Болезненно похихикивая, «поклонник» повторил со слюнявым сладострастием и поспешно добавил:
— Если бы только знала, как я тебя трахал! Ты даже не представляешь в каких позах я тебя трахал! Ты даже подумать не можешь, детка, что я с тобой делал…
Я сидела в кресле и смотрела в открытое окно. Освещенные деревья на фоне вечернего неба волновались от ветра и походили на волны. Эта живая картинка вечной природы настолько принижала настоящую ситуацию, что я не испытывала особых отрицательных чувств, кроме отвращения к убогому.
Естественно, первое желание было бросить трубку, однако это не есть решения проблемы. Не так ли? Как учили меня в секции тэквандо: прежде всего побеждает дух! Состояние духа у меня было прекрасным, и поэтому я проговорила:
— Скучно все это, дядечка. Звони лучше по «горячим» телефончикам. Там тебя выдавят, как тюбик.
— Чего?
— Или чаще трахай, как ты выражаешься, свою жену, если такова имеется. Она, конечно, страшненькая, как война, и колотит тебя колотушкой, но у каждого своя судьба.
— Слушай ты, сучка… — взвизгнул, — я тебя…
— Не-а, ты слабенький, ты импотентик, ты ничто…
И услышала короткие гудки — победа? Какая может быть победа в схватке со слабым на голову и ниже? Я где-то читала, что есть такие больные, способные лишь на подобные гаденькие выступления. Вопрос в другом: откуда у «поклонника» этот номер телефона. Его практически никто не знает. Впрочем, этот номер оставлен в моем договоре. Неужели болезненный маньяк имеет доступ в кабинет госпожи Мунтян? Или, быть может, у него иные возможности? Хотя какая разница: пока нет настоящей угрозы, а страшиться фантома, любителя современной моды?
Он точно присутствовал на дефиле — именно там я впервые ощутила чужой и неприятный взгляд. Потом в баре, где мы мило болтали и пили сок и кофе. А не игры ли это господина Чиковани? Нет, едва ли? Зачем такие скверные изощрения петуху в курятнике?
Уяснив, что я сейчас не получу ответа, махнула рукой и отправилась на кухню. Праздник там в разгаре, и я присоединяюсь к нему, как пассажирка, чудом успевшая на теплоход, отправляющийся в морской поход за турецкой кожей и шубами.
— Поклонники? — подмигивает Олег Павлович, — Не рановато ли?
— Папа, — морщится Евгения. — Мария уже большая девочка.
— Но мы за неё в ответе, — напоминает.
— Нет проблем, — вступает Максим. — Если надо, мы ей телохранителя…
— Тебе больше не наливать, — фыркает Женя, — чаю.
— Угощайся Машенька, — говорит Ольга Васильевна, указывая глазами на торт. — Худенькая ты.
— Она идеальная, ма: девяносто-шестьдесят-девяносто, — на это говорит Женя. — Она, как божья птичка, питается святым духом.
— Ну и хорошо, — улыбается тетя Оля, — каждому свое. — И отрезает от торта внушительный кус — себе.
Олег Павлович укоризненно смотрит на жену. Та по-своему понимает его взгляд:
— Не волнуйся, и тебя не обделим.
Мне было опять хорошо сидеть на этой московской кухоньке, ощущая себя удобно и покойно. Было такое впечатление, что нахожусь в карме, образованной от рассеивающегося теплого света лампы-фонаря, и защищающей меня от опасного и грозного мира.
Когда заканчивалось это праздничное чаепитие, Максим Павлов неожиданно предлагает:
— Есть идея: всем пойти в наш клуб на дискотеку.
— Всем? — дядя Олег и тетя Оля поперхнулись тортом.
— А что, потанцуем? Вальс, танго…
— Нет уж, молодые люди, — отвечает Ольга Васильевна. — Танцуйте без нас.
— Маша, а ты как? — обращается любитель вальса и танго. — Не устала?
Я хочу ответить, мол, я всегда готова развлечься, да вдруг чувствую, кто-то топчет мою ногу. Наверное, так слон наступает на дрессировщика.
— Нет, Машенька устала, — говорит моя двоюродная сестра с таким любезным гюрзовым видом, что я понимаю: лучше будет отказаться от приглашения. — Мы все устали, — добавляет Евгения. — Тем более завтра её ждет трудный день. Да, Маруся?
— Очень трудный, — не без легкого вызова отвечаю я.
— Вот видишь, милый, — говорит Женя. — Так что, допивай чай и бай-бай, — «делает» ручкой.
Родители осуждающе качают головой, мол, что за поведение, дочь родная. Впрочем, Максим не обижается и говорит, что его «невеста» абсолютно права: у него самого завтра зачет по стрельбе.
— И когда стрельба? — проявляю интерес.
— В девять часов.
— Вечера?
— Утра, конечно, Маша. А что?
— А можно я тоже постреляю, — поднимаю руку как в школе.
Евгения закатывает глаза к потолку. Павлов делает вид, что задумывается над моей просьбой. Я невинно хлопаю ресницами, как пластмассовая кукла. Олег Павлович с женой, сказав, что по телевизору начинается интересный отечественный фильм «Шальная баба» с прелестной Еленой Яковлевой, удаляются из кухни от греха подальше.
— Твое дело, Маруся, — с нажимом говорит сестра, — стрелять глазками. И это ты умеешь делать, как я вижу.
— Мать, прекрати, — заступается за меня Максим. — Ребенку интересно пострелять… из оружия…
— Ребенку, — фыркает Евгения. — Кобылка она фигурная.
— Жарко будет завтра, — нелогично говорит Павлов, пытаясь снять напряжение между двумя клеммами, как это делает похмельный электрик в подстанции, когда неделю идет дождь.
— Маша, будь добра, выйти, — требует двоюродная сестра.
— Откуда, — валяю дурочку.
— Пока, — говорит недобро, — из кухни.
Я это делаю с независимым видом, не понимая приступа ревности. Что за чертовщина? Кажется, я веду себя прилично и не пристаю к её доблестному ухажеру? В чем тогда дело? Не понимаю?
Из гостиной доносятся напряженные голоса телевизионных героев — они живут своей, сочиненной сценаристами жизнью; героям куда проще, чем всем нам — их судьбы уже расписаны до последего вздоха. А мы не знаем даже того, что будет завтра.
Завтра будет жарко, вспоминаю предположение Максима Павлова и улыбаюсь: нет, это не герой моего романа — слишком он верный, правильный и… добрый. Во всяком случае, делает все, чтобы попасть под каблучок Евгении. И зачем ему это надо? Любовь? Не знаю-не знаю.
Я снова сажусь в кресло и глазею в открытое окно на потемневшее небо. Здесь оно другое — сыроватое, часто с кучевыми облаками, из-за которых не видно звезд. А зачем здесь звезды, размышляю, если большинство граждан смотрит себе под ноги на пыльный асфальт. Не из-за этого ли у многих плесневеют мозги и возникают извращенные желания?
И заметно вздрагиваю — телефон! Ну, если это снова сладострастный любитель клубнички по телефону…
Я хватаю трубку, готовая разродиться тирадой о том, что сейчас ему пропишу лечение электрошоком, да слышу родной голос мамы… и тут же оправдываюсь: закрутилась и позабыла сообщить о своих успехах! А они есть и рассказываю (без подробностей) о посещение Недели моды и своем поступлении в группу модельера Мунтян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84