– А где цвет, там и мед. – И тут же переводил разговор на загадки: – Ты вот что, ответь мне, кто такие: «Век поживали, один одного не догнали»?
Георгий пробовал угадать, но Сымон смеялся над его ответами и сам разъяснял:
– Хоть у тебя горшочек и умен, да семь дырочек в нем, вот она, догадка, и не держится. Я про колеса сказал: век поживали, один другого не догнали… Но, между прочим, и про людей то самое сказать можно.
Георгий ехал молча, рядом с двуколкой. Сымон лукаво поглядывал на него.
– Что задумался, как пес в лодке?.. Слушай, что я тебе расскажу. Видишь, кругом у нас ни море, ни земля, корабли не плавают, бо нельзя… Болото!.. А ране тут было озеро, и на озере том остров, а на острове люди жили…
И Сымон рассказал с детства знакомую Георгию сказку о потонувшем городе, но рассказал так живо и так убедительно, что Георгий готов был поверить, будто Сымон сам жил в этом городе и только один спасся.
Ехать с ним было весело и интересно. Ничто не ускользало от быстрого взгляда «собирателя дикого меда». Пролетит ли птица, пройдет ли человек, на все у него находилось своеобразное объяснение, всегда неожиданное и всегда с каким-то странным смыслом. Увидев, например, ксендза, Сымон, проводив его недобрым глазом, хитро щурился в сторону Георгия и спрашивал:
– Правду ли люди кажут, что у ксендза только две руки: одна, что крестит, другая, что берет, а вот третьей, что дает, нету?..
Георгий смеялся.
– Ох, Сымон, гляди, как бы не схватили тебя за язык. Будут тебя твоим же салом…
– …да по моей шкуре мазать?.. – перебил Сымон. – Этого я не боюсь. Я как тень: на огне не горю, в воде не тону, на соломе не шуршу.
И точно. Был он какой-то легкий, словно невесомый, похожий на быструю и стремительную птицу.
Приближаясь к Радогостью, путники выехали на узкую, хорошо накатанную дорожку, ведущую к имению католического епископа. Впереди показались два рейтара. Сымон заметил их первый и, сделав Георгию знак остановиться, поднялся во весь рост. Всадники тоже остановились.
– Эге!.. – молвил Сымон. – А ну, хлопче, гони вперед!
И, поднеся руку ко рту, так пронзительно свистнул, что лошадь Георгия вздрогнула. Всадники торопливо повернули коней. Сымон хлестнул вожжами и помчался вслед за Георгием. Рейтары бросились в сторону, в лес. Георгий расхохотался и, придержав коня, оглянулся на Сымона. Но Сымон не смеялся. Продолжая стоять на телеге, он смотрел через лес, вправо, куда поворачивала дорога. Лицо его вдруг стало строгим и злым. Георгий также посмотрел вправо и увидел поднимающиеся над лесом клубы черного дыма.
– Пожар?.. – спросил он Сымона.
– Горит… – ответил тот как бы про себя и, крикнув: – Поспешай за мной, может, успеем еще, – хлестнул лошаденку.
Несясь рядом с Сымоном, Георгий был уверен, что где-то на хуторе начался пожар. Он опередил двуколку, стремясь первым броситься в огонь и, быть может, спасти задыхающегося в дыму старика или ребенка. Он видел перед собой только растущее зарево, клубы дыма и мечущихся людей. Лошадь его вдруг вздыбилась, чуть не наскочив на внезапно выставленную поперек дороги жердь. Сильный толчок выбил Георгия из седла, чьи-то руки подхватили его.
– Что за птица? – услышал Георгий грубый и насмешливый голос.
– Не то дьяк, не то монах. Ты чей? Епископский?
Георгий не успел ответить, как подошедший здоровенный хлопец схватил его за ворот.
– А, все черти одной шерсти… На ворота его!
– Стой! Стой! – закричал подъехавший Сымон. – Отпустите хлопца, душегубы, свой это.
Мужики, схватившие Георгия, отступили и почтительно поклонились Сымону. Сымон тоже снял шапку и, весело посматривая по сторонам, приветствовал:
– Здорово живете, люди добрые!
– Здоров будь и ты, батька Сымон! – нестройно ответили дюжие молодые хлопцы. Одни из них были вооружены рогатинами, другие – топорами и косами, надетыми, как пики, на длинные палки.
Сымон, стоя во весь рост на своей телеге, всматривался в суматоху пожара и быстро спрашивал:
– Где остальные? Тут?
– Нет, – ответил старший из мужиков, – хлопцы наши в лес поскакали на бискупских конях ангелов вылавливать.
– Ой, батька Сымон, – засмеялся другой, – ну и потеха была! Бискупские стражники, что цыплята от ястреба, – кто куда.
– Плохо, детки… – нахмурился Сымон. – Нужно было никого не выпускать. Я двух уже на дороге спугнул… На конях и с оружием.
– На конях? – переспросил старший. – Тут таких не могло быть. Мы коней сразу забрали… То, верно, не здешние.
– А не здешние, и того хуже, – сердито сказал Сымон. – Стало быть, гости вовремя, к свадьбе…
Он спрыгнул с телеги и, сделав знак хлопцам, отошел в сторону. Те покорно пошли за ним.
Пока они тихо беседовали, Георгий успел прийти в себя и осмотреться. На воротах раскачивался человек, повешенный за ноги. Судя по одежде, он принадлежал к епископской челяди. Его длинные руки касались земли, словно он пытался поднять что-то и не мог… На почерневшем лице страшно белели выкатившиеся глаза. Георгий отвернулся. Поймав повод коня, он медленно прошел стороной двора. Конь храпел, косясь на окровавленные туши разрубленных огромных собак-волкодавов.
Над усадьбой поднимались языки пламени и тучи дыма. В дыму и искрах с громким карканьем кружилась стая ворон. Двор был заполнен мечущейся толпой крестьян. Никто не пытался остановить огонь, уже перебросившийся с главного здания на окружавшие двор службы. С грохотом и треском вылетали двери, рамы окон. На земле валялись битое цветное стекло, домашняя утварь, разорванные и обгорелые картины в дорогих рамах, ковры, посуда. Над двором стояла копотная, гнетущая духота, тревожный шум.
Вдруг Георгий увидел, как из-за пылающего дома выскочил босой монах. Путаясь в длинной сутане, он бежал, перепрыгивая через горящие балки и разбросанную по двору ломаную мебель. За монахом с руганью гнались двое крестьян. Монах устремился к воротам, где в ту минуту не было никого. Он, видимо, надеялся скрыться в лесу. Возможно, что это ему удалось бы, но, споткнувшись, монах растянулся в двух шагах от Георгия.
Беглец был таким жалким и с такой мольбой глядел на юношу, что тот, не раздумывая, набросил на него валявшееся рядом шелковое покрывало и, шагнув вперед, заслонил его собой. Вряд ли это спасло бы монаха от ярости преследователей. Но тут раздался резкий, знакомый Георгию свист.
Все, кто был во дворе, на мгновение затихли.
На опрокинутой телеге, возвышаясь над толпой, стоял Сымон. Освещенный пожаром, он казался невероятно высоким и сильным. Даже короткая свитка выглядела теперь нарядной. Только хитрая усмешка да простовато-иронический голос напомнили Георгию знакомого «собирателя дикого меда».
– Добро пируете, браты! – крикнул Сымон, оглядывая двор. – Небось и гостей не ждете…
– Чего ждать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123