«Некрасова Н. В., Кинн Е. Самое Тихое Время Города»: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»; М.; 2008
ISBN 978-5-9922-0158-1
Аннотация
Любой город – многослойная структура, и мы, люди, живем лишь в одном из его слоев, не зная о том, что творится в других Любой город многомерен, и измерения его могут выходить куда угодно Точно такова и Москва. Немногие из нас способны путешествовать по ее измерениям и слоям, и с чем придется столкнуться героям романа – нашим современникам Игорю, Андрею, Анастасии и Катерине – никто из них не знает.
Что за странные черные лимузины бесшумно носятся по ночному городу, вытягиваясь, словно резиновые, и проникая во все улочки и переулки? Что за башня плавно поднимается над городом? Откуда выползают красноглазые тени? Что прячет в Сухаревой башне Брюс? Кто преследует Игоря и почему девушка-призрак ищет помощи у Андрея? Зачем Катерина исследует легенды средневековой Индии? Кто такой загадочный Городовой? Что такое Та Сторона? Бывают ли крылатые коты? И что за битва грядет в Ночь Ночей?
В каких бы измерениях Москвы мы ни жили, с какими бы опасностями ни сталкивались герои романа, везде остается верным одно: есть добро и есть зло, есть любовь и есть дружба. И всегда есть выбор, за который ты сам отвечаешь. И всегда есть те, кто встанет рядом с тобой в самый тяжелый и беспросветный час…
Наталия Некрасова, Екатерина Кинн
Самое Тихое Время Города
Авторы благодарят тех, кто принял участие в создании этого романа в тексте и в жизни:
– Рин – Марину Авдонину – за образ московского Городового, его записки и полеты над Москвой;
– Эриол – Оксану Степашкину – за сцену первого явления чау-чау Джека;
– Келли – Дину Бромберг – за «женский Шаолинь» и семейство мертвецов;
– Кота Камышового – Анну Хромову – за волшебное описание Черкизовского рынка;
– Ингвалла – Вадима Барановского – за заклинания;
– Хильду – за «Кицунэ»;
– Хелавису – Наталью О'Шей – за «Дорогу Сна»;
– Елену Михайлик – за «Вавилонскую башню»;
– Ларису Бочарову – за «Альбигойцев»;
– Всеволода Мартыненко – за перевод рассказа Лоэнгрина из либретто к опере Вагнера «Лоэнгрин»;
– Дер Блинкера – Антона Мигая – за бродилки по Москве;
– всех, кто прожил эти годы рядом с нами, кто обсуждал технику полета во сне и наяву, доказывал родство Хозяйки Медной горы с сидами, кто искал переходные точки Москвы и бывал на Той Стороне.
ПРОЛОГ
Я люблю этот Город. Я помню его с самого начала, когда он еще не был Городом. Я помню его с первой рыбацкой хижины на берегу безымянной реки среди лесов. Я помню все его годы. Я видел, как он поднимался, этот Город, горел и снова восставал из пепла. Я помню все его улицы и стены – и те, что были, и те, что есть, и даже те, что могли бы быть. Я помню всех, кто в нем жил, и знаю всех, кто в нем живет.
Я был раньше его и буду тогда, когда его не станет.
Часть первая
ЛЮДИ, НЕЛЮДИ И ЗВЕРИ ГОРОДА МОСКВЫ
Я вышел ночью на Ордынку.
Играла скрипка под сурдинку.
Откуда скрипка в этот час -
Далёко за полночь, далёко
От запада и от востока -
Откуда музыка у нас?
Давид Самойлов
Глава 1
САМОЕ ТИХОЕ ВРЕМЯ ГОДА
Золотая осень 2004
Поздним дождливым вечером
осеннего месяца сентября
возле сирого недовоскрешенного монастыря
на улице Рождественке
прямо посреди проезжей части стоял помятый бомжеватый мужик средних лет и,
затравленно озираясь по сторонам, периодически хрипло взвывал:
– Армагеддон! Армагеддо-о-он! Аррмагеддонннн!
Прохожих и проезжих в этот промозглый не по сезону вечер было на редкость мало, и вопль мужика был подобен гласу вопиющего в пустыне:
– Арррррмагеддонннн!
К кому вопиешь ты среди града суеты, человече, облаченный в обтерханный пиджак и треники с вытянутыми коленками? Тут жилых домов поблизости нет, а вечер поздний, все разбежались уже.
– Аррмагеддонннн!
– Ну? Чего орешь?
Возопиец обернулся. На тротуаре стоял человек среднеинтеллигентного вида в промокшей джинсовой куртке.
– Не-а, – прищурившись, помахал пальцем мужик. – Ты не Армагеддон. Армагеддона не видел?
– Почем я знаю, – пожал плечами человек. – Может, он уже подкрался незаметно?
– Как незаметно? – искренне удивился мужик. – Не, с Армагеддоном незаметно не выйдет. Тут, тля, козел в «мерсе» пропилил, так беднягу чуть не переехал. Я ему сказал в бампер кой-чего…
– И возымело? – бесцветно спросил прохожий, чтобы только поддержать разговор. Видимо, ему было все равно, о чем и с кем говорить. Хотя перееханный Армагеддон – это как минимум… нестандартно.
– А как же! – довольно протянул мужик. – Колесо так и село. Будет скота неповинного давить мне, гад! Аррмагед-до-о-оннн! – снова возопил мужик, теряя интерес к собеседнику.
Тот постоял немного и двинулся было своей дорогой. И тут, чуть не снеся его, откуда-то вылетел большущий черный ньюфаундленд. Зверь бросился к хозяину и, по-дворняжьи повизгивая, облизал небритую физиономию.
– Армагеддоша, – ласково просипел мужик. – Животинка ты моя дурная… Ну домой, домой пошли. Армагеддонушка…
Мужик пошел себе куда-то в темноту извилистых улочек старой Москвы, а молодой человек только покачал головой, глядя ему вслед. И пошел своим путем.
А я стою и смотрю на них из тени. Обоих я знаю. Я всех в этом Городе знаю. Этот парень пойдет к себе домой, не видя того, что вижу я. Нет, он-то как раз видит, только не понимает и не задумывается. Привык. Он не задумывается, что это за тени идут за ним следом, и почему их больше, чем надо, и почему они не такие, какие должны быть. Не задумывается, куда это нынче вечером так целеустремленно струятся кошки. Спишет красноватый отблеск в глазах встречного на свет неоновой рекламы над входом в ресторанчик. В крылатой тени увидит всего лишь крупную ворону. И граффити на кирпичной стене для него будут всего лишь граффити. И не заметит он среди потока машин странных, изгибающихся на поворотах, словно резиновые, с тонированными зрячими окнами…
Молодого человека звали Игорь. И шатался он по Москве потому, что возвращаться в дом ему было тяжко и муторно. Дом переживал смерть старых хозяев. И не принимал хозяина нового.
Игорь вырос на улице Жолтовского, то есть в Ермолаевском переулке. Может, оно и правильно было вернуть улице прежнее название, но Игорь-то вырос именно на Жолтовского, на улице, которой уже как бы и не было. Странно, что заметил он это только сейчас. Восемь лет изредка заскакивая гостем в старый дом на пару часов, он как-то и не замечал перемен вокруг. А теперь вдруг увидел, что родные места похожи на пошедшую пятнами фотографию – что-то еще видно, а что-то совсем поблекло. Изменились дома. Некоторых вообще не стало. Некоторые стояли, забранные в уродливые гробы рекламных щитов. Где были знакомые магазины, теперь были незнакомые клубы, агентства и рестораны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127