Октября!
Боров выхватил бумагу и поднес к своим глазам.
Этого не может быть, я сам вчера читал, — там было тридцатое октября. Только она была тогда не подписана.
Так это было вчера! — закричал Пеленгасов. — Скажите, когда он ее подписывал?
Еще в четверг нам оставили платежку с одной подписью бухгалтера, а вторую подпись он поставил при мне в четыре часа дня сегодня.
Кто при этом присутствовал? — повышая голос, заревел Пеленгасов.
Да все, — начал горячиться Боров, тоже повышая голос. — Мой заместитель, ваши люди за колоннами, я был рядом. И перестаньте повышать на меня голос, Пеленгасов! Не забывайтесь!
Пеленгасов резко повернулся к Остапу.
Этот жулик подменил платежку, — закричал он, тыча пальцем в Остапа. — Я знаю его, он большой ловкач. Надо обыскать их обоих. Подмененная платежка должна быть где-то у него. Надо обыскать весь банк. Бумага не могла пропасть бесследно.
Не могла, — подтвердил подполковник, — они все время находились под присмотром.
В банке начался всеобщий обыск. Были перевернуты вверх дном все столы, обследованы мусорные урны, туалеты и даже крыша здания. Личный детальный осмотр Остапа и Нильского с применением рентгена, на который их свозили в институт судмедэкспертизы, не показал ничего. Четыре часа продолжалось скрупулезное, сантиметр за сантиметром, обследование здания банка, не приведшее ни к каким результатам.
Когда подполковник отпустил людей, вызванных на подмогу из городского УВД, он подошел к Борову и недовольно спросил:
Послушайте, а была ли вообще первая платежка? Вы не ошибаетесь, случайно? Она не могла исчезнуть бесследно. Нет ни малейшего следа. Ни обрывков, ни пепла. К тому же Крымов все время находился в поле зрения нескольких пар глаз.
Лицо Борова покраснело и приобрело цвет облицовочного кирпича.
Да вы что! За кого вы меня принимаете? Мы все собственными глазами видели ее до того, как она попала в его руки. Он подписал платежное поручение, и вы сами должны были это видеть.
Да, но сейчас мы документально доказать этого не можем. А исчезнуть никуда эта чертова бумажка, если даже он ее и подменил, не могла. Можете мне поверить — я профессионал. Все выглядит так, как будто первой платежки просто не было.
Боров начал бить себя кулаком в грудь и клясться именем мамы и президента банка, что все было так, как он говорит. Между банкирами вспыхнула перебранка. Стусь, загораживая телом Пеленгасова, пытался успокоить обоих. Затем Боров махнул рукой и выпалил:
Черт бы вас побрал, Пеленгасов! Зачем вы втравили меня в эту грязную историю? Все, мое терпение лопнуло. Выметайтесь из моего банка! Уезжайте к себе в Харьков, разбирайтесь там.
Подполковник повернулся к Пеленгасову.
Ну что, Борис Михайлович, у меня нет оснований задерживать Крымова. Мы и так превысили свои полномочия. Я его отпускаю. Была ли первая платежка или нет, у меня на руках документ, по которому платеж должен быть осуществлен только через месяц. Криминала в этом нет… Но учтите, он что-то там писал насчет материального ущерба.
Пеленгасов злобно дернулся:
Да какой там ущерб! Деньги у меня. Он не потерял ни копейки. Черта с два я выплачу ему штрафные санкции! Пусть забирает свои вонючие деньги из моего банка в понедельник и уметается вон. Жаль, не удалось его прищучить. Куда же он дел платежку, гад?
Бог с ним, Борюся, — Вика злобно зыркнула на Остапа. — Он опять вывернулся. На то он и маэстро. Поехали домой, дорогой.
Бросив на Остапа ненавидящий взгляд, Пеленгасов шумно вышел из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. Стусь, не глядя на Крымова, сообщил ему, что тот свободен, после чего длинно и витиевато выругался, вспомнив и чью-то маму, и Пеленгасова, и Крымова, и современную политическую ситуацию в стране. Остап подбодрил его одной из своих пословиц: сделал дело, к прокурору неси смело.
Когда Остап и Нильский вышли из парадной двери банка «Восток», был уже час ночи. Компаньоны оказались один на один с чужим промозглым городом. Ночь мерзкой сырой тряпкой упала на плохо освещенные улицы. Лил дождь. Транспорт не ходил, вертолеты не летали. Компаньоны на такси отправились в ближайшую гостиницу. Называлась она «Пищевик» и смело тянула на ползвездочки.
Да, наши отели звезд с неба не хватают, — сокрушенно заметил Остап, оглядывая незамысловатый обшарпанный интерьер холла. — Вы представляете, до чего мы дожились, если уже пищевики так уронили свое лицо. Раньше таким убранством мог похвастать только «Дом колхозника». — Крымов заказал номер для двух миллионеров и через пять минут компаньоны, получив прохладную комнату с сырым постельным бельем и тусклой репродукцией картины «Утро стрелецкой казни», спали, как убитые.
Жора сидел около окна. Весь остаток пятницы и начало субботы он без перерыва на обед просидел в конторе в ожидании Крымова и Нильского. Билеты на поезд в Москву пропали, Вика куда-то исчезла. К вечеру пришла Сашенька и заняла наблюдательный пост рядом с завхозом. Солнце уже начало клониться к закату. Сашенька, бросив печальный взгляд на пустынную улицу, вздохнула:
А наших все нет. Может, случилось что-то?
Ну зачем сразу предполагать самое худшее? — недовольно поморщился Жора.
— Может, просто вертолет разбился.
Не успел он закончить фразу, как к подъезду подкатило такси и из машины вылез Крымов, разминая затекшие ноги энергичными приседаниями, напоминающими гопак. Увидев в окне радостные физиономии своих сотрудников, он весело махнул рукой, давая команду уходить из конторы и садиться в авто. На президента было больно смотреть. С синяками под глазами, как будто вернувшийся с разборки стенка на стенку, похудевший на пять килограммов, Нильский был совсем плох. Брызгая слюной, Сан Саныч, которого уже отпустило вчерашнее нехорошее анальное чувство, размахивая руками и закатывая глаза, рассказывал все перипетии прошедшего дня. Из рассказа Нильского Жора только понял, что компаньонам еле удалось унести ноги из капкана, приготовленного Пеленгасовым. Вика оказалась предателем, и это лишний раз укрепило в Жоре мнение, что верить нельзя никому, а в нетрезвом виде и себе самому.
Вечером Остап собрал оставшихся соратников и разлил всем по сто пятьдесят граммов коньяка.
Начну со скорбных вестей, — сказал он, склонив голову. — Вчера мы потеряли одного нашего товарища. Я имею в виду Вику.
У, сука! — не выдержал Жора и сплюнул.
Но поскольку товарищ оказался врагом, будем считать, что мы потеряли только женщину. А женщину найти легче, чем товарища. Как говорится, если женщина не ангел, дьявол ее не попутает. Поэтому не будем сожалеть и даже пить за это. А выпьем давайте за полное осуществление наших планов.
Какое же полное? — буркнул Жора. — Хорошо, хоть ноги унесли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Боров выхватил бумагу и поднес к своим глазам.
Этого не может быть, я сам вчера читал, — там было тридцатое октября. Только она была тогда не подписана.
Так это было вчера! — закричал Пеленгасов. — Скажите, когда он ее подписывал?
Еще в четверг нам оставили платежку с одной подписью бухгалтера, а вторую подпись он поставил при мне в четыре часа дня сегодня.
Кто при этом присутствовал? — повышая голос, заревел Пеленгасов.
Да все, — начал горячиться Боров, тоже повышая голос. — Мой заместитель, ваши люди за колоннами, я был рядом. И перестаньте повышать на меня голос, Пеленгасов! Не забывайтесь!
Пеленгасов резко повернулся к Остапу.
Этот жулик подменил платежку, — закричал он, тыча пальцем в Остапа. — Я знаю его, он большой ловкач. Надо обыскать их обоих. Подмененная платежка должна быть где-то у него. Надо обыскать весь банк. Бумага не могла пропасть бесследно.
Не могла, — подтвердил подполковник, — они все время находились под присмотром.
В банке начался всеобщий обыск. Были перевернуты вверх дном все столы, обследованы мусорные урны, туалеты и даже крыша здания. Личный детальный осмотр Остапа и Нильского с применением рентгена, на который их свозили в институт судмедэкспертизы, не показал ничего. Четыре часа продолжалось скрупулезное, сантиметр за сантиметром, обследование здания банка, не приведшее ни к каким результатам.
Когда подполковник отпустил людей, вызванных на подмогу из городского УВД, он подошел к Борову и недовольно спросил:
Послушайте, а была ли вообще первая платежка? Вы не ошибаетесь, случайно? Она не могла исчезнуть бесследно. Нет ни малейшего следа. Ни обрывков, ни пепла. К тому же Крымов все время находился в поле зрения нескольких пар глаз.
Лицо Борова покраснело и приобрело цвет облицовочного кирпича.
Да вы что! За кого вы меня принимаете? Мы все собственными глазами видели ее до того, как она попала в его руки. Он подписал платежное поручение, и вы сами должны были это видеть.
Да, но сейчас мы документально доказать этого не можем. А исчезнуть никуда эта чертова бумажка, если даже он ее и подменил, не могла. Можете мне поверить — я профессионал. Все выглядит так, как будто первой платежки просто не было.
Боров начал бить себя кулаком в грудь и клясться именем мамы и президента банка, что все было так, как он говорит. Между банкирами вспыхнула перебранка. Стусь, загораживая телом Пеленгасова, пытался успокоить обоих. Затем Боров махнул рукой и выпалил:
Черт бы вас побрал, Пеленгасов! Зачем вы втравили меня в эту грязную историю? Все, мое терпение лопнуло. Выметайтесь из моего банка! Уезжайте к себе в Харьков, разбирайтесь там.
Подполковник повернулся к Пеленгасову.
Ну что, Борис Михайлович, у меня нет оснований задерживать Крымова. Мы и так превысили свои полномочия. Я его отпускаю. Была ли первая платежка или нет, у меня на руках документ, по которому платеж должен быть осуществлен только через месяц. Криминала в этом нет… Но учтите, он что-то там писал насчет материального ущерба.
Пеленгасов злобно дернулся:
Да какой там ущерб! Деньги у меня. Он не потерял ни копейки. Черта с два я выплачу ему штрафные санкции! Пусть забирает свои вонючие деньги из моего банка в понедельник и уметается вон. Жаль, не удалось его прищучить. Куда же он дел платежку, гад?
Бог с ним, Борюся, — Вика злобно зыркнула на Остапа. — Он опять вывернулся. На то он и маэстро. Поехали домой, дорогой.
Бросив на Остапа ненавидящий взгляд, Пеленгасов шумно вышел из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. Стусь, не глядя на Крымова, сообщил ему, что тот свободен, после чего длинно и витиевато выругался, вспомнив и чью-то маму, и Пеленгасова, и Крымова, и современную политическую ситуацию в стране. Остап подбодрил его одной из своих пословиц: сделал дело, к прокурору неси смело.
Когда Остап и Нильский вышли из парадной двери банка «Восток», был уже час ночи. Компаньоны оказались один на один с чужим промозглым городом. Ночь мерзкой сырой тряпкой упала на плохо освещенные улицы. Лил дождь. Транспорт не ходил, вертолеты не летали. Компаньоны на такси отправились в ближайшую гостиницу. Называлась она «Пищевик» и смело тянула на ползвездочки.
Да, наши отели звезд с неба не хватают, — сокрушенно заметил Остап, оглядывая незамысловатый обшарпанный интерьер холла. — Вы представляете, до чего мы дожились, если уже пищевики так уронили свое лицо. Раньше таким убранством мог похвастать только «Дом колхозника». — Крымов заказал номер для двух миллионеров и через пять минут компаньоны, получив прохладную комнату с сырым постельным бельем и тусклой репродукцией картины «Утро стрелецкой казни», спали, как убитые.
Жора сидел около окна. Весь остаток пятницы и начало субботы он без перерыва на обед просидел в конторе в ожидании Крымова и Нильского. Билеты на поезд в Москву пропали, Вика куда-то исчезла. К вечеру пришла Сашенька и заняла наблюдательный пост рядом с завхозом. Солнце уже начало клониться к закату. Сашенька, бросив печальный взгляд на пустынную улицу, вздохнула:
А наших все нет. Может, случилось что-то?
Ну зачем сразу предполагать самое худшее? — недовольно поморщился Жора.
— Может, просто вертолет разбился.
Не успел он закончить фразу, как к подъезду подкатило такси и из машины вылез Крымов, разминая затекшие ноги энергичными приседаниями, напоминающими гопак. Увидев в окне радостные физиономии своих сотрудников, он весело махнул рукой, давая команду уходить из конторы и садиться в авто. На президента было больно смотреть. С синяками под глазами, как будто вернувшийся с разборки стенка на стенку, похудевший на пять килограммов, Нильский был совсем плох. Брызгая слюной, Сан Саныч, которого уже отпустило вчерашнее нехорошее анальное чувство, размахивая руками и закатывая глаза, рассказывал все перипетии прошедшего дня. Из рассказа Нильского Жора только понял, что компаньонам еле удалось унести ноги из капкана, приготовленного Пеленгасовым. Вика оказалась предателем, и это лишний раз укрепило в Жоре мнение, что верить нельзя никому, а в нетрезвом виде и себе самому.
Вечером Остап собрал оставшихся соратников и разлил всем по сто пятьдесят граммов коньяка.
Начну со скорбных вестей, — сказал он, склонив голову. — Вчера мы потеряли одного нашего товарища. Я имею в виду Вику.
У, сука! — не выдержал Жора и сплюнул.
Но поскольку товарищ оказался врагом, будем считать, что мы потеряли только женщину. А женщину найти легче, чем товарища. Как говорится, если женщина не ангел, дьявол ее не попутает. Поэтому не будем сожалеть и даже пить за это. А выпьем давайте за полное осуществление наших планов.
Какое же полное? — буркнул Жора. — Хорошо, хоть ноги унесли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126