Они напоминали бы собой Грановитую палату, как говорила Тамара Неидзе, если бы не были такими огромными, воздушными…
— Да это не ад, а храм какой-то! — не удержался журналист. — И даже с идолами!..
На дне Грота среди естественных холмов, освобожденных от материкового льда, раскинулся город с улицами и бульварами, переходящими из зала в зал. Зелень трав и деревьев, цветная пестрота клумб, даже мостики, перекинутые через вьющуюся речушку, рожденную тающим в глубине Грота льдом, заставляли забыть о километровой ледяной толще над головой.
— Как же они здесь выросли? — удивился Смит деревьям.
— Точно так же, как до оледенения пышные тропические леса. Правда, теперешняя зелень завезена с других континентов, но, как видите, все прижилось, расцвело.
— В средние века я боялся бы за вас, мэм. Монахи уготовили бы вам костер за вашу черную магию. Но сейчас я переполнен восторгом! А из чего сделаны эти дома? Они хрустальные?
— Дома кажутся такими, потому что их ледяные стены облицованы прозрачными пластмассовыми плитами, внутри которых всегда струится холодильный раствор.
— Мои читатели заинтересуются: неужели там в шубах спят? Вы уж извините их.
Я рассмеялась:
— Напишите, что тут спят голышом. Электричество греет.
— И я должен уверить, что на стенах квартир нет потеков, на полу ручейков?
— Конечно. Ведь лед защищен изнутри от тепла охлаждающими панелями.
— Это как понять: греющие и охлаждающие панели соприкасаются?
— Совершенно верно. Энергия дает нам и тепло и холод.
— Единство противоположностей, как говорят у вас, марксистов.
— Я вижу, вы изучали философию!
— Вашу страну, мэм, которой не перестаю восхищаться.
— Как я рада вам, мистер Смит!
Я была тогда искренней! Но теперь стыжусь этих слов!
Журналист насторожился и даже положил руку на воображаемую кобуру:
— Что это, мэм? Атака?
Навстречу бежала толпа людей.
— Нет. Это всеобщая утренняя зарядка. Каждый житель города пробегает утром по два-три километра.
— Я знаю своих коллег-газетчиков, которые не преминули бы написать, что их гонят… как это сказать по-русски… нагайками.
— Они сами бегут. Скажите своим коллегам, что они делают это для собственного здоровья.
— И кто так придумал, мэм? Отменить автомобили, бегать… как в каменном веке, подобно нашим великолепным предкам!
Неторопливо бегущие люди поравнялись с нами, приветствуя гостей поднятием руки.
— Так рекомендовал японский доктор Танага, один из наших трех директоров. Он доказывает, что человек остался похожим на своего пращура, который состязался в беге с оленем, силой с медведем. И мы не изменимся коренным образом в ближайшие столетия. И чтобы быть здоровыми, надо двигаться. Потому жители города выбирают себе квартиры не вблизи работы, а вдали от нее. Право-право!
— Сюрприз за сюрпризом! Почему же?
— Помните Шуберта? «Движенье счастие мое, движенье!»
— Ну, мэм, всякого другого репортера вы бы уже убили своими сообщениями. Но я выживу, чтобы воспеть вашу сказку! Кстати, мэм, ваш первый муж и мой старый друг Джордж, кажется, здесь?
— Да. Юрий ведает биофабрикой. Думаю, вы увидитесь с ним на «пире надежды».
— О'кэй! Но почему «надежды»?
— Мы надеемся на торжество разума. Что человечество будет жить в грядущем, не уничтожая ни само себя, ни среду своего обитания, ни источников питания.
— О, я приду на пир с «надеждой», — отозвался журналист».
Глава четвертая. «ПИР НАДЕЖДЫ»
«Я сбилась с ног, готовясь к приему наших гостей из ООН.
Мы с Николаем Алексеевичем выбрали местом для «пира надежды» ледяной зал директората Города-лаборатории.
Стены самого большого помещения в Гроте словно еще раздвинулись. Это постарались Спартак с Остапом. «Синтез рациональности и озорства». Они так усовершенствовали освещение, что огни люстр многократно отражались в стенах, будто сделанных из горного хрусталя.
Гостям предлагалась жареная «баранина» с «картофелем», паштеты из «дичи», «телячьи» отбивные с «картофелем»-пай, «осетрина» в сухариках.
Город Надежды производил изысканный и богатый ассортимент питательных продуктов не только для собственных нужд, но и для отправки в голодающие районы мира. И все эти вкусные блюда можно было попробовать, оценить. Я не говорю уже о колбасах, сосисках и даже сырах, тоже освоенных нами.
Мама, подвижная и энергичная, как в былые далекие годы, вместе с Алешей, отпущенным для этого из Школы жизни и труда, помогали сервировать стол.
Но, прежде чем пригласить гостей к столу, мне привелось пройтись с ними по улицам города, по его скверам, мостам и набережным нашей речушки Ледушки, текущей из глубины Грота, который продолжал углубляться, а ледяной массив таять. Город Надежды рос!
Гости познакомились не только с домами и бытом жителей, но и с производством искусственной пищи.
На биофабрике Юрия Сергеевича, куда я с ними не пошла, их, оказывается, поразило, что биомасса, выросшая на нефтяных отходах, не похожа ни цветом, ни вкусом ни на какой нефтепродукт.
Встретив их у выхода с биофабрики и услышав, как лорд и сенатор обмениваются по этому поводу мнениями, я напомнила им, что коровы, питаясь травой, совсем не походят на растения. Генри Смит в шутку обозвал меня «великой обманщицей», поскольку я взялась показать им свой завод «вкусных блюд», где выпускались самые разнообразные имитированные блюда. Я уверила его, что вкус и питательность наших блюд будут продемонстрированы безо всякого обмана. Все смеялись.
С увлечением показывала я свое хозяйство.
— Вкус, — объясняла я, — к счастью, удается получить комбинацией всего четырех компонентов: поваренной соли (соленый!), глюкозы (сладкий!), лимонной кислоты (кислый!) и пиперина (горький!). Причем приходится иметь дело с миллионными долями этих веществ. Мы пользуемся интенсификаторами вкуса, незначительные добавки этих природных веществ усиливают вкусовые действия основных компонентов. Особенно известны такие интенсификаторы вкуса, как мононатриевая соль глютаминовой кислоты (в Японии ее ставят на стол вместе с поваренной солью), мильтол и другие. Добавление 15 миллионных долей мильтола позволяет на 15 процентов уменьшить содержание сахара. В шутку мы творим чудеса: можем добавкой определенных веществ сделать, например, сахар безвкусным, а лимон выдать за апельсин. Более того, обыкновенную горячую воду заставляем обрести вкус куриного бульона с характерной для него вязкостью. Правда, без всякой питательности. В питательных продуктах, которые мы производим, вкусовые качества придаются автоматическими дозаторами, которые управляются компьютерами. Люди только меняют в них заранее разработанные программы и заполняют емкости нужными веществами.
— А запах, запах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Да это не ад, а храм какой-то! — не удержался журналист. — И даже с идолами!..
На дне Грота среди естественных холмов, освобожденных от материкового льда, раскинулся город с улицами и бульварами, переходящими из зала в зал. Зелень трав и деревьев, цветная пестрота клумб, даже мостики, перекинутые через вьющуюся речушку, рожденную тающим в глубине Грота льдом, заставляли забыть о километровой ледяной толще над головой.
— Как же они здесь выросли? — удивился Смит деревьям.
— Точно так же, как до оледенения пышные тропические леса. Правда, теперешняя зелень завезена с других континентов, но, как видите, все прижилось, расцвело.
— В средние века я боялся бы за вас, мэм. Монахи уготовили бы вам костер за вашу черную магию. Но сейчас я переполнен восторгом! А из чего сделаны эти дома? Они хрустальные?
— Дома кажутся такими, потому что их ледяные стены облицованы прозрачными пластмассовыми плитами, внутри которых всегда струится холодильный раствор.
— Мои читатели заинтересуются: неужели там в шубах спят? Вы уж извините их.
Я рассмеялась:
— Напишите, что тут спят голышом. Электричество греет.
— И я должен уверить, что на стенах квартир нет потеков, на полу ручейков?
— Конечно. Ведь лед защищен изнутри от тепла охлаждающими панелями.
— Это как понять: греющие и охлаждающие панели соприкасаются?
— Совершенно верно. Энергия дает нам и тепло и холод.
— Единство противоположностей, как говорят у вас, марксистов.
— Я вижу, вы изучали философию!
— Вашу страну, мэм, которой не перестаю восхищаться.
— Как я рада вам, мистер Смит!
Я была тогда искренней! Но теперь стыжусь этих слов!
Журналист насторожился и даже положил руку на воображаемую кобуру:
— Что это, мэм? Атака?
Навстречу бежала толпа людей.
— Нет. Это всеобщая утренняя зарядка. Каждый житель города пробегает утром по два-три километра.
— Я знаю своих коллег-газетчиков, которые не преминули бы написать, что их гонят… как это сказать по-русски… нагайками.
— Они сами бегут. Скажите своим коллегам, что они делают это для собственного здоровья.
— И кто так придумал, мэм? Отменить автомобили, бегать… как в каменном веке, подобно нашим великолепным предкам!
Неторопливо бегущие люди поравнялись с нами, приветствуя гостей поднятием руки.
— Так рекомендовал японский доктор Танага, один из наших трех директоров. Он доказывает, что человек остался похожим на своего пращура, который состязался в беге с оленем, силой с медведем. И мы не изменимся коренным образом в ближайшие столетия. И чтобы быть здоровыми, надо двигаться. Потому жители города выбирают себе квартиры не вблизи работы, а вдали от нее. Право-право!
— Сюрприз за сюрпризом! Почему же?
— Помните Шуберта? «Движенье счастие мое, движенье!»
— Ну, мэм, всякого другого репортера вы бы уже убили своими сообщениями. Но я выживу, чтобы воспеть вашу сказку! Кстати, мэм, ваш первый муж и мой старый друг Джордж, кажется, здесь?
— Да. Юрий ведает биофабрикой. Думаю, вы увидитесь с ним на «пире надежды».
— О'кэй! Но почему «надежды»?
— Мы надеемся на торжество разума. Что человечество будет жить в грядущем, не уничтожая ни само себя, ни среду своего обитания, ни источников питания.
— О, я приду на пир с «надеждой», — отозвался журналист».
Глава четвертая. «ПИР НАДЕЖДЫ»
«Я сбилась с ног, готовясь к приему наших гостей из ООН.
Мы с Николаем Алексеевичем выбрали местом для «пира надежды» ледяной зал директората Города-лаборатории.
Стены самого большого помещения в Гроте словно еще раздвинулись. Это постарались Спартак с Остапом. «Синтез рациональности и озорства». Они так усовершенствовали освещение, что огни люстр многократно отражались в стенах, будто сделанных из горного хрусталя.
Гостям предлагалась жареная «баранина» с «картофелем», паштеты из «дичи», «телячьи» отбивные с «картофелем»-пай, «осетрина» в сухариках.
Город Надежды производил изысканный и богатый ассортимент питательных продуктов не только для собственных нужд, но и для отправки в голодающие районы мира. И все эти вкусные блюда можно было попробовать, оценить. Я не говорю уже о колбасах, сосисках и даже сырах, тоже освоенных нами.
Мама, подвижная и энергичная, как в былые далекие годы, вместе с Алешей, отпущенным для этого из Школы жизни и труда, помогали сервировать стол.
Но, прежде чем пригласить гостей к столу, мне привелось пройтись с ними по улицам города, по его скверам, мостам и набережным нашей речушки Ледушки, текущей из глубины Грота, который продолжал углубляться, а ледяной массив таять. Город Надежды рос!
Гости познакомились не только с домами и бытом жителей, но и с производством искусственной пищи.
На биофабрике Юрия Сергеевича, куда я с ними не пошла, их, оказывается, поразило, что биомасса, выросшая на нефтяных отходах, не похожа ни цветом, ни вкусом ни на какой нефтепродукт.
Встретив их у выхода с биофабрики и услышав, как лорд и сенатор обмениваются по этому поводу мнениями, я напомнила им, что коровы, питаясь травой, совсем не походят на растения. Генри Смит в шутку обозвал меня «великой обманщицей», поскольку я взялась показать им свой завод «вкусных блюд», где выпускались самые разнообразные имитированные блюда. Я уверила его, что вкус и питательность наших блюд будут продемонстрированы безо всякого обмана. Все смеялись.
С увлечением показывала я свое хозяйство.
— Вкус, — объясняла я, — к счастью, удается получить комбинацией всего четырех компонентов: поваренной соли (соленый!), глюкозы (сладкий!), лимонной кислоты (кислый!) и пиперина (горький!). Причем приходится иметь дело с миллионными долями этих веществ. Мы пользуемся интенсификаторами вкуса, незначительные добавки этих природных веществ усиливают вкусовые действия основных компонентов. Особенно известны такие интенсификаторы вкуса, как мононатриевая соль глютаминовой кислоты (в Японии ее ставят на стол вместе с поваренной солью), мильтол и другие. Добавление 15 миллионных долей мильтола позволяет на 15 процентов уменьшить содержание сахара. В шутку мы творим чудеса: можем добавкой определенных веществ сделать, например, сахар безвкусным, а лимон выдать за апельсин. Более того, обыкновенную горячую воду заставляем обрести вкус куриного бульона с характерной для него вязкостью. Правда, без всякой питательности. В питательных продуктах, которые мы производим, вкусовые качества придаются автоматическими дозаторами, которые управляются компьютерами. Люди только меняют в них заранее разработанные программы и заполняют емкости нужными веществами.
— А запах, запах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112