«Наздар! Наздар! Слава сейму! Мир! Мир!» – кричали люди и бросали вверх шапки.
– Сегодня день святого Вацлава, покровителя Чехии, – объяснила Марта. – Как всегда, у нас будет народное празднество…
– Нет, – покачал головой Вацлав. – Должно быть, произошло важное событие. Они кричат: «Слава сейму!» Но ведь сейм еще не закончился.
– Сейм закончился! – послышался голос, и в комнату вошел Корнелий Вшегрд. – Сейм закончился сегодня, в день святого Вацлава, – повторил он, – и принял важнейшее решение о прекращении распри между панством и городами.
– Значит, мир? – спросил Вашек. – Каковы же его условия?
– Отныне, – сказал Вшегрд, – горожане получают голос в сеймах наравне с панами и владыками, а также могут приобретать земли вне городской черты.
– Добро! – перекрестилась Марта. – Слава святому Вацлаву!
– Однако, – продолжал старый Корнелий, – города, в свою очередь, согласились поступиться своей старинной привилегией. Панам и шляхтичам будет разрешено варить пиво в своих владениях.
– О, нет! – сказала Марта. – Торговым людям не поздоровится от этого решения. Лучше бы уж нам не иметь голоса в сейме…
Вопрос этот с давних пор являлся причиной смут и неурядиц. Пиво было одним из самых доходных промыслов чешских городов, и городское сословие бдительно охраняло свою привилегию от посягательств шляхты. Не раз на этой почве вспыхивали драки и междоусобицы.
– Нет, дорогая Марта, – возразил Вацлав. – Право голоса в сейме – это большая радость для городов. Без него мы беззащитны перед лицом могущественного панства: ни в делах, ни в жилищах своих не чувствуем себя спокойно. Паны и владыки, заправляющие в сеймах, творят что хотят. Они вертели старым королем да и нового стараются прибрать к рукам. Но знаете ли вы, пан Корнелий, что сегодня праздник ознаменовался еще одним торжеством?
Он подвел старого ученого к столу, где лежала книга Скорины. Корнелий долго рассматривал ее.
– Поистине, – сказал он, – это событие знаменательное. Книга на языке, понятном народу, – это больше, чем победа на поле битвы, важней, чем голос в сейме, чем договор, заключенный государственными мужами. Победы сменяются поражениями, договоры вероломно нарушаются. Книга же остается навеки.
– Вы правы, господин Корнелий, – сказал Скорина задумчиво. – Веками живет народ во тьме и бедности, не вкушая плодов труда своего, веками терпит произвол и насилия. Придет время, когда книга станет людям что хлеб насущный, когда простой человек постигнет больше, чем ныне знают немногие ученые. Тогда без крови и страданий падет царство зла. Ведь злые не сотворены такими от природы, а лишь по невежеству своему творят зло.
Корнелий покачал головой:
– В этом я сомневаюсь.
Пани Вашек пригласила гостей к столу. Наполнив кубки, Корнелий сказал:
– Доктор Францишек, сын близкого нам народа, пришел к нам, в старую Прагу, и здесь создал первую печатную книгу на своем языке. Не есть ли это перст божий, указывающий путь детям великой славянской семьи? Осушим же кубки в честь брата нашего, доктора Францишка, и его трудов!
В этот день до поздней ночи продолжалось в городе веселье. На Староместской площади под звуки дудок и барабанов юноши и девушки вели хоровод. Улицы были полны оживленных горожан.
Покинув дом Вашека, Георгий шел не спеша, с наслаждением вдыхая свежий осенний воздух. На одном из перекрестков он остановился, залюбовавшись танцем. Окруженные тесным кольцом восхищенных зрителей, двое дюжих парней плясали, держа на голове кружки, наполненные пивом. Искусство танцора состояло в том, чтобы до конца танца не расплескать ни капли жидкости. Окружающие всячески подзадоривали танцоров.
– Нет, этих не собьешь, – сказал кто-то, стоящий рядом с Георгием, по-польски. – Важно пляшут…
Георгий оглянулся. Это был человек средних лет, одетый в платье, какое носили обычно зажиточные мещане польских городов. Его голубые глаза были с восхищением устремлены на танцующих. Один из парней споткнулся и еле успел подхватить свою кружку, из которой выплеснулось пиво. Его противник поднял свою полную кружку. Толпа заревела от восторга, бросилась к победителю и, подняв его на руки, понесла по улице.
– Пан прибыл из Польши? – спросил Георгий своего соседа.
– Из Вильны, – охотно ответил тот, видимо радуясь случаю поговорить. – Не знаете ли, любезный пан, по какому случаю это празднество?
Георгий коротко объяснил причину народной радости.
Незнакомец кивнул головой.
– Понятно, – тихо сказал он, – только не рано ли ликовать?.. Обманут чехов те магнаты… У них и договор не договор, и присяга не присяга, нам ли не знать того…
Георгий внимательно посмотрел на незнакомца, ожидая услышать нечто важное, но… стремительный хоровод налетел на них и, чуть не сбив с ног, закружил, увлекая за собой. Георгий озирался по сторонам, стараясь отыскать своего собеседника. Да где тут было найти его среди мелькающих лиц, танцующих фигур, в вечернем сумраке освещенных плошками улиц? Не без труда выбравшись из толпы, Георгий пошел к своей друкарне.
– Пан доктор, – сказал ему старый Стефан, – вас тут спрашивал некий иностранец. Кажется, он прибыл из вашего края.
– А не назвал ли он своего имени? – живо спросил Георгий.
– Нет, не назвал. Верно, еще раз зайдет.
На следующий день пришел в друкарню Вацлав и, сияя гордостью, рассказал, что все издание Псалтыри вчера было распродано. Все до единой книги скупил неизвестный человек. Книгопродавец говорит, что это был иностранец, не то поляк, не то русский.
Однако странный незнакомец так и не появлялся.
Глава V
Вацлав с зажженной свечой вошел в спальню. Марта лежала в постели, но еще не спала.
– Что ты все бродишь, Вашек? Порядочные люди давно уже спят…
– Я был у Францишка, дорогая, – виновато ответил Вацлав.
– Уж конечно, у него, – язвительно заметила Марта. – Завертелась у тебя голова от этой друкарни. А я одна… Все время одна… Разве я вдова либо незамужняя девка?..
– Марта! – воскликнул Вацлав. – Ведь ты же сама отстранила меня от всех дел. И потом, ты же знаешь: Франек – друг моей юности…
– Что из того? – перебила его Марта. – Слава Христу, ты теперь не юноша, а человек женатый.
– Франек – великий ученый, – робко заметил Вацлав.
– Я доктора Францишка не хулю, – сказала Марта, – однако у него одна дорога, у тебя другая. И не пристало тебе увлекаться пустыми затеями.
– Как – пустые затеи?! – возмутился Вацлав. – Все ученые Праги, все друкари и книгопродавцы восхищаются книгами Францишка.
– Книги хорошие, – вяло заметила Марта.
– А с какой быстротой он готовит их! – взволнованно подхватил Вацлав. – Он начал весной, теперь декабрь, и уже вышло пять книг.
– Какой мне прок от этого? – усмехнулась Марта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Сегодня день святого Вацлава, покровителя Чехии, – объяснила Марта. – Как всегда, у нас будет народное празднество…
– Нет, – покачал головой Вацлав. – Должно быть, произошло важное событие. Они кричат: «Слава сейму!» Но ведь сейм еще не закончился.
– Сейм закончился! – послышался голос, и в комнату вошел Корнелий Вшегрд. – Сейм закончился сегодня, в день святого Вацлава, – повторил он, – и принял важнейшее решение о прекращении распри между панством и городами.
– Значит, мир? – спросил Вашек. – Каковы же его условия?
– Отныне, – сказал Вшегрд, – горожане получают голос в сеймах наравне с панами и владыками, а также могут приобретать земли вне городской черты.
– Добро! – перекрестилась Марта. – Слава святому Вацлаву!
– Однако, – продолжал старый Корнелий, – города, в свою очередь, согласились поступиться своей старинной привилегией. Панам и шляхтичам будет разрешено варить пиво в своих владениях.
– О, нет! – сказала Марта. – Торговым людям не поздоровится от этого решения. Лучше бы уж нам не иметь голоса в сейме…
Вопрос этот с давних пор являлся причиной смут и неурядиц. Пиво было одним из самых доходных промыслов чешских городов, и городское сословие бдительно охраняло свою привилегию от посягательств шляхты. Не раз на этой почве вспыхивали драки и междоусобицы.
– Нет, дорогая Марта, – возразил Вацлав. – Право голоса в сейме – это большая радость для городов. Без него мы беззащитны перед лицом могущественного панства: ни в делах, ни в жилищах своих не чувствуем себя спокойно. Паны и владыки, заправляющие в сеймах, творят что хотят. Они вертели старым королем да и нового стараются прибрать к рукам. Но знаете ли вы, пан Корнелий, что сегодня праздник ознаменовался еще одним торжеством?
Он подвел старого ученого к столу, где лежала книга Скорины. Корнелий долго рассматривал ее.
– Поистине, – сказал он, – это событие знаменательное. Книга на языке, понятном народу, – это больше, чем победа на поле битвы, важней, чем голос в сейме, чем договор, заключенный государственными мужами. Победы сменяются поражениями, договоры вероломно нарушаются. Книга же остается навеки.
– Вы правы, господин Корнелий, – сказал Скорина задумчиво. – Веками живет народ во тьме и бедности, не вкушая плодов труда своего, веками терпит произвол и насилия. Придет время, когда книга станет людям что хлеб насущный, когда простой человек постигнет больше, чем ныне знают немногие ученые. Тогда без крови и страданий падет царство зла. Ведь злые не сотворены такими от природы, а лишь по невежеству своему творят зло.
Корнелий покачал головой:
– В этом я сомневаюсь.
Пани Вашек пригласила гостей к столу. Наполнив кубки, Корнелий сказал:
– Доктор Францишек, сын близкого нам народа, пришел к нам, в старую Прагу, и здесь создал первую печатную книгу на своем языке. Не есть ли это перст божий, указывающий путь детям великой славянской семьи? Осушим же кубки в честь брата нашего, доктора Францишка, и его трудов!
В этот день до поздней ночи продолжалось в городе веселье. На Староместской площади под звуки дудок и барабанов юноши и девушки вели хоровод. Улицы были полны оживленных горожан.
Покинув дом Вашека, Георгий шел не спеша, с наслаждением вдыхая свежий осенний воздух. На одном из перекрестков он остановился, залюбовавшись танцем. Окруженные тесным кольцом восхищенных зрителей, двое дюжих парней плясали, держа на голове кружки, наполненные пивом. Искусство танцора состояло в том, чтобы до конца танца не расплескать ни капли жидкости. Окружающие всячески подзадоривали танцоров.
– Нет, этих не собьешь, – сказал кто-то, стоящий рядом с Георгием, по-польски. – Важно пляшут…
Георгий оглянулся. Это был человек средних лет, одетый в платье, какое носили обычно зажиточные мещане польских городов. Его голубые глаза были с восхищением устремлены на танцующих. Один из парней споткнулся и еле успел подхватить свою кружку, из которой выплеснулось пиво. Его противник поднял свою полную кружку. Толпа заревела от восторга, бросилась к победителю и, подняв его на руки, понесла по улице.
– Пан прибыл из Польши? – спросил Георгий своего соседа.
– Из Вильны, – охотно ответил тот, видимо радуясь случаю поговорить. – Не знаете ли, любезный пан, по какому случаю это празднество?
Георгий коротко объяснил причину народной радости.
Незнакомец кивнул головой.
– Понятно, – тихо сказал он, – только не рано ли ликовать?.. Обманут чехов те магнаты… У них и договор не договор, и присяга не присяга, нам ли не знать того…
Георгий внимательно посмотрел на незнакомца, ожидая услышать нечто важное, но… стремительный хоровод налетел на них и, чуть не сбив с ног, закружил, увлекая за собой. Георгий озирался по сторонам, стараясь отыскать своего собеседника. Да где тут было найти его среди мелькающих лиц, танцующих фигур, в вечернем сумраке освещенных плошками улиц? Не без труда выбравшись из толпы, Георгий пошел к своей друкарне.
– Пан доктор, – сказал ему старый Стефан, – вас тут спрашивал некий иностранец. Кажется, он прибыл из вашего края.
– А не назвал ли он своего имени? – живо спросил Георгий.
– Нет, не назвал. Верно, еще раз зайдет.
На следующий день пришел в друкарню Вацлав и, сияя гордостью, рассказал, что все издание Псалтыри вчера было распродано. Все до единой книги скупил неизвестный человек. Книгопродавец говорит, что это был иностранец, не то поляк, не то русский.
Однако странный незнакомец так и не появлялся.
Глава V
Вацлав с зажженной свечой вошел в спальню. Марта лежала в постели, но еще не спала.
– Что ты все бродишь, Вашек? Порядочные люди давно уже спят…
– Я был у Францишка, дорогая, – виновато ответил Вацлав.
– Уж конечно, у него, – язвительно заметила Марта. – Завертелась у тебя голова от этой друкарни. А я одна… Все время одна… Разве я вдова либо незамужняя девка?..
– Марта! – воскликнул Вацлав. – Ведь ты же сама отстранила меня от всех дел. И потом, ты же знаешь: Франек – друг моей юности…
– Что из того? – перебила его Марта. – Слава Христу, ты теперь не юноша, а человек женатый.
– Франек – великий ученый, – робко заметил Вацлав.
– Я доктора Францишка не хулю, – сказала Марта, – однако у него одна дорога, у тебя другая. И не пристало тебе увлекаться пустыми затеями.
– Как – пустые затеи?! – возмутился Вацлав. – Все ученые Праги, все друкари и книгопродавцы восхищаются книгами Францишка.
– Книги хорошие, – вяло заметила Марта.
– А с какой быстротой он готовит их! – взволнованно подхватил Вацлав. – Он начал весной, теперь декабрь, и уже вышло пять книг.
– Какой мне прок от этого? – усмехнулась Марта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123