- Вот это дисциплина! - сказал Егоров и попросил меня распорядиться приготовить для него хорошую верховую лошадь.
Пока готовили лошадь, мы развернули карту, и я доложил командующему свои соображения о порядке действий корпуса. 6-я дивизия наносит удар с запада, со стороны Андреевской, а 4-я - с востока, со стороны хутора Гуреева, имея целью отрезать переправившихся белогвардейцев в хуторе Плетневе и уничтожить.
- Хорошо, - сказал Егоров, - я согласен с вашим решением и шестую дивизию поведу в атаку сам.
День был уже на исходе. Гасли последние лучи заходящего солнца, когда 4-я дивизия, прикрываясь складками местности, подтягивалась к правому берегу Сала. Следуя с 4-й дивизией, я видел в бинокль, как 6-я дивизия совместно с нашей отходящей пехотой завязала бой с противником.
Уже было темно, когда 4-я дивизия подошла со стороны хутора Гуреева почти вплотную к хутору Плетневу, с ходу развернулась и нанесла удар в тыл переправившимся частям противника. Все белогвардейцы, успевшие переправиться на правый берег Сала, были истреблены или захвачены в плен. Выброшенные на фланги дивизии пулеметы на тачанках в упор уничтожали бросившихся к реке белогвардейцев. В течение часа бой был закончен, и положение наших частей, занимаемое ими до переправы противника, восстановлено.
4-я дивизия выступила к месту прежнего расположения корпуса.
На выходе из хутора Плетнева ко мне подскакали двое бойцов из походного охранения головного полка и доложили, что в четырехстах метрах западнее хутора лежит тяжело раненный командующий армией. Я сейчас же поскакал к указанному бойцами месту. Егоров был ранен в левое плечо. Я застал его лежащим рядом с убитой под ним лошадью. Два бойца пытались остановить у него сильное кровотечение. Я вытащил из кобуры седла своей лошади чистую рубаху, разовал ее на полосы и перевязал раненое плечо командующего, а потом с помощью бойцов осторожно положил его на пулеметную тачанку. Егоров молчал. Он попросил только снять седло с убитой под ним лошади и положить его рядом с ним на тачанку.
Приказав своему начальнику штаба сосредоточить корпус в районе севернее слободы Ильинка, я повез командующего на станцию Ремонтная, где стоял его поезд. В вагоне после оказанной ему врачебной помощи Егоров почувствовал себя лучше и стал оживленно рассказывать, при каких обстоятельствах он получил ранение. Оказалось, что вместо того, чтобы обойти противника с фланга, командующий решил помочь нашей отходившей пехоте и повел 6-ю дивизию вместе с начдивом Апанасенко во фронтальную атаку, не дожидаясь наступления полной темноты. Когда дивизия подошла на расстояние четырехсот метров к хутору Плетневу, с северозападной окраины его белые открыли ураганный огонь из станковых пулеметов. Под воздействием пулеметного, а также фланкирующего артиллерийского огня атака 6-й дивизии захлебнулась. В этой атаке и был ранен Егоров.
Поезд командующего готовился к отправке в Царицын. Прощаясь со мною, Егоров приказал мне возглавить руководство частями армии на фронте до тех пор, пока начальник штаба армии Клюев не примет обязанности командарма на себя.
К А. И. Егорову я относился с большим уважением. Я видел в нем крупного военного специалиста, преданного революционному народу, честно отдающего ему свои знания и опыт. Мне нравилось, что он держится скромно, не щеголяя своей образованностью, как это нередко делали бывшие офицеры. Особенно меня подкупала его смелость в бою, то, что он, командующий армией, когда это необходимо, ходил в атаку вместе с красноармейцами.
Проводив раненого командующего в Царицын, я неожиданно встретил на станции Федора Прасолова - своего соседа по Платовской. Он служил в 20-м кавалерийском полку 4-й дивизии, в эскадроне моего брата Дениса.
- Федор, ты что здесь делаешь? - окликнул я Прасолова.
Прасолов остановил лошадей, и я подошел к нему.
- Вот хорошо, что я вас увидел, а то никак не доберусь, проклятые кадеты дыхнуть не дают! - сказал Федор и после этого уже ответил на мой вопрос: - За патронами я приезжал.
Он снял с брички грязный рваный мешок, наполовину чем-то набитый и туго перевязанный веревкой.
- Это кожух и валенки Дениса, возьми их, Семен Михайлович, а то не ровен час стянут.
- Зачем они мне? Денису и отдай, раз его добро.
Прасолов посмотрел на меня широко открытыми, испуганными глазами и опустил голову.
Почувствовав что-то неладное, я с тревогой спросил Прасолова:
- А где же Денис? Почему он не показывается мне на глаза?
Федор молчал... А затем, заикаясь, сказал:
- Нет нашего Дениса... Я думал, вы знаете... Пропал Денис - угробили его кадеты.
Я не мог этому поверить.
- Денис погиб?! Да что ты, Федор, мелешь!.. Где? Когда?
- Да я-то там не был. Кожух с весны у меня. На, говорит, Федя, вози вместе с патронами. Кожух-то у меня не простой, батя носил, - тихо, сквозь слезы говорил Прасолов. - Слыхал, наших выручать ездил с эскадроном да напоролся на кадетов. Мать же осталась в Платовской... Побили многих, а Дениса в живот ударило. Пока трясли его на бричке, он кровью изошел...
- Где же его похоронили? - перебил я Федора.
- До похорон ли было, Семен Михайлович, когда кадеты на хвосте сидели...
Холодной тяжестью легла мне на сердце весть о гибели брата. Думая о нем, я глядел на последнее, что от него осталось - старый, в нескольких местах протертый отцовский полушубок да изношенные, с заплатами валенки.
Худой, оборванный Федор, сняв с головы порыжевшую кубанку, все так же потупившись, стоял у вещей Дениса.
- Возьми это себе, - показал я Прасолову на полушубок и валенки. - Да оденься ты мало-мальски, на бойца не похож, ходишь, как нищий.
Прасолов взял мешок, сунул в него вещи Дениса и, сгорбившись, пошел к своей бричке. Через пять минут он уехал, сердито прикрикивая на лошадей.
Долго стоял я неподвижно, вглядываясь в полыхающие вдали зарницы артиллерийской канонады. Вся короткая боевая жизнь Дениса прошла передо мной.
Мне вспомнилось, как однажды в такой же темный вечер прискакал Денис ко мне с донесением от Городовикова. Привязав свою взмыленную лошадь к пулеметной тачанке, стоявшей у окна штаба корпуса, он ворвался в штаб и, не поздоровавшись даже, начал рассказывать об удачном бое дивизии. В его черных, чуть прищуренных глазах сверкали искры боевого задора, энергичное, загорелое лицо светилось радостью победы. Мне тогда как раз нужен был расторопный командир для поручений. Выслушав Дениса, я предложил ему остаться при мне.
- Что ты, братуха! - удивился Денис. - Больше ты ничего не придумал, как привязать меня к своему хвосту? Нет, мое место там, где рубят кадетов! И не желая слушать моих доводов, он заторопился, сунул мне пакет с донесением и ускакал в ночную темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126