Кисеи ткнула ее в бок, заставляя обратить внимание на гостей.
— Видела Майкла и Саймона? — спросила она. — Они даже не обратили никакого внимания друга на друга. Надо же настолько не разбираться в мужчинах! А ведь оба очень сильно выделяются из толпы.
Действительно, огромный бритоголовый Саймон, самый заметный мужчина из гостей, казалось, поговорил уже с каждым, кроме Майкла. А за тем весь вечер, как тень, следовал Дэймон.
— Саймон и Майкл так хороши, — продолжала Кисеи, — что у меня невероятное искушение их свести. Ну просто нет никаких сил удержаться. — Ее глаза блестели.
— Это не наше дело, — покачала головой Флер.
— Ты абсолютно права.
— Майкл не вмешивается в мок) личную жизнь, и я тоже не собираюсь.
— Какая хорошая сестра.
Дэймон что-то сказал Майклу, и тот засмеялся. Флер наклонилась к уху Кисеи:
— А как насчет интимного ужина?
— С восторгом. Да, а разве ты не говорила мне, что пригласила Чарли Кинкэннона? Или мне показалось? — Кисеи пыталась говорить небрежным тоном, но Флер невозможно было обмануть.
— Ага.
— Ну и как? Ты думаешь, он собирается прийти?
— Даже не знаю. Хочешь, спрошу Уилла?
— Да не надо, мне это не так уж важно.
— Неужели?
Кисеи пожала плечами.
— Я думаю, он или гомик, или что-то у него не в порядке…
Флер подняла бровь. Кисеи прекрасно известно, что Чарли Кинкэннон никакой не гомик. Что за игру затеяла ее подруга сама с собой?
— Я слышала, что он встречается с Кристи Бринкли, — небрежно бросила Флер. Конечно, нехорошо так поступать с Лучшей подругой, но это случай особенный. Цель оправдывает средства. Чарли Кинкэннон слишком здорово подходит Кисеи, не важно, понимает это ее подруга или нет.
— Кристи Бринкли! Да она же на целый фут выше его!
— За ученым фасадом Чарли Кинкэннона скрывается весьма самоуверенный мужчина, дорогая. Не думаю, что его когда-нибудь беспокоила собственная внешность.
— О Боже, я лично никогда не считала Кристи привлекательной, — хмыкнула Кисеи.
Флер, совершенно серьезно глядя на подругу, кивнула:
— Страшна как черт.
— Ты думаешь, я это заслужила, да?
— Да, Божья кара, Магнолия.
Кисеи старательно придумывала, что бы поязвительнее выпалить в ответ, но в этот момент Уилл помахал Флер, приглашая подойти к репортерам. Она быстро обняла Кисеи и отправилась позировать перед камерами, отвечать на вопросы об агентстве и о грядущей выставке работ Майкла. Закончив, она направилась к подруге, но вдруг за спиной раздался мужской голос. Это был голос Шона Хауэлла.
— Привет, великолепная! — Он наклонился к ней, но коснулся не щеки, а поцеловал прямо в губы. Флер ощутила, как его язык прижался к ее нижней губе, прежде чем она успела отпрянуть. — Ты не против, что к тебе ввалились двое неприглашенных?
— Слишком поздно быть против. — Флер снова заметила, как сильно не подходит Шону лицо мальчика-подростка: ни сейчас, в двадцать девять лет, ни раньше, в двадцать два. Она слышала, что он, как ни старался, не сумел сделать карьеру. Шон задолжал Главному налоговому управлению четверть миллиона долларов и постоянно искал работу.
— Эй, это же настоящий бизнес, да? — Он водил рукой по ее спине, как парнишка-старшеклассник, желающий проверить, есть ли на девочке лифчик. — Я слышал, ты подбираешь клиентов, а мне как раз нужен новый агент. Может, сговоримся?
— Не думаю. — Флер уже хотела отправиться дальше, пройти мимо него, как вдруг до нее дошел смысл сказанных им слов. — Слушай, Шон, ты говорил о паре вторгшихся без приглашения. А еще-то кто? — Задавая вопрос, она уже со страхом догадалась, об ответе, но всем сердцем надеялась на; ошибку.
Господи, как ей сейчас хотелось ошибиться!
— У тебя в офисе сидит Белинда. Она попросила меня сказать, что ждет тебя.
Только не сегодня, подумала Флер. Хватит на сегодня! Внезапно ей захотелось убежать с собственного праздника. Но разве она могла поддаться подобной слабости?
Белинда стояла спиной к двери, рассматривая литографию Луизы Невельсон, которую Флер купила на доход, полученный от продажи палладия в марте. Стоило Флер увидеть аккуратную прямую спину матери, как слезы обожгли глаза, а острая тоска пронзила сердце. Она вспомнила, как бросалась в объятия Белинды, появлявшейся перед воротами монастыря, как утыкалась лицом в теплый изгиб ее шеи. Белинда была защитницей от монахинь, она говорила, что Флер самый замечательный в мире ребенок…
— Извини, детка, — тихо сказала Белинда, продолжая глядеть на литографию Невельсон. — Я понимаю, ты не хотела меня видеть на своем празднике.
Флер быстро выдвинула кресло и села за стол, желая защититься от нахлынувших болезненных чувств, которые принуждали ее кинуться через комнату и обнять ту, которая когда-то заботилась о ней больше всех на свете.
— Зачем ты пришла?
Белинда повернулась.
— Я пыталась заставить себя не приходить. Удержаться и не приходить.
Мать была в голубоватом костюме, украшенном белой норкой, в атласных туфельках на французском каблучке с бледно-голубыми ленточками, завязанными вокруг щиколоток. Туфли слишком молодежные для женщины сорока пяти лет, но на Белинде они выглядели прекрасно.
— С того вечера в галерее Орлани, когда я увидела розы, я пыталась держаться подальше от тебя, дорогая, но ничего не могла поделать с собой.
— Что эти розы означают, Белинда? Что они такое для тебя?
Белинда повозилась с замочком на вечерней сумочке, открыла ее и достала сигарету.
— Не надо было разбивать тот «роял», — выдохнула мать, вынимая золотую зажигалку и неуверенными пальцами высекая огонь. — Алексей люто возненавидел тебя.
— Ну и что? — Флер посмотрела в стол, кляня себя за дрожь в голосе. — Он ведь не мой отец.
В комнате воцарилось молчание.
— Я хотела тебе рассказать, — тихо проговорила Белинда. — О, Флер, сколько раз я собиралась открыть тебе правду о твоем настоящем отце. — Уставившись невидящим взглядом в одну точку, Белинда продолжила:
— Мы жили с ним вместе три месяца в «Саду Аллаха». Эррол Флинн был величайшей звездой, Флер. Негаснущей звездой. Он бессмертный. Как ты на него похожа.
Флер стукнула ладонью по крышке стола.
— Как ты могла лгать! Все эти годы! Почему ты не сказала мне правду, а вместо этого заставляла мучиться вопросом: почему отец отослал меня из дома, почему я ему не нужна?
— Я не хотела причинить тебе боль, детка.
— Причинить боль? Да твоя ложь гораздо больнее правды. Я постоянно думала, что сама виновата, если Алексей изгнал меня из семьи. Неужели ты не понимаешь?
— Но, детка, если бы я сказала правду, ты возненавидела бы меня.
Мать казалась хрупкой и беспомощной, у Флер не было сил смотреть на нее. Она встала из кресла, с трудом пытаясь овладеть собой.
— Объясни мне про розы. Скажи, зачем Алексей послал тебя ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124