В ту беспокойную ночь под Воронежем я ругал Городовикова не за то, что он плохо действовал. Его 4-я дивизия последние дни вела напряженные бои и совершала тяжелые переходы, и он совершенно правильно поступил, дав перед решающим ударом отдых своим утомленным частям. Я ругал Городовикова за подписанное им донесение, не отражавшее действительного положения дивизии. Правда, надо было и поторопить его с наступлением, потому что 6-я дивизия Апанасенко вот-вот должна была уже ворваться в Воронеж.
Ровно в 6 часов утра 24 октября дивизии Конного корпуса (4-я с севера, 6-я с востока и юго-востока) ворвались в Воронеж. Одновременно вошла в город и 12-я стрелковая дивизия.
4-я дивизия, продолжая атаку, устремилась к западным окраинам Воронежа с целью отрезать пути отхода противнику к реке Дону. Белогвардейцы, почувствовав угрозу окружения, всеми силами навалились на 4-ю дивизию и, прорвавшись, в панике бежали в юго-западном направлении. Лишь полк "воронежских казаков", сформированный из добровольцев, отставных генералов и офицеров, чиновников и купцов, пытался оказать сопротивление. Но это были тщетные попытки. Воронеж уже находился в наших руках.
Тысячи воронежцев вышли на улицы, чтобы приветствовать войска Красной Армии, освободившие город от белогвардейцев.
Как только штаб корпуса остановился на Большой Девицкой улице дом 18, я послал командованию Южным фронтом следующее донесение:
"После ожесточенного боя доблестными частями Конкорпуса в б часов 24 октября занят город Воронеж. Противник отброшен за р. Дон. Преследование продолжается. Подробности дополнительно".
В тот же день состоялся многолюдный митинг трудящихся города совместно с представителями воинских частей.
4
С победой под Воронежем обстановка начала резко меняться в пользу советских войск. Конный корпус выходил на правый фланг главной ударной группировки деникинской армии, рвавшейся на Москву. Под угрозой оказывались важнейшие железнодорожные артерии и тылы белых, питавшие их ударные части в районе Курска, Орла.
Уже после гражданской войны, на VIII съезде Советов, в личной беседе со мной В. И. Ленин спросил:
- Вы понимаете, что ваш корпус сделал под Воронежем?
- Разбил противника, - ответил я.
- Так-то просто, - улыбнулся Ленин. И тут же сказал:
- Не окажись ваш корпус под Воронежем, Деникин мог бы бросить на чашу весов конницу Шкуро и Мамонтова, и республика была бы в особо тяжелой опасности. Ведь мы потеряли Орел. Белые подходили к Туле.
Так оценивал Владимир Ильич значение победы Конного корпуса над Шкуро и Мамонтовым в общем ходе борьбы с деникинцами.
Известно, что даже на 25 октября положение на участке фронта 14-й Красной армии, действующей в районе Орла и Кром, оставалось тревожным. Член Реввоенсовета 14-й армии Орджоникидзе в разговоре со Сталиным по прямому проводу говорил:
"Бои под Кромами и Орлом принимают ожесточенный характер, противник стянул сюда лучшие силы. Ночью мы оставили Кромы... Если в ближайший срок нам не удастся подготовить резервы - мы выдохнемся. Выводим 7-ю дивизию в резерв, но там не больше 800 штыков. Необходимо нам не менее 10 тысяч вооруженного, обученного и обмундированного пополнения, а затем через две недели столько же. При наличии такого пополнения мы всегда сумеем иметь кулак, которым будем поддерживать и развивать наш успех, а в случае неуспеха удерживать противника от продвижения. Дело за вами, помогите как-нибудь..."12
Своими активными действиями под Воронежем Конный корпус не дал возможности белогвардейскому командованию перебросить с воронежского направления ни одной части в район Кром и Орла, где у нас было крайне тяжелое положение. Деникин также не сумел предпринять наступления в широкой полосе разрыва между флангами 8-й и 13-й Красных армий. "...Общая обстановка у Воронежа, - писал потом Деникин, - заставила армию оставить Орел и Ливны".
Разгром корпусов Шкуро и Мамонтова означал превосходство нашей тактики и оперативного искусства.
Ведь конница Шкуро и Мамонтова являлась лучшей в деникинской армии, а ее предводители - генералы считались у белых самыми способными. И вот эти сильнейшие корпуса, возглавляемые генералами, вокруг которых был создан ореол непобедимости, оказались наголову разбиты красным Конным корпусом, уступавшим им по численности в три раза и понесшим при этом ничтожные потери.
Чтобы как-то оправдать своих битых полководцев, белые распустили слух и даже печатали в газетах, что Шкуро и Мамонтова разбил бывший генерал, чуть ли не сподвижник известного генерала Скобелева.
- Пришлось, батенька, опровергать, что Буденный не генерал, а всего лишь вахмистр, - улыбаясь говорил мне Ленин в упомянутой уже беседе на VIII съезде Советов.
Я в шутку поблагодарил Владимира Ильича за производство меня в вахмистры.
- А вы что, не были в этом звании?
- Как же, временно исполнял обязанности вахмистра.
- Главное, - сказал Ильич, - пришло время, когда и люди из простого народа бьют буржуазных генералов. Пусть это чувствуют империалисты. Вы преподнесли им хороший урок.
Как обычно, с занятием большого города надо было заниматься восстановлением органов Советской власти, принимать меры по охране городского хозяйства и различного ценного имущества, размещать войска и обеспечивать оборону города.
В городе был создан Ревком, который и принял на себя всю полноту власти. Охрана материальных ценностей и соблюдение на улицах общественного порядка были возложены на части Конного корпуса и отряды активных рабочих, руководимые Ревкомом.
Много дел было и с огромными трофеями, захваченными в Воронеже. Оба корпуса белых бросили здесь почти всю свою артиллерию. Кроме бронепоезда "генерал Гусельщиков", в наши руки попало еще два бронепоезда белых - "На Москву" и "имени Шкуро". А генерал Шкуро так поспешно бежал, что впопыхах даже забыл свой вагон-салон.
Кстати сказать, среди трофеев, отбитых у белогвардейцев, оказались печатные машины и шрифты, послужившие первой полиграфической базой для "Красного кавалериста" - боевой красноармейской газеты Конного корпуса, а затем и Первой Конной армии. Газета была создана по инициативе комиссара корпуса Авксентия Акимовича Кивгела.
Вечером 25 октября мы с комиссаром Кивгелой собирались поехать в передовые части корпуса, которые, не задерживаясь в Воронеже, преследовали белогвардейцев, отступавших в западном направлении. Но уехать не удалось. В штабе корпуса оказалось еще много неотложных дел. Было уже за полночь, когда я сел писать ответное письмо И. В. Сталину, которое надо было послать с Е. А. Щаденко, уезжавшим в Москву утром.
В своем письме, - писал я Сталину, - вы интересовались тем, что нам необходимо для повышения боеспособности корпуса и улучшения порядка его использования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126