«Глупцы», – сказал про себя Кун Лао. Теперь, когда он шел на восток, в глубь материка по равнине, пересеченной полосой желтого песка, отмечавшей русло давно пересохшей реки, то воочию убеждался, насколько разнообразна и необъятна его страна. Ему доводилось читать о покрытых снегом и льдом землях и странных обитателях гор Тибета, своими глазами он видел зловонно-удушливые болота на побережье Китайского моря. Когда Кун Лао был еще совсем мальчиком, его родителям пришлось переехать в Чжужун. Они тогда попутешествовали по Сычуани, где течет Янцзы, мимо отрогов высоких гор. Там он издали видел и священную гору Ифукубе. Юноша вспомнил странных и восхитительных обитателей тех мест – длиннохвостых фазанов, антилоп, похожих на коз, плосконосых обезьян, гигантских черно-белых медведей, поедавших ростки бамбука в Облачном Лесу.
Кун Лао еще тогда задался вопросом, почему все эти прекрасные звери жили только там, почему их могли иметь подле себя только боги. Когда он поделился этой мыслью с отцом, тот ему ответил:
– Да потому, сынок, что они – боги. Они ведь и создали этих животных себе на забаву.
Но такой ответ уже тогда его не удовлетворял.
Почему боги настолько эгоистичны? Почему бы им не воодушевить и не обогатить знанием свои творения, которых они уже наделили душой и разумом?
Кун Лао научился делать краски, смешивая масла и минералы, и стал рисовать зверей и богов… Однажды он даже осмелился изобразить лик самого Тьена, но потом тут же уничтожил картину. Если бы ее увидел кто-то из посторонних, их семью изгнали бы из деревни. Им и так повезло, что они приехали туда вскоре после того, как бездетным скончался старый водонос; Кун Лао занял его место, потому что не хотел, чтобы отец тратил на него и без того скудные средства.
Уже тогда он знал, что отец часто размышлял о богах. Бывало, ночами он выходил из хижины и, попыхивая трубкой, глядел на звезды. А как-то раз Кун Лао даже видел, как отец простер руки к луне, и услышал его слова:
– Почему мы не можем достичь тебя… обнять тебя? Почему даже птицы до тебя не долетают? Почему ты одна-одинешенька и нет в небесах других лун? Или ты просто звезда и решила приблизиться к нам, чтобы светить во тьме ночи?
Изредка старший Лао встречался с одним бродягой, облаченным в ветхие, черные монашеские одежды, из сукна с кожаными заплатами. Кун Лао никогда не видел его лица и не слышал голоса, но частенько наблюдал из оконца хижины, как двое мужчин покуривали в ночи. Если на деревьях висели сочные плоды или созревали на грядках овощи, – старший Лао всегда угощал ими незнакомца. Кун Лао не знал, о чем толковали мужчины, и никогда об этом у отца не спрашивал: если бы тот захотел, он сам бы рассказал ему об этом.
Юноша никогда не говорил тетушке о своих подозрениях в отношении того, откуда у его отца взялась навязчивая идея овладеть тайной пороха. Как-то раз Кун Лао, еще совсем маленький, заметил рисунок отца, который тот спрятал в складках накидки. На нем были изображены камни, лодки и домашняя утварь, летевшие к небесам на огненном шаре.
Старший Лао сам хотел туда вознестись. Ему надо было найти и подчинить себе такую силу, которая позволила бы человеку свободно парить над землей.
«Ты шел своим путем, – подумал юноша по дороге к далеким, грезившимся ему отрогам горы Ифукубе. – Я же избрал себе собственный путь».
Когда солнце зашло за горизонт и день сменился ночью, уставший Кун Лао не захотел останавливаться, стремясь поскорее достичь цели путешествия. Наткнувшись на толстую ветку, лежавшую на земле около высохшего одинокого дерева, он обломал с нее носком сандалии сучья и, превратив ее в посох, продолжал идти вперед, на запад, где еще были видны отсветы вечерней зари.
Юноша шел своей дорогой, а за ним неотступно следили те самые лучисто-золотистые глаза, только теперь они смотрели ему не в спину, а в лицо из-за утеса, до которого Кун Лао еще предстояло пройти немалый путь.
Глава 3
В четвертую ночь путешествия на юношу обрушился страшный ливень. Застигнутый непогодой, Кун Лао остановился около скользкой от воды скалы. Вещи свои он положил на мокрый мшистый камень и, защищая рукой глаза, огляделся в надежде отыскать неподалеку какой-нибудь навес, дерево или валун, где бы можно было укрыться от дождя.
Но на грязной тропе, проходившей вдоль нижних отрогов гор, не было того, что он искал. Слева от юноши шла сплошная скалистая стена, а справа высился поросший кустарником горный склон. Еды у него совсем не осталось. В первый день пути его пищей были персики и несколько извивавшихся гусениц; во второй ему удалось поймать и приготовить себе фазана, такого облезлого и старого, что, казалось, он был даже благодарен Кун Лао за то, что тот свернул ему шею. На третий и четвертый день юноша съел лишь несколько ягод. Силы его были на исходе. Он страшно хотел есть, но не мог понять, что его больше беспокоило – пустой желудок, постоянно взывавший к его совести и состраданию недовольным урчанием, или кружившаяся голова, которая все чаще отказывалась ему повиноваться.
Он вздохнул и отжал длинную черную косу.
«Если б дело было только в голоде», – сказал про себя Кун Лао, пытаясь сосредоточить внимание на том, что его окружало. Он весь продрог, потому что шерстяная накидка промокла под дождем до нитки, от долгого подъема в гору ныла спина. И хотя юноша свято чтил традицию, предписывавшую каждый день в течение трех лет поминать отца, он все же отчетливо понимал, что если опуститься сейчас на колени для молитвы, то сил подняться у него уже не будет. Попросив у старшего Лао прощения, молодой человек оперся об утес и, невзирая на хлеставший как из ведра дождь и стрелы молний, разрезавшие небо, сказал несколько слов в память о покойном отце:
– Великий мыслитель и алхимик Гэ Хун писал: «Человек, на долю которого не выпало ни одного несчастья, подобен зверям и птицам, мимо которых проходят охотники, не обращая на них никакого внимания, или на траву и деревья, уцелевшие при пожаре». Ты, отец, был не самым удачливым из людей, и все же тебе повезло больше, чем многим, потому что у тебя был пытливый разум и ищущая душа. Я всегда буду любить и уважать тебя.
Поклонившись на север, в сторону той деревушки под Шеньяном, где родился его отец, Кун Лао постоял какое-то время в молчании, потом поднял свои нехитрые пожитки и решил продолжить тяжкий путь.
«А разве у меня есть выбор?» – подумал он. Мосты в прошлое уже сожжены, и надеяться можно было только на то, что впереди: если до пещер монахов он и не доберется, то, возможно, набредет на какую-нибудь пищу, другого путника, чью-то хижину или реку. Фляжку свою он сможет наполнить из чистого горного ручья, а если повезет с рекой, то поймает в ней рыбу, вместо снастей используя накидку – мокрее от этого она, конечно, не станет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51