Норвежец буркнул:
— С вашего позволения, сэр, мы сели… на ледяной риф.
— Можно осмотреть повреждение?
— Иду туда. И если вас не утомит…
Мы спустились в кормовой трюм. Обдало сыростью и запахло рыбой, как в тральщике, на котором мне привелось побывать еще в Арктике.
Электрические лампочки тускло отражались в мутной воде, наполовину скрывавшей огромные, уложенные штабелями трубы.
Потом, не поднимаясь наверх, по ставшему сейчас крутым соединительному коридору прошли мимо затихшего машинного отделения. Под ногами по железным рифленым плитам струился ручеек. Было скользко.
В носовом трюме мокрые трубы образовали завал, преградивший нам путь. Впереди в электрическом свете поблескивала зеленоватая ледяная глыба. Подводный выступ айсберга, протаранив судно, вдвинулся в трюм, разбросал штабеля. К счастью, он закрыл собой пробоину, подобно кинжалу, оставленному в ране. Но вода все же проникала между льдом и рваными краями пробитого отверстия.
Идти стало совсем скользко и трудно. Я бы не пробрался дальше, если бы не помощь Спартака.
Остановились перед пробоиной. Она ужасала. А наш Остап глубокомысленно изрек:
— Сама льдина проткнула, сама заделала.
И не было в его словах никакой рисовки. Просто таков был парень. Норвежец не понял его, но пришел к тому же выводу. Он обернулся к сопровождавшему нас помощнику, худому и длинному моряку:
— Дать малый вперед. И так держать, чтобы не сползти с ледяного бивня.
— Есть, сэр, — отозвался моряк и исчез.
— Кэптен, — возможно более спокойно и твердо обратился я к капитану, — результат экспедиции зависит от этих труб. Без них остальным судам нечего делать в Антарктиде.
Капитан по-бычьи наклонил голову и тупо уставился на меня, будто впервые увидел.
— Трубы надо выгрузить на айсберг. Все до единой, — посоветовал я.
Моряк выпустил в меня клуб дыма и презрительно произнес:
— Нет портальных кранов, сэр. Мы не в доках, с вашего позволения.
— К нам летят вертолеты. Они и станут кранами.
Норвежец словно подавился дымом:
— Если вы согласитесь, сэр, я послал бы за врачом.
Я пропустил мимо ушей его учтивую грубость:
— Лучше за третьим штурманом. Он отвечает за грузы.
— Здесь не только трубы, если вы припомните. Кроме труб, еще и части зданий, в которых установили бы ваши трубы.
— Выгружать надо трубы, только трубы и все трубы, — настаивал я.
— Куда, сэр? В море?
— Нет. На подвернувшийся нам остров.
— Остров? — поразился капитан.
— Да. Ледяной остров. Чем айсберг не остров? Имеет достаточную для размещения труб поверхность и не тонет.
— Ах, айсберг! — понял наконец капитан и наморщил лоб.
Должно быть, привык капитан находить острова на географических картах, а не сталкиваться с ними, плавающими в открытом океане.
— Есть, сэр, — буркнул он и отправился отдавать приказания.
Вместе с ребятами поднялись мы следом за ним на крутую палубу.
Лесовоз слегка содрогался. Винты работали, надвигая его на ледяной бивень, как назвал выступ айсберга капитан. Судно словно цеплялось за врага, поразившего его.
Зазвучала разноязычная команда. Матросы оставили шлюпки и бросились к крышкам трюмных люков.
Загрохотали судовые лебедки.
К величайшему изумлению сидящих в шлюпках людей, лесовоз готовился к разгрузке.
Остап, завладев рупором, кричал на смеси всех известных и неизвестных ему языков:
— Айсберг!.. Джаб!.. Работа!.. Арбейте!.. Принимайте на ледяной горе труба. Аллее! О'кэй! Сакраменто! Доннер веттер! Чертова перечница!
Думаю, что он не смог бы объяснить, в чем смысл последнего ругательства. Впрочем, как и предыдущих».
Глава пятая. НА АЙСБЕРГЕ
«Я перебрался на айсберг в одной из шлюпок вместе с латиноамериканцами и негром Мбимба.
Склон айсберга напомнил мне покатую палубу лесовоза. Волны набегали на него, слизывая снег. Мокрый лед был скользким.
Шлюпку вытащили на снег, и его сразу затоптали.
Мигуэль и Педро стали махать снятыми с себя куртками, сигналя вертолету с первой партией труб, что готовы к их приему.
С вертолета заметили, и скоро первый штабель труб повис над нашими головами.
К кромке льда приставали другие шлюпки.
К гибнущему кораблю подлетел еще один вертолет. И, пока первый опускал на айсберг свой груз, второй вытаскивал очередной штабель из трюма.
Люди, недавно паниковавшие на тонущем корабле, теперь, чувствуя твердую почву под ногами, забыли о пронизывающем ветре, освобождали трубы от цепей, укладывали на снег и махали пилоту вертолета, крича на разных языках: «Вира!», «Майна!», «Даун!», «Ап!», «Унтер!», «Хох!»
Меня очень беспокоил ветер и крутая сторона айсберга, я настаивал, чтобы трубы клали вдоль ската. Но с этими людьми трудно было сладить. Они не признавали в столь невзрачной фигуре, как я, начальство и отмахивались от меня. Я слышал, как латиноамериканцы обменялись репликами, не подозревая, что я понимаю их.
— Ох уж эти боссы! — проворчал Мигуэль. — Не попался нам этот в Централь-парке. С ним бы мы справились.
Не знаю, что он имел в виду.
Педро резко оборвал его, опасливо глядя в мою сторону.
— А что мне! — отозвался Мигуэль. — У нас свобода слова. И все равно нас должны кормить, пока не доставят обратно. Никаких домов не будет! Тю-тю! Хлюп-хлюп! Нет крыш над головой.
— А дома под крышей нас с тобой никто кормить не станет, — напомнил Педро. — Да услышит меня пресвятая дева!
Грохот рухнувшего от резкого порыва ветра штабеля труб, положенных не так, как я требовал, заглушил голоса. Трубы будто нехотя покатились по склону. Снег замедлял движение, но ветер вражьей силой гнал их к воде.
Люди, отозвавшись на мой зов, бросились к трубам. А злобное, грохочущее железо, словно взбесившись, готово было сокрушить все на своем пути.
Но в нас проснулась злость против них, как у рыбаков, когда пойманные рыбы стремятся улизнуть в воду.
Не было здесь ни ломов, ни клиньев, ни другого инструмента. Нечего было вбить в лед или поставить на пути ожившего металла.
И тут случилось, казалось бы, невероятное. Щуплый, с виду трусливый Педро обогнал катящуюся трубу и бросился под нее. Притом не плашмя, а встав на четвереньки, чтобы через него трудно было перекатиться.
Не раз приходилось мне убеждаться, что хорошее пробуждается в людях в критическую минуту.
Труба придавила человека, казалось, расплющила его или вдавила в снег.
Педро истошно кричал.
Мы с Мигуэлем и Мбимбой бросились к нему. Негры из Кейптауна, недавно дравшиеся с ним на палубе, вытащили его и отнесли подальше.
Труба остановилась, другие трубы налетели на нее, громоздясь огромной кучей «хвороста», где каждую «хворостинку» вдвоем не обнимешь.
Я склонился над пострадавшим:
— Крепитесь, сеньор! Я сообщу командору о вашем подвиге и отправлю вас на вертолете в лазарет ледокола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112