Вот основа интернационализма.
— Это не ответ, — настаивал Анисимов.
— Извольте, мы разъясним вам то, что, полагаю, давно вами усвоено при получении указаний, как захватить в свои руки Город-лабораторию и поставить там дело, — с витиеватой изощренностью и гаденькой улыбкой произнес первый.
— С таким же успехом можно считать захваченным профессорами местный университет! Дело в Городе-лаборатории поставлено согласно требованиям науки и проводится в жизнь международным Директоратом…
— Знаем, знаем: один японец, один немец и во главе русский коммунист.
— Права всех директоров одинаковы. Генеральный директор не обладает полномочиями американского президента.
— Однако по чьей-то подсказке Город существует без денежного обращения. Каждый получает по потребностям, а отдает по способностям! Мы, к вашему сведению, знакомы с основоположниками марксизма по их трудам! Чей же призрак бродит ныне уже не по Европе, а по всему свету?
— Это, кажется, цитата из статьи злонамеренного журналиста Генри Смита? Но «охота за призраками» не лучше «охоты за ведьмами». Я приведу вам два примера, когда эти пугающие вас принципы без всякого страха перед «призраком» используются в Западном мире. Например, научные станции в Антарктиде. Все, кто живет там, находятся как бы на полном пансионе и никогда не расплачиваются наличными деньгами за жилье, съеденный обед или ужин. Вместе с тем они добросовестно делают порученное им по их способностям дело.
— Их ничтожно мало, этих карликовых поселений, господин академик.
— Однако больше, чем городов-лабораторий. Он пока один.
— Вы обещали еще пример.
— Да, общеизвестный. Любой корабль! Морских судов, согласитесь, куда больше, чем полярных или высокогорных научных станций на Земле или в космосе. Однако в море члены экипажей транспортов или танкеров находятся на полном довольствии, обеспечены жильем и не расплачиваются за это каждый день. Должен сказать, что и у нас в Городе-лаборатории его жители, подобно полярным ученым или морякам, зарабатывают деньги. Но тратить их там не на что. Они накапливаются на текущих счетах наших людей в банках. Согласитесь, что такая форма расчета не является коммунистической пропагандой. Где ж тут обман или ошибка ООН?
— Подводя итог нашим спорам, сэр, мы охотно признаем в вас недюжинного красного пропагандиста.
— Должен ли я понимать, что ваши доводы исчерпаны?
— О нет, сэр! Это только начало. Продолжение следует, как писал великий французский писатель Александр Дюма-отец, печатая свои авантюрные романы фельетонами.
— Могу ли я считать, что глава-фельетон сегодняшнего номера завершена?
— Нет, сэр! Прервана на самом интересном месте, поскольку остались не выяснены такие вопросы, как, например, почему в Городе-лаборатории нет профсоюзов, могущих организовать забастовки?
— Потому что там нет нанимателей и продающих им свой труд людей. Все там работают сами на себя, ибо Город-лаборатория как бы принадлежит тем, кто там трудится.
— Антарктический колхоз?
— Коллективное хозяйство, в точном переводе. Однако не совсем точно, поскольку владельцем города считается ООН.
— Итак, сэр, продолжение следует. Примите наше восхищение вашим умением вести дискуссии. Очевидно, сказывается практика ученого.
— Практика ученого помогает логически мыслить, господа. Примите и мои уверения в совершенном к вам почтении.
И они раскланялись.
И так в конце каждого заседания.
Дышалось на улице тяжело. Опять, как и в прошлый раз, попалось несколько прохожих в противогазах. Ньюйоркцы приспосабливаются.
И Анисимов почувствовал, что ему не хватает воздуха, что он задыхается.
Нужно дойти до Централь-парка. Больше в этом городе деваться некуда. Что касается нападения, то оно не повторится — ведь два снаряда в одной воронке не взрываются!.. А ведь в предыдущий раз он именно там почувствовал облегчение, надышался… Кстати, надо подумать о разведении в подледном Гроте водорослей хлореллы. Она выделяет много кислорода. В Антарктике же воздух обеднен кислородом. В Гроте можно довести атмосферу до оптимального состава…
И Анисимов, войдя в зеленую чащу Централь-парка, вздохнул всей грудью. Стоило пройти всю Пятую авеню, чтобы добраться сюда!
На аллеях было много гуляющих, играли дети.
В такой обстановке бандиты не попросят сигареты.
Два человека в темных костюмах и мягких фетровых шляпах шли навстречу. Один из них наклонился и потрепал по кудряшкам прелестную девчушку. Другой потрепал по плечу его самого.
Потом оба они оказались перед Анисимовым.
Николай Алексеевич почувствовал недоброе, собрался весь.
Но никто не попросил у него ни сигарет, ни прикурить.
Просто тот, кто ласкал девчушку, выхватил из-за борта пиджака подвешенный там пистолет и в упор выстрелил в Анисимова. Звука выстрела не последовало. Бесшумное оружие!
Седой богатырь, который на голову был выше нападавших, беззвучно повалился на песок аллеи.
Кто-то из прохожих обернулся, другие шли, не обращая внимания на свалившегося, должно быть пьяного, джентльмена.
Спутник стрелявшего не успел подхватить Анисимова и теперь старался поднять тяжелое тело.
— Держи, держи его, Гарри! Вот так всегда с ним! Напьется и бродит, пока не свалится.
Никто из прохожих не заинтересовался происходящим.
Дети продолжали играть «в гангстеров».
Мальчуган в матроске, веснушчатый, как вождь краснокожих О'Генри, целился из игрушечного автомата в двух дядей, тащивших подвыпившего дедушку, и вопил:.
— Тра-та-та-та! Вы убиты, вы убиты! Тра-та-та-та»
Глава седьмая
«ВИЛЛА-ГРОБ»
Анисимов медленно приходил в себя. Память будто снова отказала. Мучительно не хотелось открывать глаза.
И вдруг зазвучал рояль. Кто-то проникновенно и совсем близко играл любимый этюд Скрябина, тот самый, на музыку которого написаны стихи, когда-то прочитанные Аэлите:
Память сердца — злая память.
Миражами душу манит…
Что это? Слуховые галлюцинации?
Он сделал усилие, приоткрыл глаза и увидел… окно с затейливой железной решеткой. А за ней зелень на фоне эмалево-синего неба.
«Действительно галлюцинации, — подумал он. — То слышу любимую музыку, то вижу себя… в „инопланетном зоопарке“, о перспективе попасть куда наслышался перед полетом через Бермудский треугольник. Нонсенс! Бермуды позади. Теперь тянется дискуссия в одном из комитетов ООН. Да! Пятая авеню, живые раздевающиеся манекены в витрине магазина. Потом Централь-парк… Что же дальше?»
Некоторое время академик еще изучал узор прутьев в окне, потом окончательно пришел в себя и сел.
Слуховые галлюцинации продолжались. На рояле с большой артистичностью кто-то играл прелюдии Шопена. Одну за другой. Анисимов превосходно знал их все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Это не ответ, — настаивал Анисимов.
— Извольте, мы разъясним вам то, что, полагаю, давно вами усвоено при получении указаний, как захватить в свои руки Город-лабораторию и поставить там дело, — с витиеватой изощренностью и гаденькой улыбкой произнес первый.
— С таким же успехом можно считать захваченным профессорами местный университет! Дело в Городе-лаборатории поставлено согласно требованиям науки и проводится в жизнь международным Директоратом…
— Знаем, знаем: один японец, один немец и во главе русский коммунист.
— Права всех директоров одинаковы. Генеральный директор не обладает полномочиями американского президента.
— Однако по чьей-то подсказке Город существует без денежного обращения. Каждый получает по потребностям, а отдает по способностям! Мы, к вашему сведению, знакомы с основоположниками марксизма по их трудам! Чей же призрак бродит ныне уже не по Европе, а по всему свету?
— Это, кажется, цитата из статьи злонамеренного журналиста Генри Смита? Но «охота за призраками» не лучше «охоты за ведьмами». Я приведу вам два примера, когда эти пугающие вас принципы без всякого страха перед «призраком» используются в Западном мире. Например, научные станции в Антарктиде. Все, кто живет там, находятся как бы на полном пансионе и никогда не расплачиваются наличными деньгами за жилье, съеденный обед или ужин. Вместе с тем они добросовестно делают порученное им по их способностям дело.
— Их ничтожно мало, этих карликовых поселений, господин академик.
— Однако больше, чем городов-лабораторий. Он пока один.
— Вы обещали еще пример.
— Да, общеизвестный. Любой корабль! Морских судов, согласитесь, куда больше, чем полярных или высокогорных научных станций на Земле или в космосе. Однако в море члены экипажей транспортов или танкеров находятся на полном довольствии, обеспечены жильем и не расплачиваются за это каждый день. Должен сказать, что и у нас в Городе-лаборатории его жители, подобно полярным ученым или морякам, зарабатывают деньги. Но тратить их там не на что. Они накапливаются на текущих счетах наших людей в банках. Согласитесь, что такая форма расчета не является коммунистической пропагандой. Где ж тут обман или ошибка ООН?
— Подводя итог нашим спорам, сэр, мы охотно признаем в вас недюжинного красного пропагандиста.
— Должен ли я понимать, что ваши доводы исчерпаны?
— О нет, сэр! Это только начало. Продолжение следует, как писал великий французский писатель Александр Дюма-отец, печатая свои авантюрные романы фельетонами.
— Могу ли я считать, что глава-фельетон сегодняшнего номера завершена?
— Нет, сэр! Прервана на самом интересном месте, поскольку остались не выяснены такие вопросы, как, например, почему в Городе-лаборатории нет профсоюзов, могущих организовать забастовки?
— Потому что там нет нанимателей и продающих им свой труд людей. Все там работают сами на себя, ибо Город-лаборатория как бы принадлежит тем, кто там трудится.
— Антарктический колхоз?
— Коллективное хозяйство, в точном переводе. Однако не совсем точно, поскольку владельцем города считается ООН.
— Итак, сэр, продолжение следует. Примите наше восхищение вашим умением вести дискуссии. Очевидно, сказывается практика ученого.
— Практика ученого помогает логически мыслить, господа. Примите и мои уверения в совершенном к вам почтении.
И они раскланялись.
И так в конце каждого заседания.
Дышалось на улице тяжело. Опять, как и в прошлый раз, попалось несколько прохожих в противогазах. Ньюйоркцы приспосабливаются.
И Анисимов почувствовал, что ему не хватает воздуха, что он задыхается.
Нужно дойти до Централь-парка. Больше в этом городе деваться некуда. Что касается нападения, то оно не повторится — ведь два снаряда в одной воронке не взрываются!.. А ведь в предыдущий раз он именно там почувствовал облегчение, надышался… Кстати, надо подумать о разведении в подледном Гроте водорослей хлореллы. Она выделяет много кислорода. В Антарктике же воздух обеднен кислородом. В Гроте можно довести атмосферу до оптимального состава…
И Анисимов, войдя в зеленую чащу Централь-парка, вздохнул всей грудью. Стоило пройти всю Пятую авеню, чтобы добраться сюда!
На аллеях было много гуляющих, играли дети.
В такой обстановке бандиты не попросят сигареты.
Два человека в темных костюмах и мягких фетровых шляпах шли навстречу. Один из них наклонился и потрепал по кудряшкам прелестную девчушку. Другой потрепал по плечу его самого.
Потом оба они оказались перед Анисимовым.
Николай Алексеевич почувствовал недоброе, собрался весь.
Но никто не попросил у него ни сигарет, ни прикурить.
Просто тот, кто ласкал девчушку, выхватил из-за борта пиджака подвешенный там пистолет и в упор выстрелил в Анисимова. Звука выстрела не последовало. Бесшумное оружие!
Седой богатырь, который на голову был выше нападавших, беззвучно повалился на песок аллеи.
Кто-то из прохожих обернулся, другие шли, не обращая внимания на свалившегося, должно быть пьяного, джентльмена.
Спутник стрелявшего не успел подхватить Анисимова и теперь старался поднять тяжелое тело.
— Держи, держи его, Гарри! Вот так всегда с ним! Напьется и бродит, пока не свалится.
Никто из прохожих не заинтересовался происходящим.
Дети продолжали играть «в гангстеров».
Мальчуган в матроске, веснушчатый, как вождь краснокожих О'Генри, целился из игрушечного автомата в двух дядей, тащивших подвыпившего дедушку, и вопил:.
— Тра-та-та-та! Вы убиты, вы убиты! Тра-та-та-та»
Глава седьмая
«ВИЛЛА-ГРОБ»
Анисимов медленно приходил в себя. Память будто снова отказала. Мучительно не хотелось открывать глаза.
И вдруг зазвучал рояль. Кто-то проникновенно и совсем близко играл любимый этюд Скрябина, тот самый, на музыку которого написаны стихи, когда-то прочитанные Аэлите:
Память сердца — злая память.
Миражами душу манит…
Что это? Слуховые галлюцинации?
Он сделал усилие, приоткрыл глаза и увидел… окно с затейливой железной решеткой. А за ней зелень на фоне эмалево-синего неба.
«Действительно галлюцинации, — подумал он. — То слышу любимую музыку, то вижу себя… в „инопланетном зоопарке“, о перспективе попасть куда наслышался перед полетом через Бермудский треугольник. Нонсенс! Бермуды позади. Теперь тянется дискуссия в одном из комитетов ООН. Да! Пятая авеню, живые раздевающиеся манекены в витрине магазина. Потом Централь-парк… Что же дальше?»
Некоторое время академик еще изучал узор прутьев в окне, потом окончательно пришел в себя и сел.
Слуховые галлюцинации продолжались. На рояле с большой артистичностью кто-то играл прелюдии Шопена. Одну за другой. Анисимов превосходно знал их все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112