Никогда в жизни Коннор не спал с такой изумительной женщиной! Как жаль, что нельзя сейчас же затащить ее в постель, хотя она, без сомнения, не возражала бы.
Когда в январе они совершили вместе путешествие на поезде, потерпевшем крушение, Кэт ясно дала понять, что не собирается снова выходить замуж. В этом вопросе она проявила даже большую твердость, чем сам Коннор. Тогда он был уверен, что эта любовь не для него. Он-то с тех пор передумал, но Кэт не сказала ни слова, хотя бы вскользь, чтобы дать понять, изменила ли она свои намерения; даже не намекнула, любит ли его и хочет ли провести жизнь рядом с ним.
Попробуй он заговори о женитьбе, Кэт, пожалуй, рассмеется или рассердится. Коннор не забыл тот случай, когда она залепила ему комком теста в лицо. У этой женщины сильный характер. Для Коннора даже мысль об отказе была невыносимой. Если он сделает предложение, а Кэт ему откажет, то она может ведь и переехать. Отправится к своей матери в Денвер или вернется в Чикаго, и он никогда больше ее не увидит. В бессильном гневе Коннор сжал кулаки, не зная, что делать.
А тем временем, пока он терзался сомнениями, Кэт улыбалась Абалону Уилсону, как будто тот был самым интересным человеком в мире. Вдруг она увлечена Абалоном, потому что он склонил присяжных на их сторону? Но не может же Кэт влюбиться в мужчину только из-за того, что он помог ей выиграть судебный процесс. Коннор подошел ближе, а Кэт, разрази ее гром, двинулась дальше, бросив через плечо веселую улыбку счастливцу Абалону Уилсону.
* * *
– Ты слышала, отца Рабануса посылают в Боулдер? – сообщила сестра Фредди.
Кэт не могла не испытать облегчение, услышав эту новость. Может быть, подождать с исповедью, пока он не уедет?
– А епископ поздравил преподобную мать Хильду, потому что школа так хорошо работает – сорок пансионеров и еще приходящие ученики.
– Какие хорошие новости, – порадовалась Кэт. – Я должна написать об этом матери Люитгарде Хубер.
– А ты слышала, что мне сделали замечание за участие в кампании борьбы за трезвость?
– Кто?
– Епископ.
– Это ужасно!
– Только, ради Бога, не говори с ним об этом, – быстро добавила Фредди. – Ничего страшного он не сказал, только заметил, что женщины, особенно монахини, не должны вмешиваться в такие дела, что это неприлично.
– Ну, если каждый старомодный, несведущий…
– Успокойся, Кэт, – засмеялась сестра Фредди. – Не сердись на епископа. Ему уже лет восемьдесят. Он не поддастся твоим новым веяниям. Тебе нужен противник более молодой и не облеченный такой властью.
– Кто, например? – поинтересовалась Кэт.
– Как насчет преподобной матери настоятельницы? Епископ не может стукнуть тебя линейкой по рукам за то, что ты такая новомодная женщина, но в его власти отлучить тебя от церкви за шашни с методистами. Преподобная мать Хильда – другое дело. Она уже предложила отходить тебя линейкой по заду.
Подруги рассмеялись.
– А вот и Дидерик, – сказала Кэт. – Привет, Отто. Хорошо проводишь время?
* * *
Коннор пытался отделаться от миссис Макнафт, которая рассказывала ему какую-то историю о Джимми и ее мальчике. Теперь Кэт улыбалась Дидерику, этому болвану плотнику. Коннор терпеть его не мог. Он все время болтается поблизости и пялится на Кэт. Неужели она этого не замечает? Не может ей нравиться Дидерик! С его-то пустыми голубыми глазками и вечно спутанными соломенными волосами! Целыми днями он торчит на какой-нибудь лестнице и пялится в окна.
Но Кэт не перестает болтать с Дидериком, который покраснел от злости. А чего он ожидал? Он всего лишь плотник, а не член семьи. К счастью, Кэт, наконец, подошла к епископу. Коннор испустил вздох облегчения. Как было бы хорошо, если бы она провела остаток вечера, улыбаясь епископу. Хороший человек, епископ Машбеф. Маленький, сморщенный старик, давший обет безбрачия.
* * *
– Несколько очень интересных женщин предприняли некоторые общественные начинания в Колорадо, – рассказывала Кэт епископу. Она не видела ничего плохого в том, чтобы попытаться хоть немного изменить его взгляды на жизнь. – Вот, например, миссис Ван Котт. Она была здесь, в Брекенридже, как раз в это время в прошлом году, проводила религиозные собрания.
– Она методистка?
– Да. – Может быть, вдова Ван Котт не самый лучший пример. – Еще была Сюзанна Энтони. Я слышала, что десять лет тому назад в Лейк-Сити ее собрания в поддержку права голоса для женщин привлекли огромное количество народа. В основном, мужчин, которые проявили большой энтузиазм.
– Женщинам не следует предоставлять право голоса, – сказал епископ.
– Почему?
– Бог послал женщину на землю, чтобы она была женой и матерью.
– И монахиней, – напомнила ему Кэт.
– Да, это прекрасное призвание для женщины. Но право голоса? Ничего подобного!
– Уверена, я смогу заставить вас изменить свое мнение, – лукаво заметила Кэт. Епископ улыбнулся. Ему нравилась Кэтлин Фицджеральд. Она такая веселая девочка, и маленького роста, как он сам. Мысль о том, что она может заставить его изменить свое мнение, забавна, а старый человек, даже епископ, никогда не станет возражать, если его захочет позабавить хорошенькая молодая женщина. – А что, если Пресвятая Богоматерь захочет голосовать? – спросила Кэт.
Епископ улыбнулся.
– Пресвятой Богоматери здесь нет.
– Хорошо, – не сдавалась Кэт. – А что, если… – Она немного подумала, потом осторожно спросила: – Что если бы в качестве мессии Бог послал свою единственную родную дочь? Вы и ей отказали бы в праве голоса? – торжествующе улыбнулась Кэт.
– Дочь? Его единственную родную ДОЧЬ?
– Ну, это всего лишь предположение, – поспешила заверить его Кэт. У епископа был такой вид, что его вот-вот хватит удар. Кэт вдруг представила себе, как он замертво падает на пол в ее гостиной. – Не хотите ли печенья, епископ Машбеф?
– ДОЧЬ?
– Печенье восхитительно. Гретель сама печет его.
– Это ересь, – пробормотал епископ.
– Прошу прощения, сэр, – вмешался Коннор и решительно взял Кэт за руку. – Кэт требуют на кухню.
– А вы двое все еще живете вместе? – спросил епископ.
Коннор увел Кэт прежде, чем она успела ответить.
– Так значит, ДОЧЬ? – спросил Коннор в свою очередь и расхохотался, едва они вышли из комнаты.
– Не вижу ничего смешного, – фыркнула Кэт.
* * *
– Вы действительно сказали епископу, что Христос был женщиной? – поинтересовалась Марси.
– Это лишь свидетельство того, как сплетни искажают то, что произошло на самом деле, – раздраженно заметила Кэт. – Не говорила я такого.
– Тогда что же вы сказали?
Кэт передала Марселле содержание своего разговора с епископом, и та смеялась долго и от души.
– Боже мой, – наконец выдохнула она. – Мне нанесла визит настоящая живая анархистка.
– Я вовсе не анархистка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Когда в январе они совершили вместе путешествие на поезде, потерпевшем крушение, Кэт ясно дала понять, что не собирается снова выходить замуж. В этом вопросе она проявила даже большую твердость, чем сам Коннор. Тогда он был уверен, что эта любовь не для него. Он-то с тех пор передумал, но Кэт не сказала ни слова, хотя бы вскользь, чтобы дать понять, изменила ли она свои намерения; даже не намекнула, любит ли его и хочет ли провести жизнь рядом с ним.
Попробуй он заговори о женитьбе, Кэт, пожалуй, рассмеется или рассердится. Коннор не забыл тот случай, когда она залепила ему комком теста в лицо. У этой женщины сильный характер. Для Коннора даже мысль об отказе была невыносимой. Если он сделает предложение, а Кэт ему откажет, то она может ведь и переехать. Отправится к своей матери в Денвер или вернется в Чикаго, и он никогда больше ее не увидит. В бессильном гневе Коннор сжал кулаки, не зная, что делать.
А тем временем, пока он терзался сомнениями, Кэт улыбалась Абалону Уилсону, как будто тот был самым интересным человеком в мире. Вдруг она увлечена Абалоном, потому что он склонил присяжных на их сторону? Но не может же Кэт влюбиться в мужчину только из-за того, что он помог ей выиграть судебный процесс. Коннор подошел ближе, а Кэт, разрази ее гром, двинулась дальше, бросив через плечо веселую улыбку счастливцу Абалону Уилсону.
* * *
– Ты слышала, отца Рабануса посылают в Боулдер? – сообщила сестра Фредди.
Кэт не могла не испытать облегчение, услышав эту новость. Может быть, подождать с исповедью, пока он не уедет?
– А епископ поздравил преподобную мать Хильду, потому что школа так хорошо работает – сорок пансионеров и еще приходящие ученики.
– Какие хорошие новости, – порадовалась Кэт. – Я должна написать об этом матери Люитгарде Хубер.
– А ты слышала, что мне сделали замечание за участие в кампании борьбы за трезвость?
– Кто?
– Епископ.
– Это ужасно!
– Только, ради Бога, не говори с ним об этом, – быстро добавила Фредди. – Ничего страшного он не сказал, только заметил, что женщины, особенно монахини, не должны вмешиваться в такие дела, что это неприлично.
– Ну, если каждый старомодный, несведущий…
– Успокойся, Кэт, – засмеялась сестра Фредди. – Не сердись на епископа. Ему уже лет восемьдесят. Он не поддастся твоим новым веяниям. Тебе нужен противник более молодой и не облеченный такой властью.
– Кто, например? – поинтересовалась Кэт.
– Как насчет преподобной матери настоятельницы? Епископ не может стукнуть тебя линейкой по рукам за то, что ты такая новомодная женщина, но в его власти отлучить тебя от церкви за шашни с методистами. Преподобная мать Хильда – другое дело. Она уже предложила отходить тебя линейкой по заду.
Подруги рассмеялись.
– А вот и Дидерик, – сказала Кэт. – Привет, Отто. Хорошо проводишь время?
* * *
Коннор пытался отделаться от миссис Макнафт, которая рассказывала ему какую-то историю о Джимми и ее мальчике. Теперь Кэт улыбалась Дидерику, этому болвану плотнику. Коннор терпеть его не мог. Он все время болтается поблизости и пялится на Кэт. Неужели она этого не замечает? Не может ей нравиться Дидерик! С его-то пустыми голубыми глазками и вечно спутанными соломенными волосами! Целыми днями он торчит на какой-нибудь лестнице и пялится в окна.
Но Кэт не перестает болтать с Дидериком, который покраснел от злости. А чего он ожидал? Он всего лишь плотник, а не член семьи. К счастью, Кэт, наконец, подошла к епископу. Коннор испустил вздох облегчения. Как было бы хорошо, если бы она провела остаток вечера, улыбаясь епископу. Хороший человек, епископ Машбеф. Маленький, сморщенный старик, давший обет безбрачия.
* * *
– Несколько очень интересных женщин предприняли некоторые общественные начинания в Колорадо, – рассказывала Кэт епископу. Она не видела ничего плохого в том, чтобы попытаться хоть немного изменить его взгляды на жизнь. – Вот, например, миссис Ван Котт. Она была здесь, в Брекенридже, как раз в это время в прошлом году, проводила религиозные собрания.
– Она методистка?
– Да. – Может быть, вдова Ван Котт не самый лучший пример. – Еще была Сюзанна Энтони. Я слышала, что десять лет тому назад в Лейк-Сити ее собрания в поддержку права голоса для женщин привлекли огромное количество народа. В основном, мужчин, которые проявили большой энтузиазм.
– Женщинам не следует предоставлять право голоса, – сказал епископ.
– Почему?
– Бог послал женщину на землю, чтобы она была женой и матерью.
– И монахиней, – напомнила ему Кэт.
– Да, это прекрасное призвание для женщины. Но право голоса? Ничего подобного!
– Уверена, я смогу заставить вас изменить свое мнение, – лукаво заметила Кэт. Епископ улыбнулся. Ему нравилась Кэтлин Фицджеральд. Она такая веселая девочка, и маленького роста, как он сам. Мысль о том, что она может заставить его изменить свое мнение, забавна, а старый человек, даже епископ, никогда не станет возражать, если его захочет позабавить хорошенькая молодая женщина. – А что, если Пресвятая Богоматерь захочет голосовать? – спросила Кэт.
Епископ улыбнулся.
– Пресвятой Богоматери здесь нет.
– Хорошо, – не сдавалась Кэт. – А что, если… – Она немного подумала, потом осторожно спросила: – Что если бы в качестве мессии Бог послал свою единственную родную дочь? Вы и ей отказали бы в праве голоса? – торжествующе улыбнулась Кэт.
– Дочь? Его единственную родную ДОЧЬ?
– Ну, это всего лишь предположение, – поспешила заверить его Кэт. У епископа был такой вид, что его вот-вот хватит удар. Кэт вдруг представила себе, как он замертво падает на пол в ее гостиной. – Не хотите ли печенья, епископ Машбеф?
– ДОЧЬ?
– Печенье восхитительно. Гретель сама печет его.
– Это ересь, – пробормотал епископ.
– Прошу прощения, сэр, – вмешался Коннор и решительно взял Кэт за руку. – Кэт требуют на кухню.
– А вы двое все еще живете вместе? – спросил епископ.
Коннор увел Кэт прежде, чем она успела ответить.
– Так значит, ДОЧЬ? – спросил Коннор в свою очередь и расхохотался, едва они вышли из комнаты.
– Не вижу ничего смешного, – фыркнула Кэт.
* * *
– Вы действительно сказали епископу, что Христос был женщиной? – поинтересовалась Марси.
– Это лишь свидетельство того, как сплетни искажают то, что произошло на самом деле, – раздраженно заметила Кэт. – Не говорила я такого.
– Тогда что же вы сказали?
Кэт передала Марселле содержание своего разговора с епископом, и та смеялась долго и от души.
– Боже мой, – наконец выдохнула она. – Мне нанесла визит настоящая живая анархистка.
– Я вовсе не анархистка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112