Ему не без труда удалось подняться, и когда Горо пошел на него наклонившись и напрягшись как разъяренный бык, Кун Лао отпрянул назад, встал на руки, а потом, сильно ими оттолкнувшись, сделал бросок ногами в сторону монстра. Он ударил Горо пятками по шее так, что подбородком чудовище стукнулось о выложенное в камне изображение дракона с такой силой, что изо рта у него потекла зеленоватая кровь.
Горо встал. Глаза его были широко раскрыты и горели красным огнем. Кун Лао понял, что совершил ошибку, причинив врагу сильную боль, не имея при этом возможности нанести ему завершающий решительный удар.
Разъяренно вертя головой, Горо раскрутил свою косу, которая вертелась с такой скоростью, что неминуемо сломала бы Кун Лао хребет, если бы по нему ударила. Все время пятясь назад, монах оказался оттесненным к нижнему ряду мест для публики с правой стороны арены. Зрители повскакали с мест, Кун Лао старался избежать удара тяжелой крутящейся косой, а Горо занес над противником все четыре кулака. Три из них ударили в камень, раскрошив его, а четвертый пришелся в левое плечо Кун Лао, который отскочил вбок, чтобы избежать трех других ударов.
Монах застонал от нестерпимой боли, когда груда мышц и костей с чудовищной силой вмяла его плоть в камень. Прижав противника к стене, Горо принялся его безжалостно избивать, нанося удары тремя свободными руками. Хотя Кун Лао, защищаясь от прямых ударов в лицо, двигал головой и умудрялся одновременно действовать здоровой рукой, многие из ударов пришлись ему в грудь, живот, ноги и плечи.
От невыносимой боли реакция Кун Лао притупилась, тело все стало неметь. Противник продолжал его колотить, но он чувствовал лишь удары, но не боль. Сквозь застилавшую глаза кровавую пелену монах видел, как Шен Цун встал с трона, чтобы удобнее было смотреть, как его слуга наносит сопернику зверские удары, руки колдуна судорожно сжимались в кулаки, не оставляя никаких сомнений в том, что он сам бы хотел свершить расправу вместо Горо.
– Убей его! – услышал Кун Лао чей-то крик. Наверное, это был голос Шен Цуна. – Его сердце… – донеслось до монаха, – дай мне его сердце!
Внезапно град ударов прекратился.
Кун Лао чуть не упал лицом вперед, но сверхчеловеческим усилием заставил себя устоять на ногах.
«Оставайся человеком до самого конца », – приказал он себе. Монах шатаясь стоял на ватных ногах, скрестив перед собой руки в бесполезной защите, глядя перед собой затуманенным взглядом, вслушиваясь заложенными ушами, пытаясь понять разумом, отказывавшимся ему служить, когда Горо снова к нему приблизится.
Кун Лао едва различал перед собой расплывчатые очертания гигантского бронзового тела, а красный блеск звериных глаз уже не видел совсем, потому что кровь и пот застилали его взор.
Тем не менее, он заметил, как Горо раскрыл пасть, полную блестящих, белых, плотоядных зубов.
«Белое на золотом, – мелькнула в голове мысль. Контуры фигуры Горо расплывались и колебались. – Прямо как в моем талисмане ».
Странная, бесконечная двойственность всего сущего – о ней подумал в последний свой миг Кун Лао, когда три могучие лапы скрутили его мертвой хваткой, а четвертая с тремя вытянутыми пальцами потянулась к его груди за главным призом. Теперь им был уже не год жизни, подаренный Шен Цуном, а большое, благородное сердце верховного жреца Ордена Света…
За шестьсот миль от этого места, в хижине, стоявшей неподалеку от уже почти достроенного моста, молодой человек крепкого телосложения наблюдал за тем, как его жена рожала их первенца.
Весь в крови, мальчик закричал, когда престарелая повитуха шлепнула его по попке, и изо рта его выпали остатки последа.
Старуха уложила младенца на мягкую ткань и запеленала, потом протянула дитя матери. Повитуха улыбнулась молодой женщине, затем бросила суровый взгляд в сторону отца новорожденного.
– Выпороть тебя мало за то, что ты ее в таком состоянии сюда с собой притащил, – сказала она.
Чан Лао улыбнулся.
– Это меня-то выпороть? Моя жена сама настояла на том, чтобы быть со мной на строительстве этого моста. Я ее просил остаться дома.
– Просил, – фыркнула старуха. – Что творится теперь с молодыми женщинами? – Она ткнула пальцем в сторону Чан Лао. – Ты должен был сказать ей, чтобы она осталась, а ей надо было делать, что сказано.
– В нашей семье другие порядки, – мягко сказала Май Лао. Она чмокнула дитя в мягкое ушко и провела рукой по черным волосикам на его головке. – Мы всегда относимся друг к другу с равным уважением. – Глаза ее встретились с глазами мужа. – Разве ты не говорил мне о том, что твой старший брат всегда вел себя с тобой как с равным, несмотря на разницу в возрасте?
– И в делах, и в играх, – отозвался Чан Лао, – не было человека справедливее Кун Лао.
Когда повитуха сделала все, что от нее требовалось, молодой папаша подошел к жене и обнял ее и их первенца.
Май улыбнулась.
– Я оказалась права, а ты ошибся, – сказала она. – У нас родился сын, Чан. Мой отец еще жив, может, в честь твоего назовем малыша Вин Лао?
Чан взглянул на новорожденного, который и ему был обязан своим появлением на свет. К восхищению, испытываемому им при виде сына на руках жены, вдруг добавилось странное, необъяснимое чувство, от которого у него мороз пошел по коже.
– Май, ты не против, если это имя мы прибережем для второго нашего сына?
– Второго? – улыбнулась Май. – Ты и впрямь рассуждаешь как инженер, заранее планирующий свой следующий проект.
– Не в этом дело, – ответил Чан. – Мне вдруг очень захотелось назвать мальчика в честь моего брата.
Лицо Май омрачилось.
– Но ты ведь его не видел пятнадцать лет. Он ушел из дома, чтобы найти… что он пошел искать?
– Бога, – сухо ответил Чан. – Так по крайней мере говорила мне моя бедная тетушка. До самой своей кончины она так и не смогла оправиться от удара, которым стал для нее уход брата из дома.
– Бога, – задумчиво повторила Май. – И ты хочешь назвать своего сына в честь безумца, который отправился на поиски бога?
Чан кивнул.
– Да. Не знаю почему, но я должен это сделать.
– Ну, если ты так хочешь, – ответила она, – я согласна. Мы назовем нашего сына Кун Лао.
Как только с губ ее сорвалось это имя, младенец тут же успокоился.
А где-то вдалеке прогрохотал мощный раскат грома.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Окрестности Тяньцзиня, Китай: наше вре мя.
Глава 12
История эта была самой нелепой и невероятной из всех, какие доводилось слышать Кэно. Видимо, именно потому, что вся эта галиматья не имела никакого смысла, к исходу долгого дня пешего пути – уже четвертого по счету – они заблудились в таком глухом и затерянном месте, где даже ничто казалось чем-то.
Наемник, грабитель и вымогатель, состоявший членом банды Черного Дракона, которая внушала обывателям дикий ужас, этот родившийся в Японии американец лишь качал головой, когда вместе с небольшой группой таких же, как он, отъявленных негодяев пробирался по девственным лесам, заросшим непроходимым кустарником, этого промозглого горного района Китая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51