Особенно когда поблизости был Александр.
– Что ты делаешь? – услышала она за спиной голос Джерва.
Гвин подавила готовый вырваться крик и обернулась. Джерв вопреки ее распоряжениям стоял здесь и выглядел смущенным и сердитым.
– Что ты делаешь? – спросил он снова и выглядел при этом решительным и упрямым.
– А ты что делаешь? – ответила она вопросом на вопрос, стараясь собраться с мыслями. – Тебе полагается стоять на страже у двери моей спальни.
– Из-за твоей… головной боли?
Она хотела было ответить высокомерным «да», но передумала.
– Собираюсь проехаться.
– Одна?
– Да.
– Ты совсем потеряла рассудок?
– Я езжу по этим лесам пятнадцать лет и знаю их как свои пять пальцев. Мне ничто не грозит.
– Я поеду с тобой.
– Нет.
Она попыталась пройти мимо него, но он положил руку ей на плечо, чего не делал с детства, и не давал пройти.
– Что ты делаешь, Гвин?
– Стараюсь сдержать клятву, – огрызнулась она. – В отличие от тебя, не пожелавшего подчиниться самым простым распоряжениям.
Он выпустил ее плечо.
– Какую клятву? – спросил он, медленно произнося слова.
– Клятву королю.
Глаза Джерва сузились.
– Что происходит, Гвин? Что ты делаешь?
Напряжение уже свело судорогой мускулы у нее на шее, груди и спине. Еще немного, и она бы согнулась пополам и упала.
Нельзя было допустить, чтобы Джерв ей помогал.
– У меня есть вера, – пробормотала она шепотом сквозь стиснутые зубы. – И нет выбора. Оставь меня и позволь действовать. – Она сделала красноречивый жест рукой: – Возвращайся и стереги мою дверь.
– Силы небесные! – сказал он тихо. – Ты это делаешь ради Стефана, Гвинни?
– Это обещание было дано до того, как сюда прибыл Гриффин.
– Когда? – спросил он отрывисто.
– В августе.
– В августе взяли Ипсвич, потом умер Эсташ и… – Слова его замерли. Он опустил глаза. – Гвинни, во что ты ввязалась?
Она подняла взгляд к крошащимся стенам замка, тем самым, которые Джерву предстоит реставрировать, чтобы вернуть им былое величие. У Джерва был свой путь, любовь всей его жизни. Она обратила к нему лицо, и улыбка ее была полна горечи.
– Для тебя, Джерв, все просто. Ты получаешь что хочешь.
– Я не ребенок, Гвин, – сказал он холодно.
– Я тоже. Я держу клятву.
Джерв взъерошил волосы.
– Если твоя клятва состоит в том, чтобы помочь Стефану войти в силу и продлить эту ужасную и богопротивную войну, тогда не остается того, ради чего стоило бы жить. Война окончена, Гвин. Оставь все как есть.
– Неужели ты думаешь, я хочу продолжения войны? Думаешь, я хочу, чтобы люди умирали?
– Ты чего-то подобного хочешь, а иначе не стала бы делать то, что делаешь теперь.
– Мне не предоставили выбора, Джерв.
С минуту он не сводил с нее глаз, потом повернулся, остановился у двери конюшни и оглянулся:
– Твой отец заблуждался, Гвин.
Ее дрожащая рука вспорхнула к сердцу.
– Отец? Что ты имеешь в виду?
– Это был несчастный случай. Ему следовало простить тебя. Но это? То, что ты собираешься делать? Не думаю, что это правильно, – Он повернулся и вышел.
Гвин долго стояла, уставившись на дверь конюшни и держа руку на груди.
И это не имело никакого отношения к чувству вины, сокрушившему ее дух. Это не имело никакого отношения к тому, что отец так и не простил ее за то, что из-за нее погиб его сын, а потом и жена. Это не имело ни малейшего отношения к попыткам обрести достоинство, отпустить себе грехи прошлого и больше не пытаться их искупить.
Она была в полумиле от Энди-Холла, когда навстречу ей попались три шпиона Эндшира. Они сразу узнали ее, но продолжали ехать рядом, будто усомнились в ее мотивах. И трусили они так близко ох Ветра, что он всхрапывал и косил глазом.
Они приближались к Энди-Холлу. Это было квадратное строение, испытавшее на своем веку многое, окруженное зубчатой стеной, образовывавшей почти правильный овал вокруг двора. В центре этого двора возвышалась приземистая квадратная башня. На двух сторожевых башнях дежурили часовые – одна из них была обращена на восток, другая на юг. Каждая возвышалась над стеной футов на двадцать, и в обеих были темные бойницы, откуда могли быть выпущены стрелы.
В яркое солнечное утро блики прыгали по сплошным стенам, и шлемы вооруженных часовых начинали сверкать. Темные, как соболий мех, стяги Эндшира реяли на свежем осеннем ветру.
Ее немедленно провели к нему. Он упражнялся в поединке с мечом, используя для этой цели одного из своих людей. Вокруг них столпилось десять – двенадцать солдат, улюлюкавших и выражавших в криках свой восторг. Марк и его рыцарь описывали круги, держа щиты в левой руке и угрожая друг другу деревянными мечами. Противник Марка сделал внезапный выпад. Марк стремительно повернулся, продолжая делать мечом круговые движения, и меч его с негромким свистом разрезал воздух. Тупое деревянное лезвие ударило в колено противника. Рыцарь свалился на землю, сжимая руками колено, запрокинув голову и зажмурив глаза. Он не производил ни звука, но было ясно, что страдает от сильной боли.
Марк откинул металлический капюшон, окутывавший голову, и бросил меч к ногам своего человека.
– Надо успевать смотреть всюду, Ричард. Всюду.
Все еще не открывая глаз, рыцарь кивнул. Остальные помогли ему подняться на ноги. Кто-то из них заметил Гвиневру и жестом привлек внимание Марка. Он обернулся.
Его брови взметнулись вверх. Потом он сделал шаг вперед, оставляя отпечатки своих ног на влажной земле и стягивая на ходу перчатки.
– Гвиневра! Что за нечаянная радость! Я смутно припоминаю, что вы что-то говорили… о том, что никогда не переступите порога моего жилища… Что-то изменилось?
– Гриффин Соваж взял «Гнездо».
– Знаю.
Он медленно опустил перчатки.
– А что вы?
– Мы помолвлены.
Он устремил взгляд на грязь под ногами и, казалось, переваривал это известие. Она понизила голос:
– Можем мы где-нибудь поговорить?
Его ястребиные глаза на мгновение обратились назад.
Как бы усердно ни тренировались рыцари Марка, они не шли ни в какое сравнение со своим господином в его способности соревноваться, воспринимать впечатления и приспосабливаться к новым обстоятельствам. Марк обладал умением мгновенно складывать и вычитать достоинства и слабости противников, и они оказывались поверженными этими смертоносными расчетами.
С минуту он смотрел на нее, потом жестом указал на башню. Слуги провожали их взглядами, пока они шли туда, и отводили глаза. Стук их шагов по булыжнику, а потом шелест по. тростнику, казалось, отзывались в ее сердце как удары грома. Какого рода пакт предстояло ей заключить?
Они расположились в темном углу огромного холла. Казалось, в этом помещении нет ничего, кроме темных углов, паутины да тощих псов с торчащими ребрами.
Марк приказал принести еду и выслал слуг из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Что ты делаешь? – услышала она за спиной голос Джерва.
Гвин подавила готовый вырваться крик и обернулась. Джерв вопреки ее распоряжениям стоял здесь и выглядел смущенным и сердитым.
– Что ты делаешь? – спросил он снова и выглядел при этом решительным и упрямым.
– А ты что делаешь? – ответила она вопросом на вопрос, стараясь собраться с мыслями. – Тебе полагается стоять на страже у двери моей спальни.
– Из-за твоей… головной боли?
Она хотела было ответить высокомерным «да», но передумала.
– Собираюсь проехаться.
– Одна?
– Да.
– Ты совсем потеряла рассудок?
– Я езжу по этим лесам пятнадцать лет и знаю их как свои пять пальцев. Мне ничто не грозит.
– Я поеду с тобой.
– Нет.
Она попыталась пройти мимо него, но он положил руку ей на плечо, чего не делал с детства, и не давал пройти.
– Что ты делаешь, Гвин?
– Стараюсь сдержать клятву, – огрызнулась она. – В отличие от тебя, не пожелавшего подчиниться самым простым распоряжениям.
Он выпустил ее плечо.
– Какую клятву? – спросил он, медленно произнося слова.
– Клятву королю.
Глаза Джерва сузились.
– Что происходит, Гвин? Что ты делаешь?
Напряжение уже свело судорогой мускулы у нее на шее, груди и спине. Еще немного, и она бы согнулась пополам и упала.
Нельзя было допустить, чтобы Джерв ей помогал.
– У меня есть вера, – пробормотала она шепотом сквозь стиснутые зубы. – И нет выбора. Оставь меня и позволь действовать. – Она сделала красноречивый жест рукой: – Возвращайся и стереги мою дверь.
– Силы небесные! – сказал он тихо. – Ты это делаешь ради Стефана, Гвинни?
– Это обещание было дано до того, как сюда прибыл Гриффин.
– Когда? – спросил он отрывисто.
– В августе.
– В августе взяли Ипсвич, потом умер Эсташ и… – Слова его замерли. Он опустил глаза. – Гвинни, во что ты ввязалась?
Она подняла взгляд к крошащимся стенам замка, тем самым, которые Джерву предстоит реставрировать, чтобы вернуть им былое величие. У Джерва был свой путь, любовь всей его жизни. Она обратила к нему лицо, и улыбка ее была полна горечи.
– Для тебя, Джерв, все просто. Ты получаешь что хочешь.
– Я не ребенок, Гвин, – сказал он холодно.
– Я тоже. Я держу клятву.
Джерв взъерошил волосы.
– Если твоя клятва состоит в том, чтобы помочь Стефану войти в силу и продлить эту ужасную и богопротивную войну, тогда не остается того, ради чего стоило бы жить. Война окончена, Гвин. Оставь все как есть.
– Неужели ты думаешь, я хочу продолжения войны? Думаешь, я хочу, чтобы люди умирали?
– Ты чего-то подобного хочешь, а иначе не стала бы делать то, что делаешь теперь.
– Мне не предоставили выбора, Джерв.
С минуту он не сводил с нее глаз, потом повернулся, остановился у двери конюшни и оглянулся:
– Твой отец заблуждался, Гвин.
Ее дрожащая рука вспорхнула к сердцу.
– Отец? Что ты имеешь в виду?
– Это был несчастный случай. Ему следовало простить тебя. Но это? То, что ты собираешься делать? Не думаю, что это правильно, – Он повернулся и вышел.
Гвин долго стояла, уставившись на дверь конюшни и держа руку на груди.
И это не имело никакого отношения к чувству вины, сокрушившему ее дух. Это не имело никакого отношения к тому, что отец так и не простил ее за то, что из-за нее погиб его сын, а потом и жена. Это не имело ни малейшего отношения к попыткам обрести достоинство, отпустить себе грехи прошлого и больше не пытаться их искупить.
Она была в полумиле от Энди-Холла, когда навстречу ей попались три шпиона Эндшира. Они сразу узнали ее, но продолжали ехать рядом, будто усомнились в ее мотивах. И трусили они так близко ох Ветра, что он всхрапывал и косил глазом.
Они приближались к Энди-Холлу. Это было квадратное строение, испытавшее на своем веку многое, окруженное зубчатой стеной, образовывавшей почти правильный овал вокруг двора. В центре этого двора возвышалась приземистая квадратная башня. На двух сторожевых башнях дежурили часовые – одна из них была обращена на восток, другая на юг. Каждая возвышалась над стеной футов на двадцать, и в обеих были темные бойницы, откуда могли быть выпущены стрелы.
В яркое солнечное утро блики прыгали по сплошным стенам, и шлемы вооруженных часовых начинали сверкать. Темные, как соболий мех, стяги Эндшира реяли на свежем осеннем ветру.
Ее немедленно провели к нему. Он упражнялся в поединке с мечом, используя для этой цели одного из своих людей. Вокруг них столпилось десять – двенадцать солдат, улюлюкавших и выражавших в криках свой восторг. Марк и его рыцарь описывали круги, держа щиты в левой руке и угрожая друг другу деревянными мечами. Противник Марка сделал внезапный выпад. Марк стремительно повернулся, продолжая делать мечом круговые движения, и меч его с негромким свистом разрезал воздух. Тупое деревянное лезвие ударило в колено противника. Рыцарь свалился на землю, сжимая руками колено, запрокинув голову и зажмурив глаза. Он не производил ни звука, но было ясно, что страдает от сильной боли.
Марк откинул металлический капюшон, окутывавший голову, и бросил меч к ногам своего человека.
– Надо успевать смотреть всюду, Ричард. Всюду.
Все еще не открывая глаз, рыцарь кивнул. Остальные помогли ему подняться на ноги. Кто-то из них заметил Гвиневру и жестом привлек внимание Марка. Он обернулся.
Его брови взметнулись вверх. Потом он сделал шаг вперед, оставляя отпечатки своих ног на влажной земле и стягивая на ходу перчатки.
– Гвиневра! Что за нечаянная радость! Я смутно припоминаю, что вы что-то говорили… о том, что никогда не переступите порога моего жилища… Что-то изменилось?
– Гриффин Соваж взял «Гнездо».
– Знаю.
Он медленно опустил перчатки.
– А что вы?
– Мы помолвлены.
Он устремил взгляд на грязь под ногами и, казалось, переваривал это известие. Она понизила голос:
– Можем мы где-нибудь поговорить?
Его ястребиные глаза на мгновение обратились назад.
Как бы усердно ни тренировались рыцари Марка, они не шли ни в какое сравнение со своим господином в его способности соревноваться, воспринимать впечатления и приспосабливаться к новым обстоятельствам. Марк обладал умением мгновенно складывать и вычитать достоинства и слабости противников, и они оказывались поверженными этими смертоносными расчетами.
С минуту он смотрел на нее, потом жестом указал на башню. Слуги провожали их взглядами, пока они шли туда, и отводили глаза. Стук их шагов по булыжнику, а потом шелест по. тростнику, казалось, отзывались в ее сердце как удары грома. Какого рода пакт предстояло ей заключить?
Они расположились в темном углу огромного холла. Казалось, в этом помещении нет ничего, кроме темных углов, паутины да тощих псов с торчащими ребрами.
Марк приказал принести еду и выслал слуг из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75