— Не знаю. Я к гадалкам не хожу.
— Ну вот!
— Но в «бубен Верхнего Мира» я никогда не поверю. И тебе не дам. Иначе — сами скоро шаманить начнем.
— Мудрено все это, Андрюхин. Больно уж сложно. Можно ведь элементарно позвонить по телефону из автомата. Сказать: вы, мальчиши, валите из Киева по-быстрому. Иначе — грохнем. Согласен?
— Согласен, — кивнул Обнорский.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Коля.
— Но факт имел место, Колюхин. Была гадалка со странным своим гаданием и не менее странным пророчеством.
— Испугался? Пророчества неграмотной цыганки испугался?
— Да, испугался. Не пророчества, конечно…
— А чего же?
— Того, что мы попали в поле зрения неких серьезных людей. По всей видимости — СТРУКТУРЫ. И люди из этой СТРУКТУРЫ намекнули нам… пока только намекнули. Артистично. Без дешевых звонков с угрозами… Так вот, нам намекнули, что наше расследование нежелательно.
— А по телефону, — сказал Коля, — хуже? Менее артистично?
— Прямолинейно. И, кстати, дает нам право поднять шум. А с гадалкой и шума поднять нельзя. Все скажут: совсем с ума сошли, шизанутой гадалки испугались… Согласись, что всерьез такое заявление не примут?
Обнорский встал, прошелся по кухне с бокалом пива в руке, остановился у окна. Окно выходило во двор, открывая вид на крыши, усеянные антеннами.
— Как сказать, — сказал Коля. — Возможно, что и примут. Обстановка складывается определенно истерическая. Тут всякое лыко в строку. Экстрасенсы изо всех щелей прут, как тараканы… Может быть, именно история с загадочной гадалкой пришлась бы ко двору.
— М-да, — сказал Андрей и обернулся. — Сегодня-то она определенно была к месту. Только что мы «поручкались» с Горделадзе, а вслед за этим вылезла цыганка… Галина была почти в истерике. Предложила мне отказаться от расследования… Нормально?
— Чего хочет женщина — того хочет Бог.
— Но мы-то не женщины и дело бросить не можем.
— Да уж. Назвался груздем — полезай в кузов, — сказал Коля.
— А коли взялся за грудь — говори хоть что-нибудь, — подхватил Обнорский.
— Однако ж и другое сказано: семь раз отмерь…
— А вылетит — не поймаешь… Но важнее для нас сейчас другая истина: один в поле не воин. Надо подтянуть из Питера Зверева и Каширина. Думаю, пора «браться за грудь» плотно, бригадным подрядом. — Обнорский вернулся к столу, сел, поставил бокал. — Ты, Коля, свою линию — «политику» — продолжай, но необходимо, видимо, включать оперативные методы — анализировать распечатки телефонных переговоров всех причастных лиц, проверять биографии, выявлять компромат… Нам с тобой вдвоем это не потянуть.
— Зверев, скорее всего, откажется, — ответил Повзло. — Он очень скептически отнесся к «делу Горделадзе» еще в наш первый приезд.
— Вольному воля, — сказал Обнорский. — Принуждать не будем, но поговорить с Саней я попробую. В понедельник я все равно улетаю в Питер, у меня лекция в университете, и отменить ее я не могу. Вот тогда с Сашкой и поговорю.
— Валяй… говори. Но он не согласится.
— Посмотрим. А теперь расскажи-ка, как ты пообщался с господином Матецким, — сказал Андрей.
— О! Матецкий — тот еще борец с оргпреступностью.
***
Леонид Семенович Матецкий встретил Николая радушно. В приемной борца с оргпреступностью тусовались, кроме секретаря, трое молодых людей с характерной внешностью. Коля был изрядно удивлен — в Питере и Москве показной бандитский стиль в одежде, прическах и манере держаться уже давно ушел в прошлое. А в приемной депутата Матецкого сидели откровенного вида бандюки. На посетителей походили мало — уж больно уверенно чувствовали они себя здесь. В приемной депутата Верховной Рады, тем более, депутата — члена Комитета по борьбе с оргпреступностью, таким типажам делать нечего. Но они, однако, дело себе нашли: двое играли в нарды, третий раскидывал картишки в компьютере. Помощник был вылеплен из другого теста, но именно он, а не братки, выглядел в приемной инородным телом.
И приемная, и кабинет Матецкого были обставлены весьма шикарно. Можно даже сказать — неприлично шикарно. В кабинете обращали на себя внимание два огромных аквариума.
Матецкий принял Николая радушно. В его демократически-деловой манере держаться человек не особо искушенный, пожалуй, ничего особенного и не заметил бы, но Николай Повзло был человеком искушенным. Он уловил и характерную «крымскую» речь, и криминальный налет… Поздоровались, познакомились. Не теряя времени (Депутатский шик: мое время принадлежит избирателям.) Матецкий поинтересовался целью визита иностранного журналиста. Очень спокойно поинтересовался, но Коля уловил фальшь в его голосе.
— Горделадзе, — сказал Коля. — Расследуем дело об убийстве Георгия Горделадзе.
— А у вас, Николай… э-э…
— Степанович.
— …Степанович, есть заказ на это расследование?
— Разумеется.
— Чей? — как будто безразлично спросил Матецкий.
— Главного редактора нашей газеты «Явка с повинной», — совершенно серьезно ответил Коля.
— А-а, — разочарованно протянул депутат. «А чего, — подумал Коля, — ты ждал? Что я тебе открою заказчика?»
— А кто вас финансирует?
— Есть такая детская книжка — «Денискины рассказы», — весело сказал Повзло. — Там в одном рассказе ребятишки спектакль ставили — «Смерть шпиона Гадюкина». Так вот, этот шпион говорит «нашему»: «Мы с вами недолго знакомы, но я вас очень прошу, дайте мне, пожалуйста, план аэродрома…»
Матецкий юмор оценил, ухмыльнулся.
— Пиар делаете?
— Нет, пиар не делаем. Делаем расследования.
— Значит, независимая пресса?
— Независимая, Леонид Семенович.
— Хорошо, хорошо… Рад за вас… А ко мне-то что вас привело? Я к «делу Горделадзе» никаким краем…
— Мне компетентные люди посоветовали к вам. Вы, говорят, были с Георгием в хороших отношениях.
— Это только некомпетентные люди могли вам такое сказать… Кто сказал-то?
— Да уже и не помню. Кто-то из журналистской тусовки…
— Наврали ваши «компетентные». Не был я с ним в хороших отношениях. Знаком — и все. Не более.
— А я слышал, вы ему деньги ссужали.
Матецкий поглядел на Колю внимательно, колюче:
— Опять «компетентные» сказали?
— Не ссужали, Леонид Семенович? Врут?
— Ну… ссужал. Был такой факт.
— А велика ли сумма?
— Нет, ерунда. Мелочь. Говорить не о чем.
— А все-таки? Это, надеюсь, не секрет?
Матецкий взял со стола карандаш, легко слом его пальцами одной руки. — Какой же секрет? Тыщу баксов, — сказал он. Потом посмотрел на половинки сломанного карандаша и добавил. — Или две.
— А он отдал?
— Э-э… отдал.
— Вы как-то неуверенно это произнесли.
— Отдал, отдал… — сказал, раздражаясь, депутат. Швырнул сломанный карандаш на стол. Коля посмотрел на его сильные, «трудовые» депутатские руки. — Отдал он мне долг, Николай Степаныч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116