темой фильма».
Во время съемок фильма Сагава и остальные актеры ходили на «Молчание ягнят». Сагаву фильм разочаровал. Он согласился с мнением, высказанным британским серийным убийцей, Деннисом Нильсеном, о том, что каннибал Ганнибал — персонаж совершенно нереалистичный. Нильсен говорил, что Ганнибал Лектер изображен внушительным и интеллектуально утонченным, в то время как правда о большинстве серийных убийц заключается в том, что они страдают от недостатка самоуважения. Мнение же Сагавы было обосновано скорее кулинарно, нежели психологически. «Он изображен монстром, который ест всё. Обычно же каннибал изыскан и тщательно подходит к выбору жертвы».
Актеры, похоже, находили печальную известность Сагавы довольно забавной и начали звать его Ганнибалом; если актриса отсутствовала дольше, чем ожидалось, шутили, что она, вероятно, нашла свой конец в холодильнике Ганнибала. Представительница кинокомпании выразила, скорее всего, общие чувства, когда заявила: «Все мы считаем, что господин Сагава должен вернуться в общество, а потому мы не хотим, чтобы непосвященные зацикливались на былом скандале».
В 1992 году гамбургская телекомпания Premiere Medien пригласила Сагаву принять участие во интервью в рамках передачи «0137». В своем время, после высылки Сагавы из Франции власти отказали ему в иностранном паспорте. Теперь же ему пришлось указать властям на то, что, поскольку он был оправдан, юридически он невиновен, а потому нет никаких законных оснований для того, чтобы отказывать ему в паспорте.
Власти уступили, и Сагаве была дана возможность лететь в Германию. В ходе телевизионного интервью, которое вел Роджер Вил-лемсен, Сагава долго говорил о своей жизни и об убийстве. Он признал, что до смерти Рене Хартвельт жил в мире грез, и что считает убийство и его последствия жестоким пробуждением, навсегда излечившим его от тяги к насилию.
Он должен был вернуться в Японию сразу же после интервью, но принимающая сторона убедила его остаться чуть подольше; две журналистки показали ему достопримечательности Гамбурга, кроме того, он побывал в Берлине и Гейдельберге. Но как только он вернулся в Токио, его паспорт снова конфисковали.
А цирк, между тем, продолжался. Сагава согласился дать интервью французскому журналу VSD, а также позировать для фотографа, рисуя портрет привлекательной обнаженной модели. Когда журнал, наконец, вышел, он обнаружил, что кто-то добавил к нижней части портрета нож и вилку.
В 1993 году Сагава был представлен британской общественности в часовом документальном фильме, спродюсированном Найд-желом Эвансом, в котором я выступил в роли рассказчика. Я повстречался с Сагавой в ходе моей поездки в Токио двумя годами ранее, где он был первым в очереди людей, ожидающих автографа на моей книге. Я был знаком с его делом и рад возможности встретиться со знаменитым каннибалом.
Мне сразу же стало ясно, что этот робкий и очевидно умный человек не тот монстр, о котором я читал, и когда я спросил его о слухе, что он собирается открыть ресторан, он заверил меня, что это просто очередная абсурдная выдумка. А в ходе последующей переписки стало очевидно, что он был честен, когда говорил, что убийство и его последствия были подобны ночному кошмару, от которого он очнулся.
Даже в Англии была предпринята попытка задавить этот телефильм, негодующие газеты набросились на «каннибала-убийцу, которому позволяют с телеэкранов хвастаться тем, как он убил и съел свою голландскую подружку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144