..
В глазах у меня потемнело, стремительно пронеслась мысль: "Расстрел... конец всему..."
Но адъютант, сделав паузу, продолжал:
- ...Но, учитывая его честную и безупречную службу до совершения, преступления, командование дивизии решило: под суд не отдавать, а ограничиться лишением Георгиевского креста четвертой степени.
Вздох облегчения вырвался у меня из груди.
После оглашения приказа по дивизии с меня сняли Георгиевский крест. На этом дело и закончилось. Я остался на своей должности взводного унтер-офицера 3-го взвода 5-го эскадрона 18-го Северского драгунского полка.
4
Кавказская кавалерийская дивизия продолжала свой поход на Карс, откуда ее предполагалось бросить на Эрзурум, но обстановка изменилась, и полки дивизии из Карса двинулись вдоль персидской границы, в обход озера Урмия на турецкий город Ван.
В бою за город Ван я со своим взводом, находясь в разведке, проник в глубокий тыл расположения противника, а в решающий момент боя атаковал его батарею в составе трех пушек и захватил ее. За это меня вновь наградили Георгиевским крестом 4-й степени. Вместе со мной были награждены и некоторые солдаты взвода.
Разгромив турецкий гарнизон в городе Ван, дивизия двинулась на Битлис, с Битлиса на Муш, а затем на Ереван, где была погружена в вагоны и переброшена в Баку, а из Баку на Украину, в город Проскуров.
Из Проскурова мы выступили в поход на Черновицы, но дошли только до местечка Гусятин. Отсюда нас вернули в Проскуров, а из Проскурова дивизия была переброшена по железной дороге назад в Баку. Трудно сказать, чем объяснялись все эти переброски.
В Баку нашу дивизию включили в состав экспедиционного корпуса генерала Баратова и пароходами перебросили по Каспийскому морю в Персию. Экспедиционный корпус имел задачу выйти в район Багдада и соединиться с войсками англичан для совместных действий против Турции.
13 января 1916 года, выгрузившись в Энзели (Пехлеви), дивизия двинулась на Багдад.
В районе города Менделидж она вступила в бой с турецкими войсками, в результате которого вынуждена была отойти на Керманшах, куда тем временем подошел почти весь корпус генерала Баратова. За участие в нескольких атаках под Менделиджем я был награжден Георгиевским крестом 3-й степени.
В районе Керманшаха мы около двадцати дней занимали оборону, а затем вместе со всем корпусом перешли в наступление и прорвали оборону турок.
Наша Кавказская кавалерийская дивизия быстро двигалась на Багдад, не встречая особого сопротивления войск противника. На пути встречались только отдельные конные группы курдов. Как правило, они серьезного боя не принимали, а лишь внезапными налетами тревожили наши тылы.
Мой взвод был послан в разъезд с задачей - разведать город Бекубэ и далее двигаться на Багдад. Такие же разъезды выслали вперед и другие полки дивизии.
Все разъезды благополучно достигли Бекубэ, послали донесения и продолжали движение на Багдад. Но когда мы продвинулись километров на пятнадцать от Бекубэ, посыльные, направленные с донесением к командиру эскадрона, вернулись и доложили мне, что дивизия отошла на Керманшах, а они нарвались на колонну турок, следовавшую в направлении Ханэкин. Они сообщили также, что видели, как разъезды наших соседних полков, скрытно от противника, отходили обратно.
Пришлось и нам в связи с изменившейся обстановкой повернуть назад. Подойдя к Ханэкину, мы увидели караваны вьюченных верблюдов. Это были турецкие обозы. Выбрав подходящий момент, взвод атаковал два каравана верблюдов, вьюки которых были загружены мукой, сухарями, галетами, хурмой и изюмом. От пленных выяснили, что впереди обозов движутся турецкие войска, для которых и подвозилось продовольствие. Нам стало ясно, что идти на соединение со своим полком по большой дороге нельзя - надо отклониться в сторону и прорываться где-то в другом месте. Двигаясь проселочными дорогами, взвод достиг селения Хирави. Отсюда мы начали вести разведку с целью нащупать слабые места в расположении противника.
После длительного наблюдения за турками взвод прорвался через их фронт и в селении Вариле присоединился к своей дивизии. При прорыве мы захватили в плен сторожевую заставу турок и доставили пленных в полк. В эскадроне обрадовались и очень удивились нашему возвращению. Все думали, что мы уже не вернемся: был приказ по полку, которым личный состав взвода исключался из списков части, как без вести пропавший.
Мы действовали в тылу противника двадцать два дня. За эти действия солдаты взвода получили награды. Награжден был и я Георгиевским крестом 2-й степени.
Под Керманшахом Кавказская кавалерийская дивизия и весь экспедиционный корпус генерала Баратова вновь перешли к обороне и занимали ее в этом районе более трех месяцев.
Однажды вахмистр нашего эскадрона Бондаренко, вернувшийся из госпиталя после излечения, вызвал к себе взводных унтер-офицеров и сообщил, что командир полка приказал каждому эскадрону достать "языка", то есть захватить в плен турецкого солдата или офицера. Бондаренко, конечно, имел право каждому из нас приказать идти в разведку. Но он почему-то предложил собравшимся взводным унтер-офицерам тянуть жребий - кому идти за "языком". Жребий вытянул я. Со мной должны были пойти четыре солдата. Я решил, что лучше самому отобрать людей из числа добровольцев, чем полагаться на жребий. И мне было предоставлено право выбора по одному от взвода.
Из одного взвода взять всех четырех нельзя было, так как в результате боев и болезней в подразделениях осталось мало людей. Например, у меня во взводе было всего тринадцать человек.
Выбрав из добровольцев самых надежных, я повел их на разведку обороны противника. Находясь со своим взводом продолжительное время в сторожевом охранении, я достаточно изучил турецкую оборону, состоящую из трех линий окопов, с проволочными заграждениями в три ряда перед каждой линией. Но надо было еще раз вместе с солдатами осмотреть передний край обороны противника и выбрать участок, где легче будет захватить пленного. В результате разведки мы наметили направление движения и место, где сравнительно не трудно было проникнуть в расположение противника.
Возвратившись из дневной разведки, мы тщательно приготовились к ночным действиям. Без шпор и шашек, вооруженные винтовками и тесаками, мы глубокой ночью прибыли в расположение сторожевого охранения полка и, оставив здесь коноводов, пошли пешком. Шли осторожно, а приблизившись к линии турецкой обороны, начали продвигаться вперед ползком. Пробрались к первой линии окопов, но противника не обнаружили. Двинулись ко второй линии - и там никого нет. Подползли к третьей линии - здесь много турецких солдат: сидят и чай варят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
В глазах у меня потемнело, стремительно пронеслась мысль: "Расстрел... конец всему..."
Но адъютант, сделав паузу, продолжал:
- ...Но, учитывая его честную и безупречную службу до совершения, преступления, командование дивизии решило: под суд не отдавать, а ограничиться лишением Георгиевского креста четвертой степени.
Вздох облегчения вырвался у меня из груди.
После оглашения приказа по дивизии с меня сняли Георгиевский крест. На этом дело и закончилось. Я остался на своей должности взводного унтер-офицера 3-го взвода 5-го эскадрона 18-го Северского драгунского полка.
4
Кавказская кавалерийская дивизия продолжала свой поход на Карс, откуда ее предполагалось бросить на Эрзурум, но обстановка изменилась, и полки дивизии из Карса двинулись вдоль персидской границы, в обход озера Урмия на турецкий город Ван.
В бою за город Ван я со своим взводом, находясь в разведке, проник в глубокий тыл расположения противника, а в решающий момент боя атаковал его батарею в составе трех пушек и захватил ее. За это меня вновь наградили Георгиевским крестом 4-й степени. Вместе со мной были награждены и некоторые солдаты взвода.
Разгромив турецкий гарнизон в городе Ван, дивизия двинулась на Битлис, с Битлиса на Муш, а затем на Ереван, где была погружена в вагоны и переброшена в Баку, а из Баку на Украину, в город Проскуров.
Из Проскурова мы выступили в поход на Черновицы, но дошли только до местечка Гусятин. Отсюда нас вернули в Проскуров, а из Проскурова дивизия была переброшена по железной дороге назад в Баку. Трудно сказать, чем объяснялись все эти переброски.
В Баку нашу дивизию включили в состав экспедиционного корпуса генерала Баратова и пароходами перебросили по Каспийскому морю в Персию. Экспедиционный корпус имел задачу выйти в район Багдада и соединиться с войсками англичан для совместных действий против Турции.
13 января 1916 года, выгрузившись в Энзели (Пехлеви), дивизия двинулась на Багдад.
В районе города Менделидж она вступила в бой с турецкими войсками, в результате которого вынуждена была отойти на Керманшах, куда тем временем подошел почти весь корпус генерала Баратова. За участие в нескольких атаках под Менделиджем я был награжден Георгиевским крестом 3-й степени.
В районе Керманшаха мы около двадцати дней занимали оборону, а затем вместе со всем корпусом перешли в наступление и прорвали оборону турок.
Наша Кавказская кавалерийская дивизия быстро двигалась на Багдад, не встречая особого сопротивления войск противника. На пути встречались только отдельные конные группы курдов. Как правило, они серьезного боя не принимали, а лишь внезапными налетами тревожили наши тылы.
Мой взвод был послан в разъезд с задачей - разведать город Бекубэ и далее двигаться на Багдад. Такие же разъезды выслали вперед и другие полки дивизии.
Все разъезды благополучно достигли Бекубэ, послали донесения и продолжали движение на Багдад. Но когда мы продвинулись километров на пятнадцать от Бекубэ, посыльные, направленные с донесением к командиру эскадрона, вернулись и доложили мне, что дивизия отошла на Керманшах, а они нарвались на колонну турок, следовавшую в направлении Ханэкин. Они сообщили также, что видели, как разъезды наших соседних полков, скрытно от противника, отходили обратно.
Пришлось и нам в связи с изменившейся обстановкой повернуть назад. Подойдя к Ханэкину, мы увидели караваны вьюченных верблюдов. Это были турецкие обозы. Выбрав подходящий момент, взвод атаковал два каравана верблюдов, вьюки которых были загружены мукой, сухарями, галетами, хурмой и изюмом. От пленных выяснили, что впереди обозов движутся турецкие войска, для которых и подвозилось продовольствие. Нам стало ясно, что идти на соединение со своим полком по большой дороге нельзя - надо отклониться в сторону и прорываться где-то в другом месте. Двигаясь проселочными дорогами, взвод достиг селения Хирави. Отсюда мы начали вести разведку с целью нащупать слабые места в расположении противника.
После длительного наблюдения за турками взвод прорвался через их фронт и в селении Вариле присоединился к своей дивизии. При прорыве мы захватили в плен сторожевую заставу турок и доставили пленных в полк. В эскадроне обрадовались и очень удивились нашему возвращению. Все думали, что мы уже не вернемся: был приказ по полку, которым личный состав взвода исключался из списков части, как без вести пропавший.
Мы действовали в тылу противника двадцать два дня. За эти действия солдаты взвода получили награды. Награжден был и я Георгиевским крестом 2-й степени.
Под Керманшахом Кавказская кавалерийская дивизия и весь экспедиционный корпус генерала Баратова вновь перешли к обороне и занимали ее в этом районе более трех месяцев.
Однажды вахмистр нашего эскадрона Бондаренко, вернувшийся из госпиталя после излечения, вызвал к себе взводных унтер-офицеров и сообщил, что командир полка приказал каждому эскадрону достать "языка", то есть захватить в плен турецкого солдата или офицера. Бондаренко, конечно, имел право каждому из нас приказать идти в разведку. Но он почему-то предложил собравшимся взводным унтер-офицерам тянуть жребий - кому идти за "языком". Жребий вытянул я. Со мной должны были пойти четыре солдата. Я решил, что лучше самому отобрать людей из числа добровольцев, чем полагаться на жребий. И мне было предоставлено право выбора по одному от взвода.
Из одного взвода взять всех четырех нельзя было, так как в результате боев и болезней в подразделениях осталось мало людей. Например, у меня во взводе было всего тринадцать человек.
Выбрав из добровольцев самых надежных, я повел их на разведку обороны противника. Находясь со своим взводом продолжительное время в сторожевом охранении, я достаточно изучил турецкую оборону, состоящую из трех линий окопов, с проволочными заграждениями в три ряда перед каждой линией. Но надо было еще раз вместе с солдатами осмотреть передний край обороны противника и выбрать участок, где легче будет захватить пленного. В результате разведки мы наметили направление движения и место, где сравнительно не трудно было проникнуть в расположение противника.
Возвратившись из дневной разведки, мы тщательно приготовились к ночным действиям. Без шпор и шашек, вооруженные винтовками и тесаками, мы глубокой ночью прибыли в расположение сторожевого охранения полка и, оставив здесь коноводов, пошли пешком. Шли осторожно, а приблизившись к линии турецкой обороны, начали продвигаться вперед ползком. Пробрались к первой линии окопов, но противника не обнаружили. Двинулись ко второй линии - и там никого нет. Подползли к третьей линии - здесь много турецких солдат: сидят и чай варят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126