Лишь одна часть его повести вызвала их негодование - и
направлено оно было не на него. По залу прокатился шум
возмущения, когда Элвин пояснил, как Лис опасается осквернения
со стороны Диаспара, и какие шаги предприняла Серанис, чтобы
предотвратить подобную катастрофу. Город с полным правом
гордился своей культурой. Члены Совета не могли стерпеть того
обстоятельства, что кто-то способен рассматривать их как
общество низшего сорта.
Элвин был очень осторожен, стараясь не оскорбить их
ненароком: он хотел, по возможности, перетянуть Совет на свою
сторону. Он стремился создать такое впечатление, что не видит
ничего плохого в своих действиях и ожидает за свои открытия
скорее похвалы, чем осуждения. Лучшей политики он не мог бы
избрать - тем самым он заранее обезоружил большинство своих
критиков. В результате все обвинения, помимо воли Элвина, были
переадресованы исчезнувшему Хедрону. Сам Элвин, как стало ясно
его слушателям, был слишком молод, чтобы усматривать какую-либо
опасность в своих поступках. Шут, однако, должен был знать все
куда лучше, но действовал он совершенно безответственным
образом. Члены Совета еще не знали, насколько сам Хедрон был с
ними согласен.
Джезерак, как наставник Элвина, тоже заслуживал
порицания, и кое-кто из советников время от времени бросал на
него задумчивые взгляды. Это не тревожило Джезерака, хотя он
прекрасно понимал, о чем они думают. В том, что он давал
поучения наиболее оригинальному из умов, зародившихся в
Диаспаре со времен Рассвета, тоже была несомненная честь, и уж
ее-то у него никто не мог отнять.
Лишь закончив изложение фактической стороны своих
приключений, Элвин ненавязчиво попытался прибегнуть к
убеждению. Он каким-то образом должен был внушить этим людям
истины, постигнутые им в Лисе; но можно ли было заставить их
понять нечто невиданное и с трудом вообразимое?
- Трагично, - сказал он, - что две выжившие ветви
человеческого рода оказались разделенными в течение столь
огромного промежутка времени. Когда-нибудь мы, может быть,
узнаем, как это могло случиться; сейчас же более важно
устранить этот разрыв и не допустить, чтобы он произошел вновь.
Будучи в Лисе, я протестовал против их представления о
собственном превосходстве. Они могут научить нас многому, но и
мы их - не меньшему. Если б мы, подобно им, будем полагать, что
нам нечему учиться друг у друга, то разве не очевидно, что и мы
также неправы?
Он выжидательно посмотрел на ряды лиц и получил знак
продолжать.
- Наши предки построили империю, простиравшуюся до звезд.
Люди перемещались по разным мирам, как хотели - а сейчас их
потомки боятся высунуться за пределы своего города. Сказать
вам, почему?
Он сделал паузу. В огромном, просторном зале никто не
шелохнулся.
- Потому что мы боимся - боимся чего-то, происшедшего в
самом начале нашей истории. Я об этом догадывался и в своем
мнении утвердился, будучи в Лисе. Должны ли мы все время, как
трусы, укрываться в Диаспаре, притворяясь, что ничего иного не
существует, и все из-за того, что миллиард лет назад Пришельцы
отбросили нас к Земле?
Он прямо указал на источник скрытого страха - страха,
которого он никогда не разделял и поэтому мог полностью
осознать всю его значимость. Теперь пусть поступают, как знают:
он высказал свое понимание истинного положения вещей.
Президент взглянул на Элвина с серьезным видом.
- Есть ли у тебя что сказать сверх уже сказанного, -
спросил он, - прежде, чем мы решим, что делать дальше?
- Только одна просьба. Я хотел бы отвести этого робота к
Центральному Компьютеру.
- Но почему? Ты же знаешь, что Компьютер полностью в курсе
всего, происходящего в этом помещении.
- Я все же хотел бы пойти к нему, - вежливо, но упрямо
ответил Элвин. - На это я прошу разрешения и у Совета, и у
Компьютера.
Прежде, чем Президент успел возразить, в зале раздался
чистый, мягкий голос. Элвин слышал его впервые в жизни, но
сразу же понял, кому он принадлежит. Информационные машины,
являвшиеся не более чем удаленными фрагментами этого
грандиозного интеллекта, могли беседовать с людьми - но их
голос не обладал этим тембром, в котором слышались безупречная
мудрость и авторитет.
- Пусть он придет ко мне, - сказал Центральный Компьютер.
Элвин посмотрел на Президента и, великодушно не пытаясь
развить победу, спросил:
- Разрешаете ли вы мне удалиться?
Президент окинул взором Зал Совета и, не обнаружив
несогласия, ответил с некоторой растерянностью в голосе:
- Что ж, очень хорошо. Служители проводят тебя и потом
приведут обратно. К тому времени мы закончим наше обсуждение.
Элвин слегка поклонился в знак благодарности. Огромные
двери распахнулись, и он вышел из зала. Джезерак сопровождал
его. Когда двери опять задвинулись, Элвин повернулся к
наставнику.
- Как ты думаешь, что сейчас предпримет Совет? - спросил
он беспокойно.
Джезерак улыбнулся.
- Как всегда, не терпится? - сказал он. - Не знаю, стоит
ли обращать внимание на мои догадки, но, думаю, они примут
решение запечатать Гробницу Ярлана Зея, чтобы никто больше не
смог повторить твое путешествие. Тогда Диаспар останется, как и
был, недосягаемым для внешнего мира.
- Этого-то я и боялся, - сказал Элвин с горечью.
- А ты все еще надеешься не допустить такого оборота
событий?
Элвин ответил не сразу; он знал, что Джезерак прочел его
мысли, но, по крайней мере, наставник не мог предугадать его
планов, поскольку таковых и не было. Наступил момент, когда
оставалось только импровизировать и осваивать каждую новую
ситуацию по мере ее развития.
- А ты обвиняешь меня? - сказал вдруг Элвин, и Джезерак
был удивлен новыми нотками в его голосе.
Это был след смирения, слабый намек на то, что Элвин
впервые ищет одобрения у своих ближних. Джезерак был тронут, но
одновременно ему хватило мудрости, чтобы не принимать это
всерьез. В Элвине ощущалась напряженность, и нечего было
полагать, что нрав его может надолго смягчиться в
сколько-нибудь обозримом будущем.
- Это очень непростой вопрос, - произнес Джезерак
медленно. - Мне так хочется сказать, что все знания обладают
ценностью, а ты, без сомнения, немало добавил к нашим знаниям.
Но из-за тебя возникли и новые опасности, а как знать, что
окажется более важным на долгом пути? Часто ли ты думал над
этим?
Несколько секунд учитель и ученик задумчиво разглядывали
друг друга, и каждый, вероятно, смог лучше, чем прежде,
представить себе точку зрения другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76