Потом за спиной хрустнула ветка, но я был слишком увлечен и не обратил на это внимания. Надо было схватить топор и быстро развернуться, однако я этого не сделал, а мгновение спустя было уже поздно. Я лишь успел заметить, как луч фонаря сместился. Теперь он падал на меня сверху. А потом спереди, снизу и даже изнутри. Взрыв, вспышка, в центре которой вдруг разверзся черный провал. Он делался все шире и вскоре поглотил меня с потрохами. Боли я не почувствовал, просто услышал позади какое-то щебетание, а потом года два вообще ничего не слышал.
15.
Все мои последующие ощущения смешались в кучу и не отличались четкостью: черные пятна в светлых ореолах, красные и желтые полосы, как в комиксах, словечки вроде "Уф" и "Бах", выведенные по трафарету и подретушированные, чтобы создать впечатление, будто буквы высечены в камне. Моя щека лежала на чем-то шершавом, в рот набилась земля. Теперь голова разболелась по-настоящему. Издалека доносился глухой плеск весел. Я не размыкал веки, хотя было темно. Под щекой плескалась вода, воняло просмоленной пенькой.
Весла угомонились, и чья-то рука схватила меня за лодыжку. Вокруг ноги обмотали веревку. Я слишком туго соображал и даже не понял, какая это нога, правая или левая. Прежде чем до меня дошло, с какой целью полубесчувственного человека везут на лодочную прогулку, чьи-то вонючие ручищи подхватили меня и, перевалив через борт, бросили в озеро.
Ледяная вода мигом заставила меня забыть о головной боли, а веревка натянулась и увлекла меня ко дну. Я машинально принялся загребать воду руками, но тут заболели уши, и стало ясно, что все мои усилия ни к чему не приводят. Эта новая боль отодвинула на задний план все прочие хворобы и безраздельно взяла меня в оборот. Где-то был нож. Я вспомнил о нем, как вспоминают давнишний подарок ко дню рождения. Засунуть руку в мокрый карман оказалось нелегко, но нож я нащупал. Глаза мои теперь были открыты, но я все равно ничего не видел, поэтому представил себе крошечный ножичек с белым крестиком на красной рукоятке. Попытавшись открыть нож зубами, я едва не выронил его, но в конце-концов все-таки раскрыл. Первая попытка перерезать веревку привела лишь к тому, что я уколол себя в ногу, и её пронзила боль. Тогда я попытался дотянуться до дальнего конца веревки, к которому было привязано грузило. Теперь я чувствовал давление воды веками, а уши буквально разрывались. Внезапно тяга исчезла, и я задрыгал ногами, выбираясь на поверхность. Легкие едва не лопнули, грудь сдавила ужасная боль.
Я вылетел на поверхность, будто поплавок, почти без всплеска, и громко втянул в легкие благословенный воздух. Готов спорить, что при этом кроны всех деревьев на берегу склонились в мою сторону. Малость переведя дух, я прислушался. Скрип уключин затихал по мере удаления лодки. Поначалу я не мог разглядеть её, но потом увидел. Сидевший на веслах человек перестал грести и направил в мою сторону луч фонаря. Я нырнул и держал голову под водой, пока луч не миновал меня. Отплыв ярдов на десять, я вынырнул. Корма лодки была футах в пятидесяти. Снова донесся скрип уключин. Контуры гребца были похожи на размытое пятно. Я лег на воду и провожал глазами удалявшуюся лодку, которая делалась все меньше. Чтобы не потерять нож, я сложил его и сунул в карман. Полоска берега темнела между небом и водой. Ночь была безлунная, а звезды заволокло облаками. Плеск воды под веслами эхом ходил по озеру; лодка приближалась к берегу, но к какому? Отсюда озеро казалось круглым, и создавалось впечатление, что все берега одинаково далеко.
Я поплыл брассом в том направлении, откуда доносились всплески, но чуть-чуть забирая вправо. Казалось, до берега много миль, но я старался не впадать в панику, и мало-помалу мили превратились в нечто более близкое к истине. Плывя в одежде, испытываешь странные ощущения. И дело не только в необходимости преодолевать дополнительное сопротивление. Одежда стискивает тебя, когда ты этого совсем не ждешь. Чувствуешь себя будто затертым в толпе. Я было подумал избавится от ботинок, но потом вспомнил, что у меня всего две пары обуви, и вторая очень далеко. Когда прошло потрясение, вода показалась мне почти теплой. Как будто она весь день копила энергию солнца, чтобы согреть меня. Плеск весел стих. С минуту я полежал на спине, отдыхая под небесной круговертью. Теперь я не слышал ни звука. Я поплыл на спине, отталкиваясь ногами, будто лягушка, и вскоре увидел свет. Кажется, он лился из окна хижины. Я снова начал забирать вправо, чтобы остаться в тени. И тут моя голова принялась играть со мной в дурацкие игры, рифмуя слова "тень" и "пень", а руки и ноги стали уставать. Я попытался успокоиться и уговорить себя не паниковать, а вскоре добрался до отбрасываемой берегом тени. Вода здесь была гораздо холоднее: наверное, в озеро впадали подземные ключи. Голова закружилась, гребки сделались совсем вялыми. Я продолжал работать руками, но скорее для проформы, нежели в интересах дела. Так прошло ещё несколько минут. Вода была темной и казалась мутной. Я попытался нащупать дно, и на третий раз мне это удалось. Чувствуя себя, как Ной, увидевший ворона (или, может, голубя?), я выбрался на берег. Руки мои болтались как плети, ноги подгибались. Голова казалась набитой ватой. Голыши были крупные и скользкие, но я видел кусты и деревья, среди которых, насколько мне было известно, бродят медведи, порхают птицы и ползают всевозможные пресмыкающиеся.
Ну, а потом свет снова померк. Второй раз за сутки.
16.
Жужжали мухи. Маленькие, которые зудели деловито и немного истошно, и большие, синие, издававшие зычные нудные звуки, похожие на отдаленный рев самолета. Солнечные лучи согревали затылок, болела нога, раскалывалась голова. Наверное, с высоты птичьего полета я выглядел как павший в бою партизан-десантник. Впрочем, шея действовала, и я мог даже вертеть головой, которая покоилась на вымазанном кровью валуне. Моей кровью. Ноги все ещё купались в озере Литтл-Краммок, причем левая была вытянута во всю длину. Я попытался согнуть её, но ничего не вышло. Только перелома мне сейчас и не хватало.
В остальном я чувствовал себя довольно сносно и уже не обращал внимания на шум в голове и боль, поскольку успел к ним привыкнуть. Вот только лоб. Он тоже болел, и это было нечто новенькое. Перевернувшись на спину, я снова попытался шевельнуть сломанной ногой. Как только я согнул её, на поверхность воды с плеском вынырнула веревка. Используя свой крестец как лыжу, я подобрался к воде и дернул за веревку. Она застряла между валунами, и потребовался ещё один рывок. Затем я принялся развязывать узел на лодыжке; все это время ногу кололо иголками, она словно мстила мне за дурное обращение. Наконец я освободился от веревки и попробовал встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
15.
Все мои последующие ощущения смешались в кучу и не отличались четкостью: черные пятна в светлых ореолах, красные и желтые полосы, как в комиксах, словечки вроде "Уф" и "Бах", выведенные по трафарету и подретушированные, чтобы создать впечатление, будто буквы высечены в камне. Моя щека лежала на чем-то шершавом, в рот набилась земля. Теперь голова разболелась по-настоящему. Издалека доносился глухой плеск весел. Я не размыкал веки, хотя было темно. Под щекой плескалась вода, воняло просмоленной пенькой.
Весла угомонились, и чья-то рука схватила меня за лодыжку. Вокруг ноги обмотали веревку. Я слишком туго соображал и даже не понял, какая это нога, правая или левая. Прежде чем до меня дошло, с какой целью полубесчувственного человека везут на лодочную прогулку, чьи-то вонючие ручищи подхватили меня и, перевалив через борт, бросили в озеро.
Ледяная вода мигом заставила меня забыть о головной боли, а веревка натянулась и увлекла меня ко дну. Я машинально принялся загребать воду руками, но тут заболели уши, и стало ясно, что все мои усилия ни к чему не приводят. Эта новая боль отодвинула на задний план все прочие хворобы и безраздельно взяла меня в оборот. Где-то был нож. Я вспомнил о нем, как вспоминают давнишний подарок ко дню рождения. Засунуть руку в мокрый карман оказалось нелегко, но нож я нащупал. Глаза мои теперь были открыты, но я все равно ничего не видел, поэтому представил себе крошечный ножичек с белым крестиком на красной рукоятке. Попытавшись открыть нож зубами, я едва не выронил его, но в конце-концов все-таки раскрыл. Первая попытка перерезать веревку привела лишь к тому, что я уколол себя в ногу, и её пронзила боль. Тогда я попытался дотянуться до дальнего конца веревки, к которому было привязано грузило. Теперь я чувствовал давление воды веками, а уши буквально разрывались. Внезапно тяга исчезла, и я задрыгал ногами, выбираясь на поверхность. Легкие едва не лопнули, грудь сдавила ужасная боль.
Я вылетел на поверхность, будто поплавок, почти без всплеска, и громко втянул в легкие благословенный воздух. Готов спорить, что при этом кроны всех деревьев на берегу склонились в мою сторону. Малость переведя дух, я прислушался. Скрип уключин затихал по мере удаления лодки. Поначалу я не мог разглядеть её, но потом увидел. Сидевший на веслах человек перестал грести и направил в мою сторону луч фонаря. Я нырнул и держал голову под водой, пока луч не миновал меня. Отплыв ярдов на десять, я вынырнул. Корма лодки была футах в пятидесяти. Снова донесся скрип уключин. Контуры гребца были похожи на размытое пятно. Я лег на воду и провожал глазами удалявшуюся лодку, которая делалась все меньше. Чтобы не потерять нож, я сложил его и сунул в карман. Полоска берега темнела между небом и водой. Ночь была безлунная, а звезды заволокло облаками. Плеск воды под веслами эхом ходил по озеру; лодка приближалась к берегу, но к какому? Отсюда озеро казалось круглым, и создавалось впечатление, что все берега одинаково далеко.
Я поплыл брассом в том направлении, откуда доносились всплески, но чуть-чуть забирая вправо. Казалось, до берега много миль, но я старался не впадать в панику, и мало-помалу мили превратились в нечто более близкое к истине. Плывя в одежде, испытываешь странные ощущения. И дело не только в необходимости преодолевать дополнительное сопротивление. Одежда стискивает тебя, когда ты этого совсем не ждешь. Чувствуешь себя будто затертым в толпе. Я было подумал избавится от ботинок, но потом вспомнил, что у меня всего две пары обуви, и вторая очень далеко. Когда прошло потрясение, вода показалась мне почти теплой. Как будто она весь день копила энергию солнца, чтобы согреть меня. Плеск весел стих. С минуту я полежал на спине, отдыхая под небесной круговертью. Теперь я не слышал ни звука. Я поплыл на спине, отталкиваясь ногами, будто лягушка, и вскоре увидел свет. Кажется, он лился из окна хижины. Я снова начал забирать вправо, чтобы остаться в тени. И тут моя голова принялась играть со мной в дурацкие игры, рифмуя слова "тень" и "пень", а руки и ноги стали уставать. Я попытался успокоиться и уговорить себя не паниковать, а вскоре добрался до отбрасываемой берегом тени. Вода здесь была гораздо холоднее: наверное, в озеро впадали подземные ключи. Голова закружилась, гребки сделались совсем вялыми. Я продолжал работать руками, но скорее для проформы, нежели в интересах дела. Так прошло ещё несколько минут. Вода была темной и казалась мутной. Я попытался нащупать дно, и на третий раз мне это удалось. Чувствуя себя, как Ной, увидевший ворона (или, может, голубя?), я выбрался на берег. Руки мои болтались как плети, ноги подгибались. Голова казалась набитой ватой. Голыши были крупные и скользкие, но я видел кусты и деревья, среди которых, насколько мне было известно, бродят медведи, порхают птицы и ползают всевозможные пресмыкающиеся.
Ну, а потом свет снова померк. Второй раз за сутки.
16.
Жужжали мухи. Маленькие, которые зудели деловито и немного истошно, и большие, синие, издававшие зычные нудные звуки, похожие на отдаленный рев самолета. Солнечные лучи согревали затылок, болела нога, раскалывалась голова. Наверное, с высоты птичьего полета я выглядел как павший в бою партизан-десантник. Впрочем, шея действовала, и я мог даже вертеть головой, которая покоилась на вымазанном кровью валуне. Моей кровью. Ноги все ещё купались в озере Литтл-Краммок, причем левая была вытянута во всю длину. Я попытался согнуть её, но ничего не вышло. Только перелома мне сейчас и не хватало.
В остальном я чувствовал себя довольно сносно и уже не обращал внимания на шум в голове и боль, поскольку успел к ним привыкнуть. Вот только лоб. Он тоже болел, и это было нечто новенькое. Перевернувшись на спину, я снова попытался шевельнуть сломанной ногой. Как только я согнул её, на поверхность воды с плеском вынырнула веревка. Используя свой крестец как лыжу, я подобрался к воде и дернул за веревку. Она застряла между валунами, и потребовался ещё один рывок. Затем я принялся развязывать узел на лодыжке; все это время ногу кололо иголками, она словно мстила мне за дурное обращение. Наконец я освободился от веревки и попробовал встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67