Вместе с Эндри она много ездила по близлежащим графствам, рассматривая различные достопримечательности, и ей вовсе не казалось странным, что ее родные места показывает ей иностранец. С ним она впервые побывала в Ньюкасле, огромном шумном городе, полном увеселительных заведений и памятников архитектуры. Особенно ей понравились концертный зал и театр – впервые за всю свою жизнь Кэти побывала в театре и посмотрела пьесу. В Шилдсе сейчас тоже строился театр, но его откроют еще не скоро.
До этой поездки она уже знала кое-что об истории Ньюкасла. Знала, например, что это самый крупный и богатый город во всем графстве, который полностью завладел рекой Тайн и наживается на том, что взимает пошлину с других городов за право пользования рекой. Ньюкасл был хозяином, а другие города графства были его послушными слугами. Только Шилдс не хотел быть слугой Ньюкасла; жители Шилдса плевались, только заслышав название этого города, что было, впрочем, вполне понятно: правила, введенные Ньюкаслом на реке, затрудняли судоходство, и судам из Шилдса приходилось во время каждого рейса останавливаться в порту Ньюкасла, чтобы отметиться и заплатить пошлину. Жители Шилдса, в особенности мужчины, ненавидели жителей Ньюкасла. Однако их городу удалось отвоевать себе кое-какие права – в прошлом августе, после долгих боев и споров, Шилдс, наконец, получил разрешение иметь свой собственный порт. Эндри говорил, что это значительный шаг вперед.
Жизнь Эндри была теперь тесно связана с рекой Тайн. В начале зимы он оставил норвежскую компанию и подписал контракт с англичанами – не с Палмерами, как он рассчитывал, поскольку у них на данный момент не оказалось вакантных мест, а с маленькой фирмой, чьи суда плавали в Харвич и в Лондон. К сожалению, это были парусные суда, а не пароходы, поэтому возвращение Эндри зависело, как и прежде, от ветра и от погодных условий.
В следующий его приезд, если он задержится в городе на достаточно долгий срок, они наметили съездить с ночевкой в Алнвик-Кэстл. Он любил показывать ей интересные места. Он даже сказал, что как-нибудь свозит ее во Францию… О, Эндри был самым настоящим чудом! Он был так добр с ней, так нежен и заботлив! При мысли о его доброте, в особенности о его доброте по отношению к Лиззи, глаза Кэти наполнились слезами. Даже ее отец и мать не обращались с Лиззи так, как обращался с ней он. В один из своих рейсов он привез Лиззи куклу. Большую дорогую куклу, одетую в элегантное платье из алого шелка с зеленой отделкой. Кэти поначалу подумала, что это бесполезный подарок и что Лиззи даже не обратит внимания на куклу – она и в детстве не была приучена к игрушкам, ее интересовала только еда. Но Кэти ошиблась. Лиззи, правда, прореагировала на куклу не сразу. Целый день кукла пролежала незамеченной в ее постели, но потом случилась странная вещь: Лиззи вдруг ни с того ни с сего прониклась к ней поистине материнской любовью. Теперь она не расставалась с куклой ни на минуту и нянчила ее, как ребенка. А еще Эндри позаботился о том, чтобы всякий раз, когда они уходят из дома, кто-то оставался с Лиззи. Ему была неприятна мысль, что Лиззи приходится связывать. Он рассказывал, что однажды во время плавания ему пришлось приковать цепями к палубе обезумевшего матроса, и это потрясло его до глубины души. Поэтому он щедро платил Мэгги Проктор за то, что она приходила присмотреть за Лиззи в их отсутствие. Правда, однажды он рассердился на Мэгги, которая напилась до такого состояния, что была не в силах даже подняться по лестнице, а потому не пришла, когда ее об этом попросили. Мэгги вообще была ужасной пьяницей.
Этот период счастья и гармонии в жизни Кэти подошел к концу именно по вине Мэгги, в ту ночь, когда Мэгги внезапно явилась к ней вместе со своими гостями…
В последнее время Мэгги взяла за привычку приходить к Кэти пообедать всякий раз, как только начинала испытывать денежные затруднения, – а такое случалось, когда в порту стояло мало суден, точнее, мало суден с белыми командами, потому что, говорила Мэгги, она бы умерла с голоду, но не позволила бы негру или арабу прикоснуться к себе. Поначалу Кэти раздражали визиты соседки, поскольку Мэгги, в силу вполне понятных причин, была ей несимпатична. Но со временем она научилась воспринимать Мэгги такою, какая она есть. Мэгги по натуре вовсе не была злой или дурной, она была всего лишь самой обыкновенной портовой шлюхой. Иногда Кэти даже поощряла визиты Мэгги, так как была рада, что есть с кем поболтать и посмеяться в те долгие вечера, когда Эндри не было рядом. Разумеется, Мэгги навешала Кэти, только когда Эндри был в плавании. В определенном смысле Мэгги можно было назвать тактичной: она понимала, что была бы здесь лишней, когда капитан дома, и во время его приездов даже не приближалась к их двери.
Регулярные визиты капитана завоевали Кэти уважение не только жильцов их дома, но и всей Крэйн-стрит. В глазах этих людей она принадлежала к более высокому классу, нежели другие женщины на их улице, потому что не гуляла с кем попало, а имела постоянного сожителя, к тому же не простого матроса, а капитана, который содержал ее и заботился о ней, как о жене.
Кэти, впрочем, не задумывалась о том, пользуется ли она уважением у своих соседей. Ей было достаточно того, что люди не отворачиваются, когда встречают ее в подъезде или на улице, и не говорят ей грубостей. А главное, никто не выливает ей на голову помоев, – эта позорная участь неоднократно постигала Мэгги Проктор и Джинни Вильсон. В доме на противоположной стороне улицы жили почтенные матроны, которые терпеть не могли проституток и специально дежурили возле окна, чтобы опорожнить ведро с помоями на голову проходящей шлюхи. Кэти скорее предпочла бы умереть, чем пережить такой позор, – если б с ней поступили подобным образом, к ней бы навсегда прилип ярлык шлюхи, а этого она бы не вынесла. А поскольку людей судят по их друзьям, Кэти, хоть и охотно принимала Мэгги у себя дома, ни за что бы не показалась на улице вместе с ней.
В этот вечер Кэти сидела возле камина с шитьем. Она, можно сказать, роскошествовала – зажгла целых две свечи. Она решила не экономить на свечах, потому что при тусклом освещении ей бы пришлось напрягать глаза, а она не хотела, чтобы Эндри, приехав, увидел ее с покрасневшими глазами. Недавно она обнаружила маленький магазинчик, где торговали хорошими подержанными платьями; теперь она покупала свои наряды там и собственноручно совершенствовала их.
Кэти на минуту оторвалась от шитья и, вытянув ноги на каминной решетке, посмотрела на часы, стоящие на камине. Эти часы были подарком Эндри – раньше в доме не было часов и, чтобы сориентироваться во времени, ей приходилось полагаться на солнце или на пушечный залп, который каждый день ровно в час доносился с холма по ту сторону реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
До этой поездки она уже знала кое-что об истории Ньюкасла. Знала, например, что это самый крупный и богатый город во всем графстве, который полностью завладел рекой Тайн и наживается на том, что взимает пошлину с других городов за право пользования рекой. Ньюкасл был хозяином, а другие города графства были его послушными слугами. Только Шилдс не хотел быть слугой Ньюкасла; жители Шилдса плевались, только заслышав название этого города, что было, впрочем, вполне понятно: правила, введенные Ньюкаслом на реке, затрудняли судоходство, и судам из Шилдса приходилось во время каждого рейса останавливаться в порту Ньюкасла, чтобы отметиться и заплатить пошлину. Жители Шилдса, в особенности мужчины, ненавидели жителей Ньюкасла. Однако их городу удалось отвоевать себе кое-какие права – в прошлом августе, после долгих боев и споров, Шилдс, наконец, получил разрешение иметь свой собственный порт. Эндри говорил, что это значительный шаг вперед.
Жизнь Эндри была теперь тесно связана с рекой Тайн. В начале зимы он оставил норвежскую компанию и подписал контракт с англичанами – не с Палмерами, как он рассчитывал, поскольку у них на данный момент не оказалось вакантных мест, а с маленькой фирмой, чьи суда плавали в Харвич и в Лондон. К сожалению, это были парусные суда, а не пароходы, поэтому возвращение Эндри зависело, как и прежде, от ветра и от погодных условий.
В следующий его приезд, если он задержится в городе на достаточно долгий срок, они наметили съездить с ночевкой в Алнвик-Кэстл. Он любил показывать ей интересные места. Он даже сказал, что как-нибудь свозит ее во Францию… О, Эндри был самым настоящим чудом! Он был так добр с ней, так нежен и заботлив! При мысли о его доброте, в особенности о его доброте по отношению к Лиззи, глаза Кэти наполнились слезами. Даже ее отец и мать не обращались с Лиззи так, как обращался с ней он. В один из своих рейсов он привез Лиззи куклу. Большую дорогую куклу, одетую в элегантное платье из алого шелка с зеленой отделкой. Кэти поначалу подумала, что это бесполезный подарок и что Лиззи даже не обратит внимания на куклу – она и в детстве не была приучена к игрушкам, ее интересовала только еда. Но Кэти ошиблась. Лиззи, правда, прореагировала на куклу не сразу. Целый день кукла пролежала незамеченной в ее постели, но потом случилась странная вещь: Лиззи вдруг ни с того ни с сего прониклась к ней поистине материнской любовью. Теперь она не расставалась с куклой ни на минуту и нянчила ее, как ребенка. А еще Эндри позаботился о том, чтобы всякий раз, когда они уходят из дома, кто-то оставался с Лиззи. Ему была неприятна мысль, что Лиззи приходится связывать. Он рассказывал, что однажды во время плавания ему пришлось приковать цепями к палубе обезумевшего матроса, и это потрясло его до глубины души. Поэтому он щедро платил Мэгги Проктор за то, что она приходила присмотреть за Лиззи в их отсутствие. Правда, однажды он рассердился на Мэгги, которая напилась до такого состояния, что была не в силах даже подняться по лестнице, а потому не пришла, когда ее об этом попросили. Мэгги вообще была ужасной пьяницей.
Этот период счастья и гармонии в жизни Кэти подошел к концу именно по вине Мэгги, в ту ночь, когда Мэгги внезапно явилась к ней вместе со своими гостями…
В последнее время Мэгги взяла за привычку приходить к Кэти пообедать всякий раз, как только начинала испытывать денежные затруднения, – а такое случалось, когда в порту стояло мало суден, точнее, мало суден с белыми командами, потому что, говорила Мэгги, она бы умерла с голоду, но не позволила бы негру или арабу прикоснуться к себе. Поначалу Кэти раздражали визиты соседки, поскольку Мэгги, в силу вполне понятных причин, была ей несимпатична. Но со временем она научилась воспринимать Мэгги такою, какая она есть. Мэгги по натуре вовсе не была злой или дурной, она была всего лишь самой обыкновенной портовой шлюхой. Иногда Кэти даже поощряла визиты Мэгги, так как была рада, что есть с кем поболтать и посмеяться в те долгие вечера, когда Эндри не было рядом. Разумеется, Мэгги навешала Кэти, только когда Эндри был в плавании. В определенном смысле Мэгги можно было назвать тактичной: она понимала, что была бы здесь лишней, когда капитан дома, и во время его приездов даже не приближалась к их двери.
Регулярные визиты капитана завоевали Кэти уважение не только жильцов их дома, но и всей Крэйн-стрит. В глазах этих людей она принадлежала к более высокому классу, нежели другие женщины на их улице, потому что не гуляла с кем попало, а имела постоянного сожителя, к тому же не простого матроса, а капитана, который содержал ее и заботился о ней, как о жене.
Кэти, впрочем, не задумывалась о том, пользуется ли она уважением у своих соседей. Ей было достаточно того, что люди не отворачиваются, когда встречают ее в подъезде или на улице, и не говорят ей грубостей. А главное, никто не выливает ей на голову помоев, – эта позорная участь неоднократно постигала Мэгги Проктор и Джинни Вильсон. В доме на противоположной стороне улицы жили почтенные матроны, которые терпеть не могли проституток и специально дежурили возле окна, чтобы опорожнить ведро с помоями на голову проходящей шлюхи. Кэти скорее предпочла бы умереть, чем пережить такой позор, – если б с ней поступили подобным образом, к ней бы навсегда прилип ярлык шлюхи, а этого она бы не вынесла. А поскольку людей судят по их друзьям, Кэти, хоть и охотно принимала Мэгги у себя дома, ни за что бы не показалась на улице вместе с ней.
В этот вечер Кэти сидела возле камина с шитьем. Она, можно сказать, роскошествовала – зажгла целых две свечи. Она решила не экономить на свечах, потому что при тусклом освещении ей бы пришлось напрягать глаза, а она не хотела, чтобы Эндри, приехав, увидел ее с покрасневшими глазами. Недавно она обнаружила маленький магазинчик, где торговали хорошими подержанными платьями; теперь она покупала свои наряды там и собственноручно совершенствовала их.
Кэти на минуту оторвалась от шитья и, вытянув ноги на каминной решетке, посмотрела на часы, стоящие на камине. Эти часы были подарком Эндри – раньше в доме не было часов и, чтобы сориентироваться во времени, ей приходилось полагаться на солнце или на пушечный залп, который каждый день ровно в час доносился с холма по ту сторону реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96