мы так не договаривались. Привыкла решать свои проблемы сама. Есть вопросы, которые лучше решать вместе, резонно примечает сестра, тем более, если они касаются личной безопасности.
— Никто не угрожает, — горячусь, — кроме сумасшедшего. Это, правда, раздражает…
— Ладно, разберемся, — не выдерживает нашего препирательства Стахов. Будем решать неприятные проблемы по мере их поступления.
На этом наша поездка по ночной и засыпающей столице заканчивается: джип тормозит у нашего подъезда.
Первыми из него выбираются наши мужественные мужчины. Внимательно осматривают переулок, словно опасаясь засады, после из машины выходим и мы, девочки.
Я так устала, что меня уже ничего не пугает. Табун маньяков в подворотне — плевать! На криминальное «Русское видео-М» — плевать! На душегубов фотографа Мансура — тем более плевать! В конце концов у меня есть защитник по имени Алекс. Пусть и заступается за свою Мату Хари в моем лице.
Идем в подъезд, пропахший старой жизнью прошлыми победами, настоящими болезнями, серебристой пылью и черными котами. Напряженный гул работающего лифта — наш героический квартет приближается к шахте, где за металлической сеткой, выкрашенной в защитно — травяной цвет, нисходит с бетонных небес кабина.
Затем створки лифты открываются — внутри кабины моложавый и бодрый человек в спортивном костюме турецкого производства. В руках у «турка» мочалится болонка цвета нестиранной простыни.
За какой-то неуловимый для меня миг с уверенным любителем животных происходит удивительное превращение: он падает на колени и плачущим голосом умоляет:
— Не убивайте, Христа ради! Я все отдам! До копейки!
Я смотрю на своих спутников — в их руках по пистолету. По очень большому и выразительному. Такими пистолями можно убивать врагов, ударяя, как молотком, по их стриженным темечкам.
— Прости, мы не к тебе, — извиняется Стахов.
— Они со мной, — объясняет Евгения. — Я — ваша соседка. А вас зовут Василий, а песика — Васек. Так?
Медицинские интонации в голосе пленительной молодой девушки приводят в чувство соседа Васю. Да и предметы, его так напугавшие, исчезают с глаз долой. Пошатываясь, человек с болонкой покидает кабину лифта, а мы его заполняем.
Теснясь в этой чертовой кабинке, я приютилась около Стахова и тотчас же ощутила его мощное энергетическое поле, словно прислонилась к выносливому дереву.
Затем возникло новое и незнакомое физическое ощущение: приятная теплота, растапливающаяся по всему телу. Появилось желание, чтобы охотник на людей сжал меня до боли и поцеловал в губы. Меня никто так не сжимал и не целовал, и этого никогда не хотела, а тут, как нарочно… Уж невтерпеж!..
Господи, неужели это и есть любовь? Нет, надо скрывать свои чувства, решаю я, мужественные, повторю, мужчины не любят, когда слабые женщины вешаются на шею, как гири. Надо перебороть это желание и быть легкой, независимой и чуточку вздорной.
И поэтому придаю лицу суверенное выражение: не я должна завоевывать кого-то, а — меня, черт подери!
… В квартире перенаселение народов мира: в маленькой комнате по-прежнему колдуют у телефона «мастера», в кухне хозяйничает Ольга Васильевна с тортом «наполеон», в гостиной вместе с телевизором мещанствует Олег Павлович. А тут ещё появляется наш гвардейский квартет. Без пистолетов, но с шутками. Возникает производственно-семейная суета, заканчивающаяся общим полуночным чаепитием и подведением итогов:
1. День рождения депутата Шопина прошел с большим успехом: он получил много подарков, включая три красноречивые оплеухи от народа.
2. Маша проявила себя с лучшей стороны, сумев произвести впечатление на осмотрительную и подозрительную персону, которая защищает интересы Системы с остервенением и маниакальным желанием ограбить всех и все.
3. Маньяк звонил по телефону в 22 часа 35 минут и на вопрос, что передать Маше? заявил следующее, что она его огорчает, шляясь по ночному городу без трусиков и думать не думая о том, кто её любит. Поэтому будет строго наказана. Звонок исходил из города Химки. Туда направлена оперативная группа.
4. Торт «наполеон» удался Ольге Васильевне — пальчики оближешь.
Разумеется, при двух «О» мы обсуждали только достоинства «наполеона»; остальные же пункты рассмотрели после того, как они убыли отдыхать.
— Я думал, вы шутите, — признается Стахов, выслушав угрозы маньяка, записанные на пленке. И дает свои комментарии: — По голосу: лет сорок-сорок пять, внешность неброская, выше среднего роста, образование высшее, профессия — гуманитарная, скорее всего женат не был, имеет машину «жигули».
Я искренне удивляюсь: разве по этому дребезжащему голосу можно определить и облик человека, и марку автомобиля?
— Мария, ты ребенок, — смеется Евгения, уверяя, что Алекс надо мной издевается.
— Ничуть, — возмущается тот. — Я прошел спецподготовку в лингвистическом центре института Русского языка. Всякая фраза — это зашифрованное сообщение.
— Например? — требует Женя.
— Пожалуйста. Он говорит, чтобы Маша не шлялась по ночному городу, простите, без нижнего белья. Это значит, что в нормальной жизни у него нет детей. Были бы — он так не фантазировал бы. Когда растишь собственных спиногрызиков, то тебя посещают иные прихоти.
— Специалист, — хныкает Евгения.
— А марка машины? — не унимается Максим Павлов.
— Это совсем просто, милые мои, — невозмутимо отвечает менхантер и поглощает тортовый кусок. — Это совсем просто, — картинно жует, а мы, как круглые дураки, с напряжением ждем ответа. — Это просто, — поднимает указательный палец. — Мне так кажется.
Все смеялись. Даже я. Казалось, на полуночные посиделки собрались те, кому совершенно нечего делать, кроме как нести беззаботную чушь.
Мне было уютно, надежно и смешно. Постепенно тело стало заполняться свинцовой приятной тяжестью, веки закрывались и плохо открывались. Я, ещё сопротивляясь, поплыла на облаке сна.
Приметив это, Евгения заставила меня подняться из-за стола и я, послав всем воздушный поцелуй, отправилась спать. Алекс Стахов казался далеко-далеко, будто находился на другом облачке. Как жаль, что мы летим на разных облаках, рассуждала я, с невероятным удовольствием плюхаясь в прохладные, как море, простыни.
Хорошо, что человек не знает своего будущего. Если бы он его знал…
Я не знала и была вполне счастлива, уплывая в штилевые сновидение. Последняя мысль была почему-то о снеге. Знаю, в Москве его выпадет много. Снег — это мороженое неба, улыбаюсь во сне, и когда падают снежинки, и ты их ешь, то, наверное, возникает впечатление, что уплетаешь вкусные пломбирные кусочки небосвода.
Новый день начинался так, будто вчера не происходило ровным счетом ничего. В квадрате открытого окна развевался сине-зелено-желтый стяг живой вечной природы, и прошлые суматошные сутки вспоминались с недоумением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Никто не угрожает, — горячусь, — кроме сумасшедшего. Это, правда, раздражает…
— Ладно, разберемся, — не выдерживает нашего препирательства Стахов. Будем решать неприятные проблемы по мере их поступления.
На этом наша поездка по ночной и засыпающей столице заканчивается: джип тормозит у нашего подъезда.
Первыми из него выбираются наши мужественные мужчины. Внимательно осматривают переулок, словно опасаясь засады, после из машины выходим и мы, девочки.
Я так устала, что меня уже ничего не пугает. Табун маньяков в подворотне — плевать! На криминальное «Русское видео-М» — плевать! На душегубов фотографа Мансура — тем более плевать! В конце концов у меня есть защитник по имени Алекс. Пусть и заступается за свою Мату Хари в моем лице.
Идем в подъезд, пропахший старой жизнью прошлыми победами, настоящими болезнями, серебристой пылью и черными котами. Напряженный гул работающего лифта — наш героический квартет приближается к шахте, где за металлической сеткой, выкрашенной в защитно — травяной цвет, нисходит с бетонных небес кабина.
Затем створки лифты открываются — внутри кабины моложавый и бодрый человек в спортивном костюме турецкого производства. В руках у «турка» мочалится болонка цвета нестиранной простыни.
За какой-то неуловимый для меня миг с уверенным любителем животных происходит удивительное превращение: он падает на колени и плачущим голосом умоляет:
— Не убивайте, Христа ради! Я все отдам! До копейки!
Я смотрю на своих спутников — в их руках по пистолету. По очень большому и выразительному. Такими пистолями можно убивать врагов, ударяя, как молотком, по их стриженным темечкам.
— Прости, мы не к тебе, — извиняется Стахов.
— Они со мной, — объясняет Евгения. — Я — ваша соседка. А вас зовут Василий, а песика — Васек. Так?
Медицинские интонации в голосе пленительной молодой девушки приводят в чувство соседа Васю. Да и предметы, его так напугавшие, исчезают с глаз долой. Пошатываясь, человек с болонкой покидает кабину лифта, а мы его заполняем.
Теснясь в этой чертовой кабинке, я приютилась около Стахова и тотчас же ощутила его мощное энергетическое поле, словно прислонилась к выносливому дереву.
Затем возникло новое и незнакомое физическое ощущение: приятная теплота, растапливающаяся по всему телу. Появилось желание, чтобы охотник на людей сжал меня до боли и поцеловал в губы. Меня никто так не сжимал и не целовал, и этого никогда не хотела, а тут, как нарочно… Уж невтерпеж!..
Господи, неужели это и есть любовь? Нет, надо скрывать свои чувства, решаю я, мужественные, повторю, мужчины не любят, когда слабые женщины вешаются на шею, как гири. Надо перебороть это желание и быть легкой, независимой и чуточку вздорной.
И поэтому придаю лицу суверенное выражение: не я должна завоевывать кого-то, а — меня, черт подери!
… В квартире перенаселение народов мира: в маленькой комнате по-прежнему колдуют у телефона «мастера», в кухне хозяйничает Ольга Васильевна с тортом «наполеон», в гостиной вместе с телевизором мещанствует Олег Павлович. А тут ещё появляется наш гвардейский квартет. Без пистолетов, но с шутками. Возникает производственно-семейная суета, заканчивающаяся общим полуночным чаепитием и подведением итогов:
1. День рождения депутата Шопина прошел с большим успехом: он получил много подарков, включая три красноречивые оплеухи от народа.
2. Маша проявила себя с лучшей стороны, сумев произвести впечатление на осмотрительную и подозрительную персону, которая защищает интересы Системы с остервенением и маниакальным желанием ограбить всех и все.
3. Маньяк звонил по телефону в 22 часа 35 минут и на вопрос, что передать Маше? заявил следующее, что она его огорчает, шляясь по ночному городу без трусиков и думать не думая о том, кто её любит. Поэтому будет строго наказана. Звонок исходил из города Химки. Туда направлена оперативная группа.
4. Торт «наполеон» удался Ольге Васильевне — пальчики оближешь.
Разумеется, при двух «О» мы обсуждали только достоинства «наполеона»; остальные же пункты рассмотрели после того, как они убыли отдыхать.
— Я думал, вы шутите, — признается Стахов, выслушав угрозы маньяка, записанные на пленке. И дает свои комментарии: — По голосу: лет сорок-сорок пять, внешность неброская, выше среднего роста, образование высшее, профессия — гуманитарная, скорее всего женат не был, имеет машину «жигули».
Я искренне удивляюсь: разве по этому дребезжащему голосу можно определить и облик человека, и марку автомобиля?
— Мария, ты ребенок, — смеется Евгения, уверяя, что Алекс надо мной издевается.
— Ничуть, — возмущается тот. — Я прошел спецподготовку в лингвистическом центре института Русского языка. Всякая фраза — это зашифрованное сообщение.
— Например? — требует Женя.
— Пожалуйста. Он говорит, чтобы Маша не шлялась по ночному городу, простите, без нижнего белья. Это значит, что в нормальной жизни у него нет детей. Были бы — он так не фантазировал бы. Когда растишь собственных спиногрызиков, то тебя посещают иные прихоти.
— Специалист, — хныкает Евгения.
— А марка машины? — не унимается Максим Павлов.
— Это совсем просто, милые мои, — невозмутимо отвечает менхантер и поглощает тортовый кусок. — Это совсем просто, — картинно жует, а мы, как круглые дураки, с напряжением ждем ответа. — Это просто, — поднимает указательный палец. — Мне так кажется.
Все смеялись. Даже я. Казалось, на полуночные посиделки собрались те, кому совершенно нечего делать, кроме как нести беззаботную чушь.
Мне было уютно, надежно и смешно. Постепенно тело стало заполняться свинцовой приятной тяжестью, веки закрывались и плохо открывались. Я, ещё сопротивляясь, поплыла на облаке сна.
Приметив это, Евгения заставила меня подняться из-за стола и я, послав всем воздушный поцелуй, отправилась спать. Алекс Стахов казался далеко-далеко, будто находился на другом облачке. Как жаль, что мы летим на разных облаках, рассуждала я, с невероятным удовольствием плюхаясь в прохладные, как море, простыни.
Хорошо, что человек не знает своего будущего. Если бы он его знал…
Я не знала и была вполне счастлива, уплывая в штилевые сновидение. Последняя мысль была почему-то о снеге. Знаю, в Москве его выпадет много. Снег — это мороженое неба, улыбаюсь во сне, и когда падают снежинки, и ты их ешь, то, наверное, возникает впечатление, что уплетаешь вкусные пломбирные кусочки небосвода.
Новый день начинался так, будто вчера не происходило ровным счетом ничего. В квадрате открытого окна развевался сине-зелено-желтый стяг живой вечной природы, и прошлые суматошные сутки вспоминались с недоумением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84