Быстрые пальцы расстегнули лифчик спереди и сдвинули чашечки.
Где-то в глубине сознания билась мысль, что все происходит не так, но когда Флер ощутила его руки под свитером, а потом на голой груди, она не могла ни о чем думать, лишь наслаждалась горячей волной, разлившейся по телу. Он прижал ее плечи к спинке кресла так, что ее нагие груди вздернулись, и принялся пощипывать и ласкать соски. Наклонившись, он ухватил губами мочку уха, потом прижался ртом к шее Флер. Конечно, Джейк Коранда был мастером соблазнения, он переходил от одной эротической зоны к другой, словно действовал по сексуальному учебнику.
Вдруг Флер поняла, что ее покупают.
— Нет! — Оттолкнув руки Джейка, она вскочила с кресла, одернула свитер, а когда повернулась к нему, в глазах стояли слезы. — Ты настоящий ублюдок, Коранда. Ты знаешь это? Настоящий ублюдок!
Чистейший! На все двадцать четыре карата! Неужели ты этим собираешься заткнуть мне рот?
Джейк стоял, уставившись в одну точку поверх ее головы.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Черта с два не знаешь! — Она была в ярости на него и на себя за то, что так легко сдалась.
Его рука снова вцепилась в ее руку и потащила к двери.
— Ты злоупотребила моим гостеприимством, детка, теперь проваливай.
— Не прикасайся ко мне! — Флер пыталась вырваться, но он держал ее слишком крепко, взгляд был холодным и враждебным. — Круг замкнулся. Не так ли? Ты так долго играл своего героя, что он овладел тобой. Неужели ты не понимаешь, Коранда, что все хорошее в тебе съедено им? Ты не можешь больше писать пьесы! Я заметила, ты даже не можешь больше делать свои вшивые фильмы.
— Заткнись! — Он взялся за ручку двери.
— Ах какой суровый. Ах какой суровый господин. — Флер разочарованно отвернулась и ударила его в бок.
Он отпустил ее руку. От удивления, догадалась Флер, а не от боли. Воспользовавшись секундной победой, она кинулась обратно в кресло, положила трясущиеся руки на клавиши машинки. Пальцы так дрожали, что едва слушались ее.
— Действие первое, сцена первая, черт бы тебя побрал!
— Ты сумасшедшая! — заорал Джейк. — Ты спятила!
— Давай, ты ведь знаешь, о чем пьеса! Давай начнем.
— Это не пьеса! — Он внезапно навис над ней, лицо исказилось такой яростью, что она поморщилась. — Это книга! — воскликнул он. — Я должен написать книгу! Книгу о Вьетнаме.
Она глубоко вдохнула и покачала головой.
— Военная книга. Как раз во вкусе твоего героя. Да? — Голос ее стал совершенно спокойным.
— Но какая же ты все-таки сучка. Ты ведь ни черта в этом не смыслишь.
Боль, прозвучавшая в его голосе, ударила ее, как пощечина.
Флер стало стыдно. Неожиданно потянувшись, она ласково положила руку на его пальцы.
— Извини, ты прав. Я ничего в этом не смыслю. Объясни.
Он отдернул руку.
— Ты не была там и никогда не поймешь.
— Но ты один из лучших писателей в стране. Сделай так, чтобы я поняла.
Он молча повернулся к ней спиной, в мансарде повисла звенящая тишина. Только далекий звук полицейской сирены и шум проезжавшего мимо грузовика напоминали о том, что оба еще живы.
— Невозможно… — проговорил он словно самому себе. — Ты в каждом должен видеть врага.
Он говорил спокойным голосом, владел собой, но казалось, он сейчас не здесь, а где-то очень далеко.
Джейк повернулся и посмотрел на Флер, словно желая убедиться, что до нее дошло. Она легонько кивнула и снова положила пальцы на клавиши.
— Ты идешь на рисовую плантацию, — продолжал он. — Видишь двух малышей, четырех и пяти лет. Потом понимаешь, что один из них бросает в тебя гранату. Черт. Так что это за война?
Словно в оцепенении, Флер начала печатать, надеясь, что поступает правильно. Казалось, он не слышал стука машинки.
— Деревня была оплотом Вьетконга, — продолжал Джейк, — партизаны стоили нам многих солдат. Некоторых замучили и изувечили, из тех, что были нашими товарищами… Парни, которых мы начали узнавать. Мы должны были войти в деревню и уничтожить ее. Все гражданские люди знали правила — Боже мой, не может быть, чтобы они их не знали. Если не виноват — не убегай. Половина роты была пьяной или под кайфом. Только поэтому все вышло так, как вышло. — Джейк судорожно глотнул воздух. — Нас подняли на взлетно-посадочную полосу, и как только полоса освободилась, начался артобстрел. Когда все прояснилось, мы вошли в деревню. Крестьяне сбились в центре. Они не убегали, они знали правила… Но некоторых все равно убили… Маленькая девочка…
На ней была рваная рубашка, не прикрывавшая живот, с маленькими желтыми утятами. Когда все было кончено и деревня горела, кто-то включил радио Вооруженных сил Вьетнама, и Отис Реддинг пел «Сидя на пристани бухты», а над животом девочки летали мухи.
Впервые с тех пор, как Джейк начал говорить, он обратил внимание на то, что она делает.
— Ты кусок насчет музыки написала? Музыка — это очень важно. Все, кто был во Вьетнаме, помнят музыку.
— Я… я не знаю. Ты говоришь слишком быстро.
— Давай тогда я.
Он оттолкнул ее, вырвал из машинки страницу и вставил новую. Потряс головой, словно проясняя мозги, и принялся печатать.
Флер подошла к дивану и опустилась на него, чувствуя себя опустошенной и словно высохшей до дна Из нее будто выжали все соки Она оцепенела. Картина, которую нарисовал Джейк, встала перед глазами. Деревня, крестьяне, девочка, рубашка с желтыми утятами Почти час она словно в оцепенении наблюдала, как он бьет по клавишам и тихо ругается На лбу у Джейка выступил пот, хотя в комнате было прохладно Он не отрывал глаз от страниц, которые двигались будто по мановению волшебной палочки. Все время, пока он работал, Флер пыталась понять его боль. Если то, что с ним произошло во Вьетнаме, отняло у него способность писать, почему он утверждает, что она виновата? Но единственный, кто мог ответить на ее вопрос, — это Джейк. А он даже не заметил, когда она тихо вышла из комнаты.
Остаток дня она готовилась к показу коллекции Майкла, потом решила пойти поужинать с Кисеи. Вернувшись перед полуночью, она услышала над головой треск пишущей машинки Флер отправилась на кухню и сделала себе бутерброд На этот раз она не стала стучать в дверь мансарды, а открыла ее своим ключом Он сгорбился над машинкой, лицо покрылось морщинами от усталости Кружки кофе, некоторые наполовину недопитые, стояли на столе, повсюду были раскиданы листы бумаги Он заворчал, когда она поставила поднос и стала собирать чашки, чтобы отнести их в раковину и помыть Флер сполоснула кофейник и снова включила, желая подготовить вес на случай, если Джейк снова захочет кофе Занимаясь делами, она думала о массовом убийстве, которое он описывал. Возможно ли, чтобы Джейк оказался способным на…
Она торопливо отбросила некстати пришедшую мысль.
Через несколько дней Флер позвонил Дик Спано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Где-то в глубине сознания билась мысль, что все происходит не так, но когда Флер ощутила его руки под свитером, а потом на голой груди, она не могла ни о чем думать, лишь наслаждалась горячей волной, разлившейся по телу. Он прижал ее плечи к спинке кресла так, что ее нагие груди вздернулись, и принялся пощипывать и ласкать соски. Наклонившись, он ухватил губами мочку уха, потом прижался ртом к шее Флер. Конечно, Джейк Коранда был мастером соблазнения, он переходил от одной эротической зоны к другой, словно действовал по сексуальному учебнику.
Вдруг Флер поняла, что ее покупают.
— Нет! — Оттолкнув руки Джейка, она вскочила с кресла, одернула свитер, а когда повернулась к нему, в глазах стояли слезы. — Ты настоящий ублюдок, Коранда. Ты знаешь это? Настоящий ублюдок!
Чистейший! На все двадцать четыре карата! Неужели ты этим собираешься заткнуть мне рот?
Джейк стоял, уставившись в одну точку поверх ее головы.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Черта с два не знаешь! — Она была в ярости на него и на себя за то, что так легко сдалась.
Его рука снова вцепилась в ее руку и потащила к двери.
— Ты злоупотребила моим гостеприимством, детка, теперь проваливай.
— Не прикасайся ко мне! — Флер пыталась вырваться, но он держал ее слишком крепко, взгляд был холодным и враждебным. — Круг замкнулся. Не так ли? Ты так долго играл своего героя, что он овладел тобой. Неужели ты не понимаешь, Коранда, что все хорошее в тебе съедено им? Ты не можешь больше писать пьесы! Я заметила, ты даже не можешь больше делать свои вшивые фильмы.
— Заткнись! — Он взялся за ручку двери.
— Ах какой суровый. Ах какой суровый господин. — Флер разочарованно отвернулась и ударила его в бок.
Он отпустил ее руку. От удивления, догадалась Флер, а не от боли. Воспользовавшись секундной победой, она кинулась обратно в кресло, положила трясущиеся руки на клавиши машинки. Пальцы так дрожали, что едва слушались ее.
— Действие первое, сцена первая, черт бы тебя побрал!
— Ты сумасшедшая! — заорал Джейк. — Ты спятила!
— Давай, ты ведь знаешь, о чем пьеса! Давай начнем.
— Это не пьеса! — Он внезапно навис над ней, лицо исказилось такой яростью, что она поморщилась. — Это книга! — воскликнул он. — Я должен написать книгу! Книгу о Вьетнаме.
Она глубоко вдохнула и покачала головой.
— Военная книга. Как раз во вкусе твоего героя. Да? — Голос ее стал совершенно спокойным.
— Но какая же ты все-таки сучка. Ты ведь ни черта в этом не смыслишь.
Боль, прозвучавшая в его голосе, ударила ее, как пощечина.
Флер стало стыдно. Неожиданно потянувшись, она ласково положила руку на его пальцы.
— Извини, ты прав. Я ничего в этом не смыслю. Объясни.
Он отдернул руку.
— Ты не была там и никогда не поймешь.
— Но ты один из лучших писателей в стране. Сделай так, чтобы я поняла.
Он молча повернулся к ней спиной, в мансарде повисла звенящая тишина. Только далекий звук полицейской сирены и шум проезжавшего мимо грузовика напоминали о том, что оба еще живы.
— Невозможно… — проговорил он словно самому себе. — Ты в каждом должен видеть врага.
Он говорил спокойным голосом, владел собой, но казалось, он сейчас не здесь, а где-то очень далеко.
Джейк повернулся и посмотрел на Флер, словно желая убедиться, что до нее дошло. Она легонько кивнула и снова положила пальцы на клавиши.
— Ты идешь на рисовую плантацию, — продолжал он. — Видишь двух малышей, четырех и пяти лет. Потом понимаешь, что один из них бросает в тебя гранату. Черт. Так что это за война?
Словно в оцепенении, Флер начала печатать, надеясь, что поступает правильно. Казалось, он не слышал стука машинки.
— Деревня была оплотом Вьетконга, — продолжал Джейк, — партизаны стоили нам многих солдат. Некоторых замучили и изувечили, из тех, что были нашими товарищами… Парни, которых мы начали узнавать. Мы должны были войти в деревню и уничтожить ее. Все гражданские люди знали правила — Боже мой, не может быть, чтобы они их не знали. Если не виноват — не убегай. Половина роты была пьяной или под кайфом. Только поэтому все вышло так, как вышло. — Джейк судорожно глотнул воздух. — Нас подняли на взлетно-посадочную полосу, и как только полоса освободилась, начался артобстрел. Когда все прояснилось, мы вошли в деревню. Крестьяне сбились в центре. Они не убегали, они знали правила… Но некоторых все равно убили… Маленькая девочка…
На ней была рваная рубашка, не прикрывавшая живот, с маленькими желтыми утятами. Когда все было кончено и деревня горела, кто-то включил радио Вооруженных сил Вьетнама, и Отис Реддинг пел «Сидя на пристани бухты», а над животом девочки летали мухи.
Впервые с тех пор, как Джейк начал говорить, он обратил внимание на то, что она делает.
— Ты кусок насчет музыки написала? Музыка — это очень важно. Все, кто был во Вьетнаме, помнят музыку.
— Я… я не знаю. Ты говоришь слишком быстро.
— Давай тогда я.
Он оттолкнул ее, вырвал из машинки страницу и вставил новую. Потряс головой, словно проясняя мозги, и принялся печатать.
Флер подошла к дивану и опустилась на него, чувствуя себя опустошенной и словно высохшей до дна Из нее будто выжали все соки Она оцепенела. Картина, которую нарисовал Джейк, встала перед глазами. Деревня, крестьяне, девочка, рубашка с желтыми утятами Почти час она словно в оцепенении наблюдала, как он бьет по клавишам и тихо ругается На лбу у Джейка выступил пот, хотя в комнате было прохладно Он не отрывал глаз от страниц, которые двигались будто по мановению волшебной палочки. Все время, пока он работал, Флер пыталась понять его боль. Если то, что с ним произошло во Вьетнаме, отняло у него способность писать, почему он утверждает, что она виновата? Но единственный, кто мог ответить на ее вопрос, — это Джейк. А он даже не заметил, когда она тихо вышла из комнаты.
Остаток дня она готовилась к показу коллекции Майкла, потом решила пойти поужинать с Кисеи. Вернувшись перед полуночью, она услышала над головой треск пишущей машинки Флер отправилась на кухню и сделала себе бутерброд На этот раз она не стала стучать в дверь мансарды, а открыла ее своим ключом Он сгорбился над машинкой, лицо покрылось морщинами от усталости Кружки кофе, некоторые наполовину недопитые, стояли на столе, повсюду были раскиданы листы бумаги Он заворчал, когда она поставила поднос и стала собирать чашки, чтобы отнести их в раковину и помыть Флер сполоснула кофейник и снова включила, желая подготовить вес на случай, если Джейк снова захочет кофе Занимаясь делами, она думала о массовом убийстве, которое он описывал. Возможно ли, чтобы Джейк оказался способным на…
Она торопливо отбросила некстати пришедшую мысль.
Через несколько дней Флер позвонил Дик Спано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124