Бесшумные лакеи в белых куртках с черными галстуками-бабочкой проносили подносы, ведра с замороженным шампанским, отодвигали стулья, разливали вино по бокалам и с артистическим изяществом раскладывали заказанные яства по тарелкам.
Столик для мистера Смита оказался в уютной нише, отделенной от зала стеклянной перегородкой с изображением богини, выходящей из пены.
Смит что-то шепнул метрдотелю, и тот понимающе кивнул.
Через несколько минут он так же проводил в нишу за стеклянной перегородкой напротив двух важных особ, в которых Юрий Сергеевич узнал выступавших сегодня на конференции ученых.
Метрдотель с видом полководца перед боем сам принимал заказ, а Мелхов и Смит каким-то чудом слышали каждое его слово. Впрочем, чудес здесь не было, если не считать извлеченный американцем из портфеля аппарат, установленный на столике. Очевидно, он улавливал колебания стеклянной перегородки в нише напротив, усиливал их и превращал в звуки.
— Бифштекс синьору? О сэр! — слышался голос метрдотеля. — У нас, как в Англии, процветает культ бифштексов, поверьте мне, джентльмены! Итальянская кухня — это для мелких туристов. Прикажете с кровью? Ничего не придает мясу такой естественности, как вкус крови. И соответственное вино. Вы разрешите по моему выбору?
— Ну, если мистеру Смайльсу бифштекс, то мне ростбиф, — вступил другой голос. — Только не засушите. И пожалуйста, не из мороженого мяса. А то у нас пока замороженное мясо доставят с чикагских боен в Нью-Йорк, оно теряет весь смак, некую свою неповторимую прелесть.
— О, как верно говорит синьор профессор! — восхитился метрдотель. — Я боюсь проронить хоть одно ваше слово!
— Вам в Риме такого не понять. Не так ли, Смайльс?
— Мне не хотелось бы, мистер Мирер, усомниться в этом, тем более что в Лондоне с мороженым мясом имеют мало дела.
— Вот видите! Кстати, Смайльс, ваша речь на конференции мне показалась впечатляющей. Цунами из человеческих тел! Здорово сказано!
— Мне очень приятно узнать это из столь авторитетных уст. Хотелось бы верить, что некоторые высказанные мной мысли пойдут на пользу человечеству.
— Чепуха, проф! Никто нас не послушает, не перестанет размножаться. Впрочем, как и вы сами. На нашу людскую братию узду не наденешь, как на католических священников.
— Я согрешил бы перед богом, если бы сказал, что не боюсь этого.
— Вот видите! А ростбиф здесь недурен. Должно быть, бойни у них рядом, под Римом. Мясо парное.
— Едва ли я ошибусь, если соглашусь с вами, поскольку вкус крови у бифштекса таков, словно пьешь ее у только что зарезанного теленка.
— Не пробовал, но доверяю вам. И всех этих доступных каждому свободному человеку удовольствий задумал лишить нас своим планом спасения человечества ученый-коммунист из России! Ха! Я не новичок. Знаю, что такое искусственная пища. У нас в Штатах ее делают из сои. Но… Из нефти! Всем! Простите! Тьфу!..
— Я тоже знаком с достижениями в этой области. Но мне кажется, что они нуждаются в основательной научной проверке.
— Проверка никогда в науке не мешает. Но стоит вдуматься в эту «белковую утопию», которая нам преподнесена. Что, если в самом деле маленькие лабораторные достижения распространить на весь мир? Это же «белковая бомба»!
— «Белковая бомба»? — изумился англичанин.
— Она много опаснее ядерной. Позвольте налить вам, проф? Отменный коньяк. Курите сигары. Гаванские. От контрабандистов. С этой Кубой никак не наладить иной торговли.
— Опаснее ядерной? Я следил за исканиями химиков, читал литературу, но такой поворот мысли для меня полная неожиданность. Вы заинтриговали меня, сэр.
— Интриги, именно интриги! Вы правильно вспомнили это слово. Мы с вами образованные люди и должны видеть дальше собственного носа. Если из лаборатории выпускают джинна и он распространяет свое влияние по всему миру, то… Разве это не дьявольский план подрыва мировой экономики?
— Вы так думаете?
— Я экономист. И прихожу к научному выводу. Я не химик. Я не обязан знать, как они это делают. Но я анализирую социальные явления и знаю, к чему это приведет! Они не остановятся перед тем, чтобы лишить нас рычагов стабилизации и гуманизма.
— Вы имеете в виду экспортируемое США, Канадой и Австралией зерно?
— Еще по одной! У нас с вами общие идеалы. Всякой лошади нужна узда. В наше время в глобальном масштабе такой уздой была пшеница. А он хочет пустить по миру всех фермеров Американского континента, разводя в своих чертовых колбах нефтяные выродки. И ему потребуется, как он сказал, для того чтобы накормить весь мир, всего пятьдесят тысяч тонн нефти! Смехотворная цифра! В морях танкеры больше разливают при перевозках. А теперь найден способ превращать нефть в белки! Это ли не «белковая бомба»?
— Мне не хотелось бы выглядеть ретроградом, но я предвижу возражения медиков. Что порождено нефтью — канцерогенно.
— Здорово сказано, старина! Привить всему человечеству рак, и оно вымрет. О'кэй! Вот вам и решение демографической проблемы! Но мы встанем ему поперек дороги, не так ли, проф?
— Возможно, ему и удастся ввести в заблуждение кое-кого, но мне кажется, не тех, кто тверд в своих убеждениях, кто привержен вековым традициям.
— Мы хорошо пообедали, приятель! Выпьем последнюю рюмку за процветание человечества.
И маститые ученые, грозившие миру гибелью, очевидно, выпили теперь за его процветание.
— Ну, мистер Мелхов, — прошептал Генри Смит, вставая из-за стола и одергивая свой клетчатый костюм. — Нам не просто повезло, когда мы слушали папу римского. Считайте, что сейчас мы, как репортеры, вытащили выигрышный билет. И я покажу вам, как надо получать по нему. Аппарат я оставляю, и вы все услышите, пейте кофе. И было бы неплохо кое-что записать. Потом сочтемся.
И он решительно направился через зал к столику двух профессоров, скрытому за стеклянной перегородкой, напоминающей витраж.
Мелхов растерялся, не зная, как вести себя. Хотел было демонстративно уйти, но, поразмыслив, остался на месте. Заказал кофе.
— Это у вас здорово получилось, джентльмены! С «белковой бомбой», — услышал Мелхов голос Смита. — Будь я проклят, здорово получилось. Наш почтенный шеф-редактор запоет псалмы от восхищения. Он высоко блюдет мораль и набил руку на поисках коммунистических «бомб» всякого рода. Мы с вами поладим, о'кэй?
— Простите, сэр. Возможно, я ошибусь, но мне кажется, что ни я, ни мой глубокоуважаемый коллега профессор Мирер не беседовали с вами ни о каких «белковых бомбах». Мы впервые видим вас.
— Зато я не впервые! Я знаю, на кого смотреть, не правда ли? Да, мне вы пока о «белковой бомбе» не говорили, но… разве вы ничего не говорили о ней? — с хитрецой спросил Смит.
— Как мне кажется, вы не могли нас слышать.
— Пустое, проф!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Столик для мистера Смита оказался в уютной нише, отделенной от зала стеклянной перегородкой с изображением богини, выходящей из пены.
Смит что-то шепнул метрдотелю, и тот понимающе кивнул.
Через несколько минут он так же проводил в нишу за стеклянной перегородкой напротив двух важных особ, в которых Юрий Сергеевич узнал выступавших сегодня на конференции ученых.
Метрдотель с видом полководца перед боем сам принимал заказ, а Мелхов и Смит каким-то чудом слышали каждое его слово. Впрочем, чудес здесь не было, если не считать извлеченный американцем из портфеля аппарат, установленный на столике. Очевидно, он улавливал колебания стеклянной перегородки в нише напротив, усиливал их и превращал в звуки.
— Бифштекс синьору? О сэр! — слышался голос метрдотеля. — У нас, как в Англии, процветает культ бифштексов, поверьте мне, джентльмены! Итальянская кухня — это для мелких туристов. Прикажете с кровью? Ничего не придает мясу такой естественности, как вкус крови. И соответственное вино. Вы разрешите по моему выбору?
— Ну, если мистеру Смайльсу бифштекс, то мне ростбиф, — вступил другой голос. — Только не засушите. И пожалуйста, не из мороженого мяса. А то у нас пока замороженное мясо доставят с чикагских боен в Нью-Йорк, оно теряет весь смак, некую свою неповторимую прелесть.
— О, как верно говорит синьор профессор! — восхитился метрдотель. — Я боюсь проронить хоть одно ваше слово!
— Вам в Риме такого не понять. Не так ли, Смайльс?
— Мне не хотелось бы, мистер Мирер, усомниться в этом, тем более что в Лондоне с мороженым мясом имеют мало дела.
— Вот видите! Кстати, Смайльс, ваша речь на конференции мне показалась впечатляющей. Цунами из человеческих тел! Здорово сказано!
— Мне очень приятно узнать это из столь авторитетных уст. Хотелось бы верить, что некоторые высказанные мной мысли пойдут на пользу человечеству.
— Чепуха, проф! Никто нас не послушает, не перестанет размножаться. Впрочем, как и вы сами. На нашу людскую братию узду не наденешь, как на католических священников.
— Я согрешил бы перед богом, если бы сказал, что не боюсь этого.
— Вот видите! А ростбиф здесь недурен. Должно быть, бойни у них рядом, под Римом. Мясо парное.
— Едва ли я ошибусь, если соглашусь с вами, поскольку вкус крови у бифштекса таков, словно пьешь ее у только что зарезанного теленка.
— Не пробовал, но доверяю вам. И всех этих доступных каждому свободному человеку удовольствий задумал лишить нас своим планом спасения человечества ученый-коммунист из России! Ха! Я не новичок. Знаю, что такое искусственная пища. У нас в Штатах ее делают из сои. Но… Из нефти! Всем! Простите! Тьфу!..
— Я тоже знаком с достижениями в этой области. Но мне кажется, что они нуждаются в основательной научной проверке.
— Проверка никогда в науке не мешает. Но стоит вдуматься в эту «белковую утопию», которая нам преподнесена. Что, если в самом деле маленькие лабораторные достижения распространить на весь мир? Это же «белковая бомба»!
— «Белковая бомба»? — изумился англичанин.
— Она много опаснее ядерной. Позвольте налить вам, проф? Отменный коньяк. Курите сигары. Гаванские. От контрабандистов. С этой Кубой никак не наладить иной торговли.
— Опаснее ядерной? Я следил за исканиями химиков, читал литературу, но такой поворот мысли для меня полная неожиданность. Вы заинтриговали меня, сэр.
— Интриги, именно интриги! Вы правильно вспомнили это слово. Мы с вами образованные люди и должны видеть дальше собственного носа. Если из лаборатории выпускают джинна и он распространяет свое влияние по всему миру, то… Разве это не дьявольский план подрыва мировой экономики?
— Вы так думаете?
— Я экономист. И прихожу к научному выводу. Я не химик. Я не обязан знать, как они это делают. Но я анализирую социальные явления и знаю, к чему это приведет! Они не остановятся перед тем, чтобы лишить нас рычагов стабилизации и гуманизма.
— Вы имеете в виду экспортируемое США, Канадой и Австралией зерно?
— Еще по одной! У нас с вами общие идеалы. Всякой лошади нужна узда. В наше время в глобальном масштабе такой уздой была пшеница. А он хочет пустить по миру всех фермеров Американского континента, разводя в своих чертовых колбах нефтяные выродки. И ему потребуется, как он сказал, для того чтобы накормить весь мир, всего пятьдесят тысяч тонн нефти! Смехотворная цифра! В морях танкеры больше разливают при перевозках. А теперь найден способ превращать нефть в белки! Это ли не «белковая бомба»?
— Мне не хотелось бы выглядеть ретроградом, но я предвижу возражения медиков. Что порождено нефтью — канцерогенно.
— Здорово сказано, старина! Привить всему человечеству рак, и оно вымрет. О'кэй! Вот вам и решение демографической проблемы! Но мы встанем ему поперек дороги, не так ли, проф?
— Возможно, ему и удастся ввести в заблуждение кое-кого, но мне кажется, не тех, кто тверд в своих убеждениях, кто привержен вековым традициям.
— Мы хорошо пообедали, приятель! Выпьем последнюю рюмку за процветание человечества.
И маститые ученые, грозившие миру гибелью, очевидно, выпили теперь за его процветание.
— Ну, мистер Мелхов, — прошептал Генри Смит, вставая из-за стола и одергивая свой клетчатый костюм. — Нам не просто повезло, когда мы слушали папу римского. Считайте, что сейчас мы, как репортеры, вытащили выигрышный билет. И я покажу вам, как надо получать по нему. Аппарат я оставляю, и вы все услышите, пейте кофе. И было бы неплохо кое-что записать. Потом сочтемся.
И он решительно направился через зал к столику двух профессоров, скрытому за стеклянной перегородкой, напоминающей витраж.
Мелхов растерялся, не зная, как вести себя. Хотел было демонстративно уйти, но, поразмыслив, остался на месте. Заказал кофе.
— Это у вас здорово получилось, джентльмены! С «белковой бомбой», — услышал Мелхов голос Смита. — Будь я проклят, здорово получилось. Наш почтенный шеф-редактор запоет псалмы от восхищения. Он высоко блюдет мораль и набил руку на поисках коммунистических «бомб» всякого рода. Мы с вами поладим, о'кэй?
— Простите, сэр. Возможно, я ошибусь, но мне кажется, что ни я, ни мой глубокоуважаемый коллега профессор Мирер не беседовали с вами ни о каких «белковых бомбах». Мы впервые видим вас.
— Зато я не впервые! Я знаю, на кого смотреть, не правда ли? Да, мне вы пока о «белковой бомбе» не говорили, но… разве вы ничего не говорили о ней? — с хитрецой спросил Смит.
— Как мне кажется, вы не могли нас слышать.
— Пустое, проф!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112