Подобными фантазиями мы стремимся заполнить его". Никогда раньше я об этом не задумывалась.
Наступило молчание. Джулиет пила свой кофе. Фрэнсис размазывала ножом мед по тосту.
– Он абсолютно прав, – проговорила Джулиет.
– Я знаю. Это заставило меня задуматься…
– О чем?
– О внутреннем вакууме. У тебя он есть?
– Он есть у всех, но проявляется по-разному. У меня он сократился с возрастом. А что сказал тебе мистер Гомес Морено, когда ты прощалась с ним?
– Он сказал: „Я хотя бы рад, что вам в ваших фантазиях явились Их Католические Величества". Это, по-видимому, была шутка.
– А что он предлагал тебе в случае согласия остаться?
– Он собирался показать мне все свои гостиницы: одну – в Севилье, другую – вблизи Кордовы, а третью, его любимую, – в горах к югу от Гранады.
– И вместо этого ты едешь обратно в Грейндж, – задумчиво проговорила Джулиет, ставя свою кружку на стол.
Фрэнсис искоса взглянула на нее.
– Я хочу в Грейндж.
– Должен заметить, что я никогда еще не был так рад кого-либо видеть, – воскликнул Роберт, наливая еще вина в бокал Фрэнсис. После разгула рождественского обеда они на время остались единственными трезво воспринимающими реальность людьми. Трое старших детей Мидлтонов исчезли, поняв натренированным чутьем, что приближается уборка посуды. Барбара попыталась заснуть наверху, Лиззи старалась заставить Дэйви брать пример с бабушки, а Уильям, сидевший на другом конце стола с пурпурным бумажным колпаком на голове, мирно похрапывал.
– Я люблю этот беспорядок, – сказала Фрэнсис. Она посмотрела на стол, на скопление тарелок и бокалов, на обрывки оберток от печенья, скорлупу орехов и кожуру фруктов, на бутылки, на подсвечники с медленно оплывающими толстыми свечами, оставляющими алые восковые потеки. – Во всем этом есть что-то такое раскованное.
– Боюсь, я перестал любить Рождество, – проговорил Роберт. – Я слишком устал, чтобы видеть в нем что-либо, кроме одной мороки. И еще все ссорятся. Если бы ты вовремя не приехала, здесь бы уже пролилась кровь.
Фрэнсис отхлебнула немного вина. Она уже и так достаточно выпила и чувствовала сонливость после двух неспокойных ночей.
– Я сперва побывала у Джулиет.
– Серьезно? А зачем?
– Я думала, что, наверное, не успею к завтраку.
– Жаль, что не пришла. Бедная Лиззи! Что здесь творилось!
– Она выглядит усталой.
– Она сильно утомилась. Конечно, будешь так выглядеть!
Фрэнсис посмотрела на своего зятя. Лицо у него было правильное, с сильными высокими скулами, но толстые рыжие волосы, которые всегда придавали ему какой-то романтический шарм, начинали постепенно редеть, образуя залысины.
– Вам с Лиззи надо немного отдохнуть. Знаешь, я могла бы кое-что для вас организовать…
Роберт подался к Фрэнсис, оперевшись локтями на стол.
– Дело в том, что в следующем году нам будет очень трудно с деньгами. Последние полгода мы закончили ужасно, хуже, чем когда-либо. Лиззи знает о том, что ситуация тяжелая, но не знает, насколько это серьезно, и я не хочу говорить ей об этом, пока не закончится Рождество. – Он взглянул на Фрэнсис и добавил: – Ты в своем бизнесе, наверное, тоже ощущаешь нынешние тяжелые времена?
– Немного. Но, видишь ли, я организую путешествия в основном для пенсионеров. Они увлекаются цветами, птицами, живописью, фотографией и, кажется, не ощущают неблагоприятную экономическую ситуацию так же остро, как работающие люди.
– Что за неблагоприятная экономическая ситуация? – спросила Лиззи, входя на кухню. Она послушно надела серьги, которые подарил ей Сэм, – огромные листья падуба, которые он вылепил из пластилина изумрудного цвета, с блестящими ягодами размером с фасолины. – Дэйви наконец отправился спать, но с условием, что я отдам его пижаму в магазин поношенной одежды и больше никогда не буду говорить, что он мило выглядит. Выполнить это, боюсь, будет трудновато. – Она села рядом с Фрэнсис и, глотнув вина из ее стакана, нежно обратилась к сестре: – Посмотри на себя. Только посмотри на себя. Мне очень жаль, что все тан нескладно получилось у тебя в Испании, но если по-честному, то я не очень расстроена.
– Думаю, мы не будем сейчас об этом говорить, – заметила Фрэнсис, глядя на Уильяма, улыбающегося во сне под своим бумажным колпаком.
Роберт и Лиззи обменялись веселыми взглядами.
– Хорошо, не будем.
– Я рассказала Роберту, что этим утром сперва заехала к Джулиет.
– А почему не сразу сюда?
– Было всего семь часов.
– К семи мы уже два часа как бодрствовали и вели горячие споры по поводу похода в церковь.
– Не знаю, почему я никогда близко не общалась с Джулиет в детстве… – задумчиво произнесла Фрэнсис, будто не расслышав последней фразы Лиззи.
– Ты не ходила к ней.
– Да, я помню.
– Мама сегодня, часов в шесть утра, опять завела разговор о ней.
– Это же Рождество, – перебил ее Роберт, – и оно оказывает влияние абсолютно на всех. Если нет какой-нибудь естественной темы для разговора, люди начинают искать причину для ссоры. – Он посмотрел на тестя и продолжил: – Иногда мне просто не верится, что у него вот уже четверть века есть и жена, и любовница. Это у Уильяма-то!
– И все из-за того, что решения в его жизни всегда принимали женщины, – заявила Лиззи.
Фрэнсис взглянула на сестру.
– Ты уверена?
– О да!
Роберт медленно встал, как бы проверяя сначала каждый сустав, прежде чем доверить ему груз своего тела.
– Боюсь, что я должен пойти поспать. Лиззи вопросительно посмотрела на Фрэнсис.
– А ты хочешь спать?
Фрэнсис задумалась. Отяжелевшая от еды, вина и долгой дороги домой, она, кажется, проспала бы, подобно Рипу ван Винклю, пару веков.
– Пожалуй, нет. Нам надо заняться уборкой. Лиззи оглядела стол.
– Ты просто героиня. Тогда мы выгоним детей на улицу прогуляться на свежем воздухе.
Фрэнсис поднялась из-за стола.
– Я принесу поднос.
Корнфлекс устроился на кухонном столе возле остатков индейки.
– Чертов кот! – закричала Фрэнсис.
Он пулей бросился прочь. Фрэнсис уставилась на индейку.
– Успел он ее тронуть или нет?
– В любом случае, я ее не выброшу, несмотря ни на какие кошачьи микробы. Это индейка с фермы, и она стоила целое состояние. Фрэнсис…
– Да?
– Мне действительно неудобно, ты знаешь. За наше поведение вокруг этой Испании.
Фрэнсис сделала небрежный жест рукой.
– Я знаю. Я знаю, что тебе неудобно.
– Забудь об этом. Иногда все идет не так, как должно, и без особой на то причины. Пусть у тебя не останется неприятного осадка на сердце.
Фрэнсис внимательно посмотрела на сестру. Она сняла с крючка за дверью клеенчатый передник и надела его.
– Откуда ты знаешь, что я это чувствую? Лиззи слегка улыбнулась, ничего не ответив.
– Не надо делать никаких предположений, – сказала Фрэнсис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Наступило молчание. Джулиет пила свой кофе. Фрэнсис размазывала ножом мед по тосту.
– Он абсолютно прав, – проговорила Джулиет.
– Я знаю. Это заставило меня задуматься…
– О чем?
– О внутреннем вакууме. У тебя он есть?
– Он есть у всех, но проявляется по-разному. У меня он сократился с возрастом. А что сказал тебе мистер Гомес Морено, когда ты прощалась с ним?
– Он сказал: „Я хотя бы рад, что вам в ваших фантазиях явились Их Католические Величества". Это, по-видимому, была шутка.
– А что он предлагал тебе в случае согласия остаться?
– Он собирался показать мне все свои гостиницы: одну – в Севилье, другую – вблизи Кордовы, а третью, его любимую, – в горах к югу от Гранады.
– И вместо этого ты едешь обратно в Грейндж, – задумчиво проговорила Джулиет, ставя свою кружку на стол.
Фрэнсис искоса взглянула на нее.
– Я хочу в Грейндж.
– Должен заметить, что я никогда еще не был так рад кого-либо видеть, – воскликнул Роберт, наливая еще вина в бокал Фрэнсис. После разгула рождественского обеда они на время остались единственными трезво воспринимающими реальность людьми. Трое старших детей Мидлтонов исчезли, поняв натренированным чутьем, что приближается уборка посуды. Барбара попыталась заснуть наверху, Лиззи старалась заставить Дэйви брать пример с бабушки, а Уильям, сидевший на другом конце стола с пурпурным бумажным колпаком на голове, мирно похрапывал.
– Я люблю этот беспорядок, – сказала Фрэнсис. Она посмотрела на стол, на скопление тарелок и бокалов, на обрывки оберток от печенья, скорлупу орехов и кожуру фруктов, на бутылки, на подсвечники с медленно оплывающими толстыми свечами, оставляющими алые восковые потеки. – Во всем этом есть что-то такое раскованное.
– Боюсь, я перестал любить Рождество, – проговорил Роберт. – Я слишком устал, чтобы видеть в нем что-либо, кроме одной мороки. И еще все ссорятся. Если бы ты вовремя не приехала, здесь бы уже пролилась кровь.
Фрэнсис отхлебнула немного вина. Она уже и так достаточно выпила и чувствовала сонливость после двух неспокойных ночей.
– Я сперва побывала у Джулиет.
– Серьезно? А зачем?
– Я думала, что, наверное, не успею к завтраку.
– Жаль, что не пришла. Бедная Лиззи! Что здесь творилось!
– Она выглядит усталой.
– Она сильно утомилась. Конечно, будешь так выглядеть!
Фрэнсис посмотрела на своего зятя. Лицо у него было правильное, с сильными высокими скулами, но толстые рыжие волосы, которые всегда придавали ему какой-то романтический шарм, начинали постепенно редеть, образуя залысины.
– Вам с Лиззи надо немного отдохнуть. Знаешь, я могла бы кое-что для вас организовать…
Роберт подался к Фрэнсис, оперевшись локтями на стол.
– Дело в том, что в следующем году нам будет очень трудно с деньгами. Последние полгода мы закончили ужасно, хуже, чем когда-либо. Лиззи знает о том, что ситуация тяжелая, но не знает, насколько это серьезно, и я не хочу говорить ей об этом, пока не закончится Рождество. – Он взглянул на Фрэнсис и добавил: – Ты в своем бизнесе, наверное, тоже ощущаешь нынешние тяжелые времена?
– Немного. Но, видишь ли, я организую путешествия в основном для пенсионеров. Они увлекаются цветами, птицами, живописью, фотографией и, кажется, не ощущают неблагоприятную экономическую ситуацию так же остро, как работающие люди.
– Что за неблагоприятная экономическая ситуация? – спросила Лиззи, входя на кухню. Она послушно надела серьги, которые подарил ей Сэм, – огромные листья падуба, которые он вылепил из пластилина изумрудного цвета, с блестящими ягодами размером с фасолины. – Дэйви наконец отправился спать, но с условием, что я отдам его пижаму в магазин поношенной одежды и больше никогда не буду говорить, что он мило выглядит. Выполнить это, боюсь, будет трудновато. – Она села рядом с Фрэнсис и, глотнув вина из ее стакана, нежно обратилась к сестре: – Посмотри на себя. Только посмотри на себя. Мне очень жаль, что все тан нескладно получилось у тебя в Испании, но если по-честному, то я не очень расстроена.
– Думаю, мы не будем сейчас об этом говорить, – заметила Фрэнсис, глядя на Уильяма, улыбающегося во сне под своим бумажным колпаком.
Роберт и Лиззи обменялись веселыми взглядами.
– Хорошо, не будем.
– Я рассказала Роберту, что этим утром сперва заехала к Джулиет.
– А почему не сразу сюда?
– Было всего семь часов.
– К семи мы уже два часа как бодрствовали и вели горячие споры по поводу похода в церковь.
– Не знаю, почему я никогда близко не общалась с Джулиет в детстве… – задумчиво произнесла Фрэнсис, будто не расслышав последней фразы Лиззи.
– Ты не ходила к ней.
– Да, я помню.
– Мама сегодня, часов в шесть утра, опять завела разговор о ней.
– Это же Рождество, – перебил ее Роберт, – и оно оказывает влияние абсолютно на всех. Если нет какой-нибудь естественной темы для разговора, люди начинают искать причину для ссоры. – Он посмотрел на тестя и продолжил: – Иногда мне просто не верится, что у него вот уже четверть века есть и жена, и любовница. Это у Уильяма-то!
– И все из-за того, что решения в его жизни всегда принимали женщины, – заявила Лиззи.
Фрэнсис взглянула на сестру.
– Ты уверена?
– О да!
Роберт медленно встал, как бы проверяя сначала каждый сустав, прежде чем доверить ему груз своего тела.
– Боюсь, что я должен пойти поспать. Лиззи вопросительно посмотрела на Фрэнсис.
– А ты хочешь спать?
Фрэнсис задумалась. Отяжелевшая от еды, вина и долгой дороги домой, она, кажется, проспала бы, подобно Рипу ван Винклю, пару веков.
– Пожалуй, нет. Нам надо заняться уборкой. Лиззи оглядела стол.
– Ты просто героиня. Тогда мы выгоним детей на улицу прогуляться на свежем воздухе.
Фрэнсис поднялась из-за стола.
– Я принесу поднос.
Корнфлекс устроился на кухонном столе возле остатков индейки.
– Чертов кот! – закричала Фрэнсис.
Он пулей бросился прочь. Фрэнсис уставилась на индейку.
– Успел он ее тронуть или нет?
– В любом случае, я ее не выброшу, несмотря ни на какие кошачьи микробы. Это индейка с фермы, и она стоила целое состояние. Фрэнсис…
– Да?
– Мне действительно неудобно, ты знаешь. За наше поведение вокруг этой Испании.
Фрэнсис сделала небрежный жест рукой.
– Я знаю. Я знаю, что тебе неудобно.
– Забудь об этом. Иногда все идет не так, как должно, и без особой на то причины. Пусть у тебя не останется неприятного осадка на сердце.
Фрэнсис внимательно посмотрела на сестру. Она сняла с крючка за дверью клеенчатый передник и надела его.
– Откуда ты знаешь, что я это чувствую? Лиззи слегка улыбнулась, ничего не ответив.
– Не надо делать никаких предположений, – сказала Фрэнсис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87