Но сэру Саймону понравилось мое красивое лицо и то, что у меня сами вьются волосы. Он взял меня в пажи и запретил упоминать о моих родителях. Но вот сейчас я решил про себя…
«Нехорошо, когда мальчик говорит о своем красивом лице, – подумала Джоанна. – Впрочем, Лионель к тому же уже не мальчик».
– Что ты решил? – спросила она вслух.
– Я подумал, что я всю жизнь старался развлекать своего господина, а за это получал только пинки и оплеухи. А вот сейчас пришло время, и честные труженики, как мой отец и другие, поднялись и хотят добиться своих прав. Господа за последние годы обращаются с ними, как с диким зверьём. Я решил идти заодно с мужиками… Отец мой – угольщик, а дед – мужик, и вы меня должны понять, миледи!
– Ну, не большая будет мужикам от тебя прибыль! – сказал хромой Тум и сам смутился своего замечания.
– Я буду служить мужикам так же честно, как раньше – своему господину, – сказал Лионель скромно.
Тут уже не вытерпел Аллан.
– Честно?! – закричал он вскакивая. – А где же тот флорин, что закатился в щелку? Ты думаешь, никто за тобой ничего не замечал?..
– Оставьте его в покое! – сказала леди Джоанна.
Она хотела расспросить Лионеля обо всем, что он видел в пути. Но надо было раньше успокоить госпожу Гауэр.
– Не слыхал ли ты чего об усадьбе сквайра Джона Гауэра в Кенте? – спросила она, делая ему знаки.
Но Лионель не видел никаких знаков.
– Кент? – закричал он. – О-о! Если Эссекс – это чистилище, то Кент – это настоящая преисподняя!
Джоанна толкнула его ногой.
– А в усадьбе Гауэров все благополучно, – добавил он тотчас же, – мужики обошли ее стороной.
Агнесса Гауэр засмеялась и обняла Джоанну.
– Иисус-Мария, – сказала она, – я скоро буду дома!
– Говорят, мужики никого не грабят? – спросила Джоанна. – Говорят, они ничего не берут себе, а все рыцарское добро бросают в огонь?..
– Ну, говорить много можно! – подхватил Лионель с досадой. – А вот тоже говорят, что под самым Лондоном орудует какой-то Чарли – Заячья Губа. Тот уже своего не упустит!
– Заячья Губа? – переспросила Джоанна. Ей это имя показалось знакомым, но как ни напрягала она память, ничего вспомнить не могла.
Ветер чуть колыхал ветки, и от этого по лицам сидевших под стеной ходили зеленые тени. На земле стояла деревянная тарелка с лепешками и глиняный стакан. Хромой Тум был очень похож на хромого Бена Джонса, для которого Джоанна когда-то в Друрикоме воровала пироги. Было очень тихо. На солнце блестели камни. Слышно было, как жужжит пчела, качаясь в цветке шиповника. Джоанне показалось, что вернулось детство.
Потом она подумала о кентцах.
Слезы подступили к ее горлу. Она закрыла глаза, и слезы потекли за рукав, потому что она подпирала щеку ладонью.
Люди Кента никогда не были рабами. В кентских поместьях слуги всегда сидели за одним столом с господами. Кент давал королю самых отборных матросов и лучников.
А за последние четыре года дворяне решили согнуть в бараний рог народ Кента. Парламент проводил один билль за другим, и все – против мужиков!
В Эссексе вилланы уже не раз начинали бунтовать, но дело не доходило ни до чего серьезного.
«Нет, господа дворяне, если поднялся весь Кент – тогда вам несдобровать!»
– Они уже перебрались за Темзу? – спросила она у Лионеля.
Ей нужно подробно расспросить обо всем. Видел ли он мужицких вождей и каковы они? Правда ли, что освободили Джона Бола из архиепископской тюрьмы? Правда ли, что его искали во всех казематах и уже ушли из Медстона, а потом снова вернулись и нашли попа в погребе прикованным на цепи?
Об этом Лионель не знает. Тум бродит по дорогам – может быть, его вести вернее. Но Лионель видел всех вождей. Уот Тайлер из Дэртфорда – верхом на лошади, видный из себя парень. Джон Бол – тот, как свиной пузырь, из которого выпустили воздух; кожа на нем висит, как мешок, но он тоже видный мужчина, а говорит так, что слышно за десять лье. Эйбель Кэр – этот маленький и вертлявый, как белка. Еще есть среди них Аллан Тредер, Томас Гаукер, Джон Стэкпул. А Джек, которого называют Соломинкой, – тот ростом чуть ли не выше сэра Саймона, ей-богу! Они едут верхами, а он пеший да еще хромает на одну ногу и все-таки от них не отстает.
– Он пеший? – спросила Джоанна с тревогой. – И сильно хромает, ты говоришь?.. Аллан, мы его плохо лечили!
Аллан сидел все время, притаившись как мышь, но вот госпожа сама выдала себя.
– Если леди разрешит, – сказал Лионель, – я переночую в замке, а утром отправлюсь в путь. Я тоже пойду с мужиками добывать себе счастье в Лондоне!
Джоанна внимательно оглядела всех.
– Ты хочешь пойти догонять мужиков? – спросила она и еще раз посмотрела на госпожу Гауэр.
Лицо гостьи сейчас казалось приветливым и добрым. А если она немного привередлива – это потому, что дама всю жизнь жила в роскоши.
– Мы попросим для тебя лошадь у госпожи Агнессы, – сказала Джоанна. – Сейчас ей все равно не добраться в Кент. А когда все уляжется, я откуплю ей конька. У меня хватит на это денег, – добавила она, не глядя на испуганного Аллана. – Это просто грех, что лошадка стоит здесь без дела. Ты на ней доберешься до мужиков и отдашь лошадку Джеку Строу из Кента. Я напишу ему письмо. А госпоже Агнессе я могу просто заплатить за лошадь деньги…
Однако госпожа Агнесса думала иначе.
– Мою лошадь! – взвизгнула она. – Вы мне купите другого конька?.. А может быть, я не могу ее променять ни на какую другую лошадь в мире? Как странно и быстро вы решаете за других, леди Джоанна! Денег ваших мне не нужно!..
– Вы ни разу не подошли к конюшне за все время, что сидите в Тизе! – сказала Джоанна с презрением. – Под седлом у лошадки даже не было потника, и ей распарило спину до ран. Я и Аллан, мы лечили ее дегтем! – И, повернувшись к Лионелю, добавила: – Если дама не хочет ни денег, ни другой лошади взамен, значит, мы получим коня бесплатно!
– Я не могу поверить… – начала Агнесса Гауэр. – Это мужики на дорогах забирают так лошадей!
– Ну вот, значит, мы поступим, как мужики на дорогах, – ответила хозяйка замка Тиз.
Тогда госпожа Агнесса заплакала.
– Я думала, что укрываюсь в рыцарском замке, а это какой-то разбойничий притон! – выкрикивала она задыхаясь. – Я не могу больше есть этих лепешек, от них у меня колики в животе! Я не могу умываться холодной водой из колодца! Это только мужички могут часами полоскаться в ледяной воде, у меня от нее ломят кости! Я всю жизнь умываюсь на ночь, и теплой водой. Дамы, которые, умывшись, сейчас же выходят на воздух, быстро стареют.
– Значит, вы быстро постареете, – сказала Джоанна спокойно. – Здесь все умываются холодной водой.
Перед сном леди Бёрли села писать письмо своему виллану из манора Друриком, села Дизби. У нее было много неприятностей с чернилами и пером, она никак не могла найти пергамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
«Нехорошо, когда мальчик говорит о своем красивом лице, – подумала Джоанна. – Впрочем, Лионель к тому же уже не мальчик».
– Что ты решил? – спросила она вслух.
– Я подумал, что я всю жизнь старался развлекать своего господина, а за это получал только пинки и оплеухи. А вот сейчас пришло время, и честные труженики, как мой отец и другие, поднялись и хотят добиться своих прав. Господа за последние годы обращаются с ними, как с диким зверьём. Я решил идти заодно с мужиками… Отец мой – угольщик, а дед – мужик, и вы меня должны понять, миледи!
– Ну, не большая будет мужикам от тебя прибыль! – сказал хромой Тум и сам смутился своего замечания.
– Я буду служить мужикам так же честно, как раньше – своему господину, – сказал Лионель скромно.
Тут уже не вытерпел Аллан.
– Честно?! – закричал он вскакивая. – А где же тот флорин, что закатился в щелку? Ты думаешь, никто за тобой ничего не замечал?..
– Оставьте его в покое! – сказала леди Джоанна.
Она хотела расспросить Лионеля обо всем, что он видел в пути. Но надо было раньше успокоить госпожу Гауэр.
– Не слыхал ли ты чего об усадьбе сквайра Джона Гауэра в Кенте? – спросила она, делая ему знаки.
Но Лионель не видел никаких знаков.
– Кент? – закричал он. – О-о! Если Эссекс – это чистилище, то Кент – это настоящая преисподняя!
Джоанна толкнула его ногой.
– А в усадьбе Гауэров все благополучно, – добавил он тотчас же, – мужики обошли ее стороной.
Агнесса Гауэр засмеялась и обняла Джоанну.
– Иисус-Мария, – сказала она, – я скоро буду дома!
– Говорят, мужики никого не грабят? – спросила Джоанна. – Говорят, они ничего не берут себе, а все рыцарское добро бросают в огонь?..
– Ну, говорить много можно! – подхватил Лионель с досадой. – А вот тоже говорят, что под самым Лондоном орудует какой-то Чарли – Заячья Губа. Тот уже своего не упустит!
– Заячья Губа? – переспросила Джоанна. Ей это имя показалось знакомым, но как ни напрягала она память, ничего вспомнить не могла.
Ветер чуть колыхал ветки, и от этого по лицам сидевших под стеной ходили зеленые тени. На земле стояла деревянная тарелка с лепешками и глиняный стакан. Хромой Тум был очень похож на хромого Бена Джонса, для которого Джоанна когда-то в Друрикоме воровала пироги. Было очень тихо. На солнце блестели камни. Слышно было, как жужжит пчела, качаясь в цветке шиповника. Джоанне показалось, что вернулось детство.
Потом она подумала о кентцах.
Слезы подступили к ее горлу. Она закрыла глаза, и слезы потекли за рукав, потому что она подпирала щеку ладонью.
Люди Кента никогда не были рабами. В кентских поместьях слуги всегда сидели за одним столом с господами. Кент давал королю самых отборных матросов и лучников.
А за последние четыре года дворяне решили согнуть в бараний рог народ Кента. Парламент проводил один билль за другим, и все – против мужиков!
В Эссексе вилланы уже не раз начинали бунтовать, но дело не доходило ни до чего серьезного.
«Нет, господа дворяне, если поднялся весь Кент – тогда вам несдобровать!»
– Они уже перебрались за Темзу? – спросила она у Лионеля.
Ей нужно подробно расспросить обо всем. Видел ли он мужицких вождей и каковы они? Правда ли, что освободили Джона Бола из архиепископской тюрьмы? Правда ли, что его искали во всех казематах и уже ушли из Медстона, а потом снова вернулись и нашли попа в погребе прикованным на цепи?
Об этом Лионель не знает. Тум бродит по дорогам – может быть, его вести вернее. Но Лионель видел всех вождей. Уот Тайлер из Дэртфорда – верхом на лошади, видный из себя парень. Джон Бол – тот, как свиной пузырь, из которого выпустили воздух; кожа на нем висит, как мешок, но он тоже видный мужчина, а говорит так, что слышно за десять лье. Эйбель Кэр – этот маленький и вертлявый, как белка. Еще есть среди них Аллан Тредер, Томас Гаукер, Джон Стэкпул. А Джек, которого называют Соломинкой, – тот ростом чуть ли не выше сэра Саймона, ей-богу! Они едут верхами, а он пеший да еще хромает на одну ногу и все-таки от них не отстает.
– Он пеший? – спросила Джоанна с тревогой. – И сильно хромает, ты говоришь?.. Аллан, мы его плохо лечили!
Аллан сидел все время, притаившись как мышь, но вот госпожа сама выдала себя.
– Если леди разрешит, – сказал Лионель, – я переночую в замке, а утром отправлюсь в путь. Я тоже пойду с мужиками добывать себе счастье в Лондоне!
Джоанна внимательно оглядела всех.
– Ты хочешь пойти догонять мужиков? – спросила она и еще раз посмотрела на госпожу Гауэр.
Лицо гостьи сейчас казалось приветливым и добрым. А если она немного привередлива – это потому, что дама всю жизнь жила в роскоши.
– Мы попросим для тебя лошадь у госпожи Агнессы, – сказала Джоанна. – Сейчас ей все равно не добраться в Кент. А когда все уляжется, я откуплю ей конька. У меня хватит на это денег, – добавила она, не глядя на испуганного Аллана. – Это просто грех, что лошадка стоит здесь без дела. Ты на ней доберешься до мужиков и отдашь лошадку Джеку Строу из Кента. Я напишу ему письмо. А госпоже Агнессе я могу просто заплатить за лошадь деньги…
Однако госпожа Агнесса думала иначе.
– Мою лошадь! – взвизгнула она. – Вы мне купите другого конька?.. А может быть, я не могу ее променять ни на какую другую лошадь в мире? Как странно и быстро вы решаете за других, леди Джоанна! Денег ваших мне не нужно!..
– Вы ни разу не подошли к конюшне за все время, что сидите в Тизе! – сказала Джоанна с презрением. – Под седлом у лошадки даже не было потника, и ей распарило спину до ран. Я и Аллан, мы лечили ее дегтем! – И, повернувшись к Лионелю, добавила: – Если дама не хочет ни денег, ни другой лошади взамен, значит, мы получим коня бесплатно!
– Я не могу поверить… – начала Агнесса Гауэр. – Это мужики на дорогах забирают так лошадей!
– Ну вот, значит, мы поступим, как мужики на дорогах, – ответила хозяйка замка Тиз.
Тогда госпожа Агнесса заплакала.
– Я думала, что укрываюсь в рыцарском замке, а это какой-то разбойничий притон! – выкрикивала она задыхаясь. – Я не могу больше есть этих лепешек, от них у меня колики в животе! Я не могу умываться холодной водой из колодца! Это только мужички могут часами полоскаться в ледяной воде, у меня от нее ломят кости! Я всю жизнь умываюсь на ночь, и теплой водой. Дамы, которые, умывшись, сейчас же выходят на воздух, быстро стареют.
– Значит, вы быстро постареете, – сказала Джоанна спокойно. – Здесь все умываются холодной водой.
Перед сном леди Бёрли села писать письмо своему виллану из манора Друриком, села Дизби. У нее было много неприятностей с чернилами и пером, она никак не могла найти пергамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85