Стражник все время рассуждал сам с собой.
– Человеческий суд – это дело известное, – бормотал Тьюз. – Если господа захотят, чтобы мужик был виноват, значит, он будет виноват! А тут – кто его знает… Может быть, господь бог уже отрядил там у себя на небе какого-нибудь ангела, и тот завтра повеет своим крылом, и тогда каленое железо не оставит и следа на ладонях Джека Строу?
Эх, совсем не нужно было ему, Тьюзу, раньше времени толкать мальчишку в спину! Тот, может быть, вовсе и не виноват…
– Ну, да хоть и не виноват, – тут же утешал стражник сам себя. – Нет у господа больше работы, как заботиться о простом мужике! Другое дело, если бы на месте Джека был какой-нибудь знатный барин или хотя бы купец. Они платят церковную десятину, делают богатые вклады в монастыри и ставят пудовые свечи.
Тьюзу уже хорошенько всё объяснили. Завтра отец Ромуальд освятит кусок железа, его раскалят на огне и дадут мальчишке в руки: «Держи, миленький, пока прочитают Pater Noster». После этого руку смажут бараньим жиром и перевяжут чистой холстиной. Если наутро ладонь мальчишки будет чиста от пузырей и язв – значит, так же чиста и его совесть перед лицом божьим.
«Надо все-таки пойти попросить для него чего-нибудь на кухне!» – решил Тьюз.
– Ты спишь, Строу? – шепнул он в оконце.
Джек не отвечал.
– Заснул, бедняга, – сказал стражник.
Арестант его, последнее время дремал почти непрерывно. Оглядевшись по сторонам, Тьюз тихонько, на цыпочках направился к кухне. Джек не спал. Он ясно слышал писк мышиного выводка где-то у себя над головой. Изредка на лицо его или на руку падала тяжелая капля.
«Суд божий, суд божий, суд божий!..» – металось у него в мозгу. Сколько раз бабушка Бет рассказывала ему о суде божьем! Есть суд божий оружием, суд божий водой и суд божий огнем. Его будут судить огнем, это, как видно, более всего подходит для сына кузнеца.
Джеку казалось, что он спокойно лежит на соломе и слушает мышиную беготню, а в это время два других Джека Строу спорят между собой.
– Раз это суд божий, – говорил первый Джек Строу, – то завтра ты будешь оправдан. Ведь ты не нападал на сэра Гыр, и господь не даст тебе пострадать невинно.
– Ты сын кузнеца, – возражал второй Джек Строу, – и отлично знаешь, что от раскаленного железа остаются ожоги. Завтра будет не суд, а казнь…
«Джоанна! – подумал мальчик с тоской. – Вот ты бы пришла и посидела со мной немножко. Больше ничего мне не нужно от тебя, Джоанна!»
Звякнули засовы. Джек прислушался. Рот его сразу наполнился слюной.
– Ну, ты принес мне чего-нибудь, дядя Тьюз? – спросил он поднимаясь.
– Да, – сказал человек, открывая дверь. Но это был не стражник. – Вот тебе хлеб, и мясо, а тут – фляга с вином. Этот плащ надень немедленно и закутайся с головой. Беги напрямик через кусты. Ров замерз. Ты меня понял?
Джек его понял. Суд божий начался. Ангел принял образ конюшего и принес ему синий плащ Джоанны.
– Кто ты? – спросил он, чтобы еще раз услышать этот голос.
– Меня послала молодая леди, – ответил конюх. – Беги, не теряя времени, так как может вернуться стражник. У меня второй ключ, я закрою замок, и до рассвета тебя никто не хватится.
Глава VI
Нельзя очень строго подбирать себе спутников, когда едешь на богомолье. Поэтому по дороге в Кентербери нередко можно увидеть богатую женщину, милостиво беседующую с простолюдинкой. Они до полуночи толкуют о чудесах, о детях, об изменах мужей.
Всяко бывает, когда собрался на богомолье, но все-таки и в дороге богатые стараются держаться богатых, а знатные – знатных, замужние женщины едут особо, а холостые мужчины – особо, и надо сказать, что их компания не бывает самой скучной.
Но попадаются, конечно, дамы, которые ездят к Томасу Бекету совсем не для того, чтобы замаливать грехи свои и своих близких, и не для того, чтобы повесить золотую руку или ногу у чудотворной гробницы, и даже не для того, чтобы заказать обедню за упокой усопших.
Вместо того чтобы надеть серый дорожный плащ, они наряжаются в свои лучшие платья и гарцуют верхом на красивых конях, заглядываясь на проезжих мужчин.
– И что хорошего вот в такой красавице? – сердито бормотала леди Бельфур. – У нее даже нет с собой слуги, а эти кавалеры, которые так охотно держат ей стремя в дороге, даже не обратят на нее внимания, когда мы прибудем в Лондон.
– Она доскачется еще до чего-нибудь! – заявила леди Ленокс. – Когда мы прошлой зимой ехали сюда, один купец все время вырывался вперед на своем резвом жеребце, и подле леса на него напали разбойники и ограбили дочиста прежде, чем подоспели его спутники!
– Что у нее возьмешь? – сказала леди Энн Бельфур, презрительно щурясь. – Пальцы ее унизаны перстнями, но украшения ее все до одного медные. Я нарочно задержалась в церкви у чаши со святой водой и доподлинно рассмотрела все как следует. А зовут ее Элен – Лебединая Шея. Я сама слышала, как она отрекомендовалась молодому Артуру Гринвуду. Когда у женщины нет достойного имени, ей поневоле приходится прибегать к кличкам!
…Леди, о которой шли такие толки, была действительно очень красива. Она ловко сидела в седле, и ей очень шли ее полумужской костюм и фламандская бобровая шапочка. И смеялась она звонче других и больше других швыряла денег на сласти и орехи. И так как ей некого было ждать, она пускала своего конька вскачь, далеко опережая остальных богомольцев, несмотря на все уговоры и предупреждения.
Леди Ленокс оказалась права, и веселая всадница была немедленно наказана за свое упрямство. Испугавшись чего-то на дороге, лошадь ее сделала скачок в сторону, и если бы не куча снега, красавице уже не скоро пришлось бы танцевать перед камином в тавернах, как она это делала до сих пор.
Растянувшись на снегу, она, охая, с трудом поднялась на коленки, а потом на ноги.
Несмотря на негодующие возгласы матери и жены, к ней уже спешили на помощь Уолтер Ленокс и Саймон Кольтон.
Однако был на дороге еще один человек, который гораздо больше нуждался в помощи, чем Элен – Лебединая Шея. Молодой Уолтер Ленокс, подъехав, увидел красавицу, стоящую на коленях подле бледного юноши в богатом синем плаще. Он лежал навзничь на утоптанной дороге, и от него-то и шарахнулся испуганный конь красавицы. Она пыталась помочь незнакомцу, но, лишенный сил, он тотчас же снова валился наземь.
– Разотрите его хорошенько снегом и немедленно дайте ему вина! – сказала она, поднимая на молодого лорда черные заплаканные глаза.
– Он и так пьян, – пробормотал сэр Уолтер, с завистью глядя, с каким участием приводит в порядок красавица светлые волосы юноши.
– На нем богатый плащ, но он устал и голоден. Он долго шел, – вздохнула Элен, глядя на его изодранную обувь.
«Он украл где-то этот плащ», – решила она про себя.
Юноша открыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Человеческий суд – это дело известное, – бормотал Тьюз. – Если господа захотят, чтобы мужик был виноват, значит, он будет виноват! А тут – кто его знает… Может быть, господь бог уже отрядил там у себя на небе какого-нибудь ангела, и тот завтра повеет своим крылом, и тогда каленое железо не оставит и следа на ладонях Джека Строу?
Эх, совсем не нужно было ему, Тьюзу, раньше времени толкать мальчишку в спину! Тот, может быть, вовсе и не виноват…
– Ну, да хоть и не виноват, – тут же утешал стражник сам себя. – Нет у господа больше работы, как заботиться о простом мужике! Другое дело, если бы на месте Джека был какой-нибудь знатный барин или хотя бы купец. Они платят церковную десятину, делают богатые вклады в монастыри и ставят пудовые свечи.
Тьюзу уже хорошенько всё объяснили. Завтра отец Ромуальд освятит кусок железа, его раскалят на огне и дадут мальчишке в руки: «Держи, миленький, пока прочитают Pater Noster». После этого руку смажут бараньим жиром и перевяжут чистой холстиной. Если наутро ладонь мальчишки будет чиста от пузырей и язв – значит, так же чиста и его совесть перед лицом божьим.
«Надо все-таки пойти попросить для него чего-нибудь на кухне!» – решил Тьюз.
– Ты спишь, Строу? – шепнул он в оконце.
Джек не отвечал.
– Заснул, бедняга, – сказал стражник.
Арестант его, последнее время дремал почти непрерывно. Оглядевшись по сторонам, Тьюз тихонько, на цыпочках направился к кухне. Джек не спал. Он ясно слышал писк мышиного выводка где-то у себя над головой. Изредка на лицо его или на руку падала тяжелая капля.
«Суд божий, суд божий, суд божий!..» – металось у него в мозгу. Сколько раз бабушка Бет рассказывала ему о суде божьем! Есть суд божий оружием, суд божий водой и суд божий огнем. Его будут судить огнем, это, как видно, более всего подходит для сына кузнеца.
Джеку казалось, что он спокойно лежит на соломе и слушает мышиную беготню, а в это время два других Джека Строу спорят между собой.
– Раз это суд божий, – говорил первый Джек Строу, – то завтра ты будешь оправдан. Ведь ты не нападал на сэра Гыр, и господь не даст тебе пострадать невинно.
– Ты сын кузнеца, – возражал второй Джек Строу, – и отлично знаешь, что от раскаленного железа остаются ожоги. Завтра будет не суд, а казнь…
«Джоанна! – подумал мальчик с тоской. – Вот ты бы пришла и посидела со мной немножко. Больше ничего мне не нужно от тебя, Джоанна!»
Звякнули засовы. Джек прислушался. Рот его сразу наполнился слюной.
– Ну, ты принес мне чего-нибудь, дядя Тьюз? – спросил он поднимаясь.
– Да, – сказал человек, открывая дверь. Но это был не стражник. – Вот тебе хлеб, и мясо, а тут – фляга с вином. Этот плащ надень немедленно и закутайся с головой. Беги напрямик через кусты. Ров замерз. Ты меня понял?
Джек его понял. Суд божий начался. Ангел принял образ конюшего и принес ему синий плащ Джоанны.
– Кто ты? – спросил он, чтобы еще раз услышать этот голос.
– Меня послала молодая леди, – ответил конюх. – Беги, не теряя времени, так как может вернуться стражник. У меня второй ключ, я закрою замок, и до рассвета тебя никто не хватится.
Глава VI
Нельзя очень строго подбирать себе спутников, когда едешь на богомолье. Поэтому по дороге в Кентербери нередко можно увидеть богатую женщину, милостиво беседующую с простолюдинкой. Они до полуночи толкуют о чудесах, о детях, об изменах мужей.
Всяко бывает, когда собрался на богомолье, но все-таки и в дороге богатые стараются держаться богатых, а знатные – знатных, замужние женщины едут особо, а холостые мужчины – особо, и надо сказать, что их компания не бывает самой скучной.
Но попадаются, конечно, дамы, которые ездят к Томасу Бекету совсем не для того, чтобы замаливать грехи свои и своих близких, и не для того, чтобы повесить золотую руку или ногу у чудотворной гробницы, и даже не для того, чтобы заказать обедню за упокой усопших.
Вместо того чтобы надеть серый дорожный плащ, они наряжаются в свои лучшие платья и гарцуют верхом на красивых конях, заглядываясь на проезжих мужчин.
– И что хорошего вот в такой красавице? – сердито бормотала леди Бельфур. – У нее даже нет с собой слуги, а эти кавалеры, которые так охотно держат ей стремя в дороге, даже не обратят на нее внимания, когда мы прибудем в Лондон.
– Она доскачется еще до чего-нибудь! – заявила леди Ленокс. – Когда мы прошлой зимой ехали сюда, один купец все время вырывался вперед на своем резвом жеребце, и подле леса на него напали разбойники и ограбили дочиста прежде, чем подоспели его спутники!
– Что у нее возьмешь? – сказала леди Энн Бельфур, презрительно щурясь. – Пальцы ее унизаны перстнями, но украшения ее все до одного медные. Я нарочно задержалась в церкви у чаши со святой водой и доподлинно рассмотрела все как следует. А зовут ее Элен – Лебединая Шея. Я сама слышала, как она отрекомендовалась молодому Артуру Гринвуду. Когда у женщины нет достойного имени, ей поневоле приходится прибегать к кличкам!
…Леди, о которой шли такие толки, была действительно очень красива. Она ловко сидела в седле, и ей очень шли ее полумужской костюм и фламандская бобровая шапочка. И смеялась она звонче других и больше других швыряла денег на сласти и орехи. И так как ей некого было ждать, она пускала своего конька вскачь, далеко опережая остальных богомольцев, несмотря на все уговоры и предупреждения.
Леди Ленокс оказалась права, и веселая всадница была немедленно наказана за свое упрямство. Испугавшись чего-то на дороге, лошадь ее сделала скачок в сторону, и если бы не куча снега, красавице уже не скоро пришлось бы танцевать перед камином в тавернах, как она это делала до сих пор.
Растянувшись на снегу, она, охая, с трудом поднялась на коленки, а потом на ноги.
Несмотря на негодующие возгласы матери и жены, к ней уже спешили на помощь Уолтер Ленокс и Саймон Кольтон.
Однако был на дороге еще один человек, который гораздо больше нуждался в помощи, чем Элен – Лебединая Шея. Молодой Уолтер Ленокс, подъехав, увидел красавицу, стоящую на коленях подле бледного юноши в богатом синем плаще. Он лежал навзничь на утоптанной дороге, и от него-то и шарахнулся испуганный конь красавицы. Она пыталась помочь незнакомцу, но, лишенный сил, он тотчас же снова валился наземь.
– Разотрите его хорошенько снегом и немедленно дайте ему вина! – сказала она, поднимая на молодого лорда черные заплаканные глаза.
– Он и так пьян, – пробормотал сэр Уолтер, с завистью глядя, с каким участием приводит в порядок красавица светлые волосы юноши.
– На нем богатый плащ, но он устал и голоден. Он долго шел, – вздохнула Элен, глядя на его изодранную обувь.
«Он украл где-то этот плащ», – решила она про себя.
Юноша открыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85