Больше, чем что? Могли он возненавидеть ее больше, чем теперь?
– Отзови их. Открой ворота. Сдай замок.
Фальк кивнул с мрачным видом:
– Да, миледи.
Он удалился, подзывая на ходу своих командиров.
Гвин смотрела ему вслед. Сердце ее стучало и трепыхалось, кровь неслась по жилам, а тело охватил холод. Внутри же какой-то голос кричал: «Ведь он должен был умереть».
Но сердце в ответ пело: «Он жив, жив, жив!»
Глава 3
Гриффин въехал под арку ворот с обнаженным мечом, но меч висел у него на боку. Его взгляд быстро пробежал по запруженному толпой внутреннему двору замка. Конечно, кто-то из тех, кого он знал, мог еще быть жив после стольких лет: Годвин, управляющий, или Хэмиш, кузнец.
Он тотчас же фыркнул, отметая это ребяческое волнение. Выживали только сильные, но в конце концов и они тоже умирали. Сколько раз жизнь показывала ему, что чувства гибельны и бессмысленны?
Он снова вглядывался в темные зубчатые башни «Гнезда», вырисовывавшиеся на фоне ослепительно синего неба, настолько яркого, что держать глаза открытыми было больно. Дом. Он снова был дома.
Было на удивление тихо. Притихшие крестьяне и домовладельцы толпились во дворе, образуя пеструю разношерстную компанию. Пока он ехал между их рядами, многие кланялись, некоторые опускались на колени. До него доносился шепот:
– Соваж…
– …помнишь его отца?
– Для нас он всего лишь легенда…
– Слава Богу.
Десятки рук были подняты в приветствии. Полотняные шапки и чепцы сорваны с голов. Все неумело и неуклюже кланялись, женщины приседали в реверансе. Они его принимали. И это должно было бы стать для него сладостным бальзамом.
Натянув поводья, он направил Нуара к внутреннему двору. Его люди ехали следом. Их кобальтово-синие плащи развевались, открывая для взглядов стальные кольчуги и длинные мечи. Внезапно по двору пронесся порыв прохладного ветра, принося с собой запах увядшей листвы, влажной коры и соленый привкус моря.
Сколько раз мальчиком он возвращался домой, вдыхая этот аромат, после дня охоты, или обучения соколов, или просто верховой езды, возвращался голодным и полным мечтаний о великих делах? И это было до того, как все изменилось.
Но теперь, в этот момент своего триумфа – возвращения домой, – он чувствовал себя опустошенным. Не было ни ликования, ни удовлетворения. Единственным, что его трогало, была мысль о том, где она.
Они въехали в центр двора, и копыта коней застучали по булыжнику.
– Милорд граф, – пробормотал лысеющий человек, появившись возле его стремени.
Гриффин придержал Нуара и посмотрел вниз:
– Кто ты?
– Уильям Йорк, милорд. Я графский… Я был сенешалем.
– Уильям Йорк, – повторил Гриффин. У него возникло странное чувство. Сердце его билось будто где-то в отдалении. Слова звучали необычно, искаженно, будто в воздухе меняли форму…
– Лорд Гриффин, миледи Гвиневра приветствует вас и ваших людей в «Гнезде».
Его взгляд снова переместился на этого человека:
– Где?
– Милорд?..
– Где твоя леди?
– Милорд… – начал управляющий, заикаясь.
– Где Гвиневра?
Послышался мелодичный голос:
– Я здесь.
Он резко повернул голову, и все, что до сих пор казалось серым и искаженным, теперь стало ясным, как нетронутая поверхность озера. Мир обрел почти мучительную прозрачность. Он оглядел побежденных, и взгляд его замкнулся на ней.
А сердце забилось громко и сильно.
– Я приветствую вас и ваших людей в своем доме.
Он спрыгнул с Нуара, бросив поводья своему оруженосцу Эдмунду, и двинулся ей навстречу. Каждый шаг растягивался на фарлонги. Волосы ее так же обрамляли лицо черными непокорными локонами, голос ее по-прежнему звучал как пение птицы над волшебным замерзшим озером.
Он остановился перед ней, чувствуя, как трудно стало дышать.
– Добро пожаловать, милорд.
Внезапно во дворе замка воцарилась полная тишина. Все затаили дыхание, будто ожидая, что месть и ярость обрушатся на нее.
– Добро пожаловать? Вот как? – повторил он тихо. – Твоя армия была приветствием?
– Я не знала, что это ты, – ответила она тихо, но ее зеленые глаза смотрели на него так пристально, что могли прожечь в нем дыры. Он заметил, насколько ярким кажется его плащ по сравнению с ее тусклой и поношенной одеждой. Одна его пряжка сверкала ярче, чем что-либо на ее одежде, но ничего удивительного в этом не было, потому что он знал, что она вообще не носила драгоценностей.
Вновь подувший ветерок приподнял несколько своевольных прядей, и эти черные локоны затрепетали под его дуновением, отделявшим их друг от друга. В течение всех истекших двенадцати месяцев ее лицо преследовало его в снах, а теперь она была здесь, перед ним, во плоти.
– Теперь знаешь, – сказал он холодно.
– Я знаю и другие вещи, не менее важные, чем эта, милорд.
Эти ее горькие слова были произнесены с особой четкостью.
– Я знаю, что этим войнам пора положить конец. Я знаю, что в последние две недели мои люди почти ничего не ели, в то время как ваши резвились на полях и в амбарах бедных крестьян на всем пути следования к этому полю боя. Я знаю, что моя армия мала, а ваша огромна. Я знаю, что ваши лошади, вероятно, ели лучше, чем всю прошлую неделю ели мои слуги.
– Ничего ты не знаешь.
– Я знаю, что мы можем проиграть…
– Ты ничего не знаешь.
– …и проигрывать снова и снова, но вам никогда не одержать победы.
– Ты ничего не знаешь, – повторил он холодным и ровным голосом. – Ты не знаешь, какие ужасы предотвратила моя армия…
– Какой героизм!
– И уж конечно, не знаешь, чем кормили моих лошадей, Гвиневра.
Оба они помолчали. Потом уголок его рта приподнялся в безрадостной улыбке:
– Ты, должно быть, считала меня простаком.
– Я считала тебя ужасным. И…
Он сбросил с руки перчатку, и его растопыренные пальцы с силой обхватили ее подбородок:
– И что?
– Мертвым, – пробормотала она шепотом, от которого он ощутил ярость и удовлетворение. – Я думала… ты умер.
– И сделала так, чтобы обеспечить мою смерть наверняка?
Она затаила дыхание.
– А сколько смертей на твоей совести – смертей, причиной которых был твой меч?
Его пальцы сжались, впечатываясь в нежную плоть ее подбородка.
– Твоя семья была нацелена на то, чтобы погубить меня, – сказал он так тихо, что голоса его почти не было слышно. – И я намерен рассчитаться за это. Ужасным? Ты считаешь меня ужасным? Да ты и понятия не имеешь о том, какой я.
– Не здесь и не сейчас, – перебил голос из-за спины. Александр.
Гриффин мгновенно очнулся и вернулся к действительности. На него были обращены глаза всех собравшихся во дворе. Они смотрели на своего нового лорда и видели, как он вспылил и вышел из себя из-за этой женщины.
Он стремительно опустил руку, глубоко и прерывисто вздохнул, сознавая, как близок был к пределу. Он мог бы ее убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Отзови их. Открой ворота. Сдай замок.
Фальк кивнул с мрачным видом:
– Да, миледи.
Он удалился, подзывая на ходу своих командиров.
Гвин смотрела ему вслед. Сердце ее стучало и трепыхалось, кровь неслась по жилам, а тело охватил холод. Внутри же какой-то голос кричал: «Ведь он должен был умереть».
Но сердце в ответ пело: «Он жив, жив, жив!»
Глава 3
Гриффин въехал под арку ворот с обнаженным мечом, но меч висел у него на боку. Его взгляд быстро пробежал по запруженному толпой внутреннему двору замка. Конечно, кто-то из тех, кого он знал, мог еще быть жив после стольких лет: Годвин, управляющий, или Хэмиш, кузнец.
Он тотчас же фыркнул, отметая это ребяческое волнение. Выживали только сильные, но в конце концов и они тоже умирали. Сколько раз жизнь показывала ему, что чувства гибельны и бессмысленны?
Он снова вглядывался в темные зубчатые башни «Гнезда», вырисовывавшиеся на фоне ослепительно синего неба, настолько яркого, что держать глаза открытыми было больно. Дом. Он снова был дома.
Было на удивление тихо. Притихшие крестьяне и домовладельцы толпились во дворе, образуя пеструю разношерстную компанию. Пока он ехал между их рядами, многие кланялись, некоторые опускались на колени. До него доносился шепот:
– Соваж…
– …помнишь его отца?
– Для нас он всего лишь легенда…
– Слава Богу.
Десятки рук были подняты в приветствии. Полотняные шапки и чепцы сорваны с голов. Все неумело и неуклюже кланялись, женщины приседали в реверансе. Они его принимали. И это должно было бы стать для него сладостным бальзамом.
Натянув поводья, он направил Нуара к внутреннему двору. Его люди ехали следом. Их кобальтово-синие плащи развевались, открывая для взглядов стальные кольчуги и длинные мечи. Внезапно по двору пронесся порыв прохладного ветра, принося с собой запах увядшей листвы, влажной коры и соленый привкус моря.
Сколько раз мальчиком он возвращался домой, вдыхая этот аромат, после дня охоты, или обучения соколов, или просто верховой езды, возвращался голодным и полным мечтаний о великих делах? И это было до того, как все изменилось.
Но теперь, в этот момент своего триумфа – возвращения домой, – он чувствовал себя опустошенным. Не было ни ликования, ни удовлетворения. Единственным, что его трогало, была мысль о том, где она.
Они въехали в центр двора, и копыта коней застучали по булыжнику.
– Милорд граф, – пробормотал лысеющий человек, появившись возле его стремени.
Гриффин придержал Нуара и посмотрел вниз:
– Кто ты?
– Уильям Йорк, милорд. Я графский… Я был сенешалем.
– Уильям Йорк, – повторил Гриффин. У него возникло странное чувство. Сердце его билось будто где-то в отдалении. Слова звучали необычно, искаженно, будто в воздухе меняли форму…
– Лорд Гриффин, миледи Гвиневра приветствует вас и ваших людей в «Гнезде».
Его взгляд снова переместился на этого человека:
– Где?
– Милорд?..
– Где твоя леди?
– Милорд… – начал управляющий, заикаясь.
– Где Гвиневра?
Послышался мелодичный голос:
– Я здесь.
Он резко повернул голову, и все, что до сих пор казалось серым и искаженным, теперь стало ясным, как нетронутая поверхность озера. Мир обрел почти мучительную прозрачность. Он оглядел побежденных, и взгляд его замкнулся на ней.
А сердце забилось громко и сильно.
– Я приветствую вас и ваших людей в своем доме.
Он спрыгнул с Нуара, бросив поводья своему оруженосцу Эдмунду, и двинулся ей навстречу. Каждый шаг растягивался на фарлонги. Волосы ее так же обрамляли лицо черными непокорными локонами, голос ее по-прежнему звучал как пение птицы над волшебным замерзшим озером.
Он остановился перед ней, чувствуя, как трудно стало дышать.
– Добро пожаловать, милорд.
Внезапно во дворе замка воцарилась полная тишина. Все затаили дыхание, будто ожидая, что месть и ярость обрушатся на нее.
– Добро пожаловать? Вот как? – повторил он тихо. – Твоя армия была приветствием?
– Я не знала, что это ты, – ответила она тихо, но ее зеленые глаза смотрели на него так пристально, что могли прожечь в нем дыры. Он заметил, насколько ярким кажется его плащ по сравнению с ее тусклой и поношенной одеждой. Одна его пряжка сверкала ярче, чем что-либо на ее одежде, но ничего удивительного в этом не было, потому что он знал, что она вообще не носила драгоценностей.
Вновь подувший ветерок приподнял несколько своевольных прядей, и эти черные локоны затрепетали под его дуновением, отделявшим их друг от друга. В течение всех истекших двенадцати месяцев ее лицо преследовало его в снах, а теперь она была здесь, перед ним, во плоти.
– Теперь знаешь, – сказал он холодно.
– Я знаю и другие вещи, не менее важные, чем эта, милорд.
Эти ее горькие слова были произнесены с особой четкостью.
– Я знаю, что этим войнам пора положить конец. Я знаю, что в последние две недели мои люди почти ничего не ели, в то время как ваши резвились на полях и в амбарах бедных крестьян на всем пути следования к этому полю боя. Я знаю, что моя армия мала, а ваша огромна. Я знаю, что ваши лошади, вероятно, ели лучше, чем всю прошлую неделю ели мои слуги.
– Ничего ты не знаешь.
– Я знаю, что мы можем проиграть…
– Ты ничего не знаешь.
– …и проигрывать снова и снова, но вам никогда не одержать победы.
– Ты ничего не знаешь, – повторил он холодным и ровным голосом. – Ты не знаешь, какие ужасы предотвратила моя армия…
– Какой героизм!
– И уж конечно, не знаешь, чем кормили моих лошадей, Гвиневра.
Оба они помолчали. Потом уголок его рта приподнялся в безрадостной улыбке:
– Ты, должно быть, считала меня простаком.
– Я считала тебя ужасным. И…
Он сбросил с руки перчатку, и его растопыренные пальцы с силой обхватили ее подбородок:
– И что?
– Мертвым, – пробормотала она шепотом, от которого он ощутил ярость и удовлетворение. – Я думала… ты умер.
– И сделала так, чтобы обеспечить мою смерть наверняка?
Она затаила дыхание.
– А сколько смертей на твоей совести – смертей, причиной которых был твой меч?
Его пальцы сжались, впечатываясь в нежную плоть ее подбородка.
– Твоя семья была нацелена на то, чтобы погубить меня, – сказал он так тихо, что голоса его почти не было слышно. – И я намерен рассчитаться за это. Ужасным? Ты считаешь меня ужасным? Да ты и понятия не имеешь о том, какой я.
– Не здесь и не сейчас, – перебил голос из-за спины. Александр.
Гриффин мгновенно очнулся и вернулся к действительности. На него были обращены глаза всех собравшихся во дворе. Они смотрели на своего нового лорда и видели, как он вспылил и вышел из себя из-за этой женщины.
Он стремительно опустил руку, глубоко и прерывисто вздохнул, сознавая, как близок был к пределу. Он мог бы ее убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75