Между телефонными звонками она успела просмотреть проспект группы и запомнила имена и лица. Забелю, невысокому, плотному, с кудрявыми черными волосами до плеч, были слегка за двадцать. В правом ухе болтались две серьги. Одна с огромным бриллиантом, а другая в виде длинного белого пера. Он попросил ее соединиться с его брокером в Нью-Йорке. Забель волновался о медных акциях.
Поговорив по телефону, он откинулся на диване и водрузил ноги на кофейный столик. Туфли на трехдюймовых каблуках были фирмы «Лусит», с выбитыми золотыми рыбками.
— Я единственный в группе, кто думает о будущем, — вдруг заявил он. — Другие считают, что кайф будет продолжаться вечно.
Но такого не бывает.
— Может, это и не вредно. — Флер взяла пропуска и принялась их штамповать.
— Да, черт побери, не вредно. А кстати, как тебя зовут?
— Флер.
— Что-то ты мне кажешься знакомой.
На этот раз она шлепнула печатью сильнее, чем надо. Кого она собирается обмануть? Три дня покажутся ей вечностью.
Питер встал, направился к двери, остановился и повернулся к ней:
— Я знаю, где я тебя видел. Ты была моделью или чем-то в этом роде. У моего младшего брата в комнате висел постер. На нем ты в фильме, который я видел во Вьетнаме. Флер… Как-то…
Она поколебалась.
— Флер Савагар.
— Ага, правильно.
Она заметила, что он ничуть не потрясен.
Он потянул себя за белое перо.
— Слушай, надеюсь, ты не против, если я тебе скажу? Если бы ты вовремя подсуетилась насчет ценных бумаг, у тебя было бы на что жить, когда тебя пиханули.
— Учту на будущее, — совершенно серьезно ответила Флер.
Дверь закрылась, и она поняла, что улыбается. Впервые за много дней. В таком окружении Блестящая Девочка — уже вчерашняя новость. Она откинулась в кресле и задумалась. У нее возникло приятное ощущение: словно в комнате стало больше воздуха и она могла наконец свободно дышать.
Гастроли открывались в тот вечер на спортивной арене в северной части Вены, и как только Стю вернулся с «родстером», у Флер не осталось ни минуты на размышления. Что в общем-то было хорошо. Сначала обнаружилась путаница с билетами, потом надо было за час обзвонить всех членов группы, спуститься вниз пораньше и проверить транспорт, позаботиться о чаевых, второй раз обзвонить по телефону всех членов группы и предупредить, что лимузины ждут. Стю кричал на нее по любому поводу, но он орал абсолютно на всех, кроме членов группы, и Флер старалась не обращать на это внимания. Она уловила два основных правила, которых надо придерживаться: обеспечивать комфорт группе и все заранее проверить дважды.
Когда члены группы «Неон Линкс» вышли в вестибюль, Флер узнала всех. С Питером Забелем она была уже знакома. Кайла Лайта, бас-гитару, было трудно с кем-либо перепутать. У него были негустые светлые волосы, мертвые глаза и изможденный вид. Фрэнк Ляпорт, ударник, с вызывающей рыжей шевелюрой, спустился с банкой пива «Будвейзер» в руке. Саймон Кэйл, клавишник, казался самым свирепым на вид мужчиной из всех, которых ей доводилось видеть. Голова побрита и смазана маслом, на мощной груди болтались серебряные цепи, а на ремне у пояса висело что-то вроде мачете.
— Где этот чертов Барри? — спросил Стю. — Флер, отправляйся наверх и доставь этого стервеца сюда. Смотри не разволнуй его.
Флер нехотя пошла к лифту, чтобы найти солиста Барри Ноя.
В проспекте он был назван новым Миком Джаггером. Ему двадцать четыре, на снимках он изображен с распущенными волосами песочного цвета или с хвостом. Из обрывков разговоров Флер поняла, что Барри — трудный случай. Она старалась не думать, что бы это могло значить.
Она постучала в дверь его комнаты, но ответа не последовало, и она нажала ручку. Дверь открылась.
— Барри!
Он растянулся на диване, закрыл рукой глаза, конец хвоста свисал прямо на ковер. Он был в таких же атласных брюках, как и все, но с одним отличием: в паху у него блестела красная звезда.
— Барри! Стю послал меня за тобой. Мы выезжаем.
— Я сегодня не могу.
— Причина?
— У меня депрессия. — Он протяжно вздохнул. — Клянусь, никогда в жизни у меня не было такой депрессии. А когда у меня депрессия, я не могу петь.
Флер посмотрела на часы. Это были золотые мужские часы «Ролекс», которые Стю дал ей для работы. У нее оставалось пять минут. Пять минут и два с половиной дня.
— Может, ты скажешь мне, из-за чего у тебя депрессия?
Тут он впервые посмотрел на нее.
— А ты кто такая?
— Флер. Новая гастрольная секретарша.
— А, да, Питер говорил. Ты была в свое время большой кинозвездой или что-то в этом роде. — Он снова закрыл рукой глаза. — Жизнь дерьмо. Гадость. Я могу получить любую женщину, которую захочу. Но эта сучка Кисеи обвела меня вокруг пальца.
Клянусь, я звонил сегодня в Нью-Йорк сто раз. Но я или не дозваниваюсь, или она не подходит к телефону.
— Может, она вышла.
— Да. Она вышла. Да. С каким-нибудь жеребцом.
У нее четыре минуты.
— Барри, ты действительно думаешь, что женщина в здравом уме пойдет с другим, если у нее есть ты? — Черт побери, конечно, пойдет. Любая женщина в здравом уме уйдет хоть с кенгуру, только бы подальше от тебя. — Держу пари, тебе просто не везло. Часовые пояса такие разные. Почему бы тебе не попытаться позвонить ей после концерта? Тогда в Нью-Йорке будет раннее утро, и ты наверняка до нее дозвонишься.
Впервые ей показалось, что он включился.
— Ты так думаешь?
— Да, я уверена. — Три с половиной минуты. Если придется ждать лифт, возникнут проблемы. — Я сама тебя соединю.
— Ты придешь сюда после концерта и поможешь мне дозвониться?
— Конечно.
Он ухмыльнулся:
— Эй, так это здорово. Я думаю, ты мне, пожалуй, понравишься.
— Ну и хорошо. Я уверена, что понравлюсь тебе. — Черта с два, дегенерат! Три минуты. — А почему бы нам не пойти вниз?
Она доставила Барри в вестибюль на тридцать секунд раньше срока. В лифте, между девятым и десятым этажом, он сделал ей предложение жить с ним. Но когда она отказала, он помрачнел.
Тогда Флер добавила, что она подозревает у себя какое-то венерическое заболевание. Казалось, он успокоился.
Глава 21
Как только они появились на спортивной арене, Стю швырнул ей папку и велел проверить все еще раз. Она закончила, когда открытие подходило к концу, и решила пойти на сцену, чтобы посмотреть шоу.
На одном конце ледяного хоккейного ринга, отгороженного ради безопасности исполнителей, не обращая внимания на игру музыкантов, сотни поклонников давили на ряды охранников и на деревянные баррикады, воздвигнутые перед сценой. Все они выкрикивали имя Барри Ноя и его группы.
Администратор сцены помахал ей рукой, она подошла, и он дал ей упаковку розовых затычек для ушей.
— Возьми, их носят даже музыканты. Все услышишь, но сохранишь барабанные перепонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Поговорив по телефону, он откинулся на диване и водрузил ноги на кофейный столик. Туфли на трехдюймовых каблуках были фирмы «Лусит», с выбитыми золотыми рыбками.
— Я единственный в группе, кто думает о будущем, — вдруг заявил он. — Другие считают, что кайф будет продолжаться вечно.
Но такого не бывает.
— Может, это и не вредно. — Флер взяла пропуска и принялась их штамповать.
— Да, черт побери, не вредно. А кстати, как тебя зовут?
— Флер.
— Что-то ты мне кажешься знакомой.
На этот раз она шлепнула печатью сильнее, чем надо. Кого она собирается обмануть? Три дня покажутся ей вечностью.
Питер встал, направился к двери, остановился и повернулся к ней:
— Я знаю, где я тебя видел. Ты была моделью или чем-то в этом роде. У моего младшего брата в комнате висел постер. На нем ты в фильме, который я видел во Вьетнаме. Флер… Как-то…
Она поколебалась.
— Флер Савагар.
— Ага, правильно.
Она заметила, что он ничуть не потрясен.
Он потянул себя за белое перо.
— Слушай, надеюсь, ты не против, если я тебе скажу? Если бы ты вовремя подсуетилась насчет ценных бумаг, у тебя было бы на что жить, когда тебя пиханули.
— Учту на будущее, — совершенно серьезно ответила Флер.
Дверь закрылась, и она поняла, что улыбается. Впервые за много дней. В таком окружении Блестящая Девочка — уже вчерашняя новость. Она откинулась в кресле и задумалась. У нее возникло приятное ощущение: словно в комнате стало больше воздуха и она могла наконец свободно дышать.
Гастроли открывались в тот вечер на спортивной арене в северной части Вены, и как только Стю вернулся с «родстером», у Флер не осталось ни минуты на размышления. Что в общем-то было хорошо. Сначала обнаружилась путаница с билетами, потом надо было за час обзвонить всех членов группы, спуститься вниз пораньше и проверить транспорт, позаботиться о чаевых, второй раз обзвонить по телефону всех членов группы и предупредить, что лимузины ждут. Стю кричал на нее по любому поводу, но он орал абсолютно на всех, кроме членов группы, и Флер старалась не обращать на это внимания. Она уловила два основных правила, которых надо придерживаться: обеспечивать комфорт группе и все заранее проверить дважды.
Когда члены группы «Неон Линкс» вышли в вестибюль, Флер узнала всех. С Питером Забелем она была уже знакома. Кайла Лайта, бас-гитару, было трудно с кем-либо перепутать. У него были негустые светлые волосы, мертвые глаза и изможденный вид. Фрэнк Ляпорт, ударник, с вызывающей рыжей шевелюрой, спустился с банкой пива «Будвейзер» в руке. Саймон Кэйл, клавишник, казался самым свирепым на вид мужчиной из всех, которых ей доводилось видеть. Голова побрита и смазана маслом, на мощной груди болтались серебряные цепи, а на ремне у пояса висело что-то вроде мачете.
— Где этот чертов Барри? — спросил Стю. — Флер, отправляйся наверх и доставь этого стервеца сюда. Смотри не разволнуй его.
Флер нехотя пошла к лифту, чтобы найти солиста Барри Ноя.
В проспекте он был назван новым Миком Джаггером. Ему двадцать четыре, на снимках он изображен с распущенными волосами песочного цвета или с хвостом. Из обрывков разговоров Флер поняла, что Барри — трудный случай. Она старалась не думать, что бы это могло значить.
Она постучала в дверь его комнаты, но ответа не последовало, и она нажала ручку. Дверь открылась.
— Барри!
Он растянулся на диване, закрыл рукой глаза, конец хвоста свисал прямо на ковер. Он был в таких же атласных брюках, как и все, но с одним отличием: в паху у него блестела красная звезда.
— Барри! Стю послал меня за тобой. Мы выезжаем.
— Я сегодня не могу.
— Причина?
— У меня депрессия. — Он протяжно вздохнул. — Клянусь, никогда в жизни у меня не было такой депрессии. А когда у меня депрессия, я не могу петь.
Флер посмотрела на часы. Это были золотые мужские часы «Ролекс», которые Стю дал ей для работы. У нее оставалось пять минут. Пять минут и два с половиной дня.
— Может, ты скажешь мне, из-за чего у тебя депрессия?
Тут он впервые посмотрел на нее.
— А ты кто такая?
— Флер. Новая гастрольная секретарша.
— А, да, Питер говорил. Ты была в свое время большой кинозвездой или что-то в этом роде. — Он снова закрыл рукой глаза. — Жизнь дерьмо. Гадость. Я могу получить любую женщину, которую захочу. Но эта сучка Кисеи обвела меня вокруг пальца.
Клянусь, я звонил сегодня в Нью-Йорк сто раз. Но я или не дозваниваюсь, или она не подходит к телефону.
— Может, она вышла.
— Да. Она вышла. Да. С каким-нибудь жеребцом.
У нее четыре минуты.
— Барри, ты действительно думаешь, что женщина в здравом уме пойдет с другим, если у нее есть ты? — Черт побери, конечно, пойдет. Любая женщина в здравом уме уйдет хоть с кенгуру, только бы подальше от тебя. — Держу пари, тебе просто не везло. Часовые пояса такие разные. Почему бы тебе не попытаться позвонить ей после концерта? Тогда в Нью-Йорке будет раннее утро, и ты наверняка до нее дозвонишься.
Впервые ей показалось, что он включился.
— Ты так думаешь?
— Да, я уверена. — Три с половиной минуты. Если придется ждать лифт, возникнут проблемы. — Я сама тебя соединю.
— Ты придешь сюда после концерта и поможешь мне дозвониться?
— Конечно.
Он ухмыльнулся:
— Эй, так это здорово. Я думаю, ты мне, пожалуй, понравишься.
— Ну и хорошо. Я уверена, что понравлюсь тебе. — Черта с два, дегенерат! Три минуты. — А почему бы нам не пойти вниз?
Она доставила Барри в вестибюль на тридцать секунд раньше срока. В лифте, между девятым и десятым этажом, он сделал ей предложение жить с ним. Но когда она отказала, он помрачнел.
Тогда Флер добавила, что она подозревает у себя какое-то венерическое заболевание. Казалось, он успокоился.
Глава 21
Как только они появились на спортивной арене, Стю швырнул ей папку и велел проверить все еще раз. Она закончила, когда открытие подходило к концу, и решила пойти на сцену, чтобы посмотреть шоу.
На одном конце ледяного хоккейного ринга, отгороженного ради безопасности исполнителей, не обращая внимания на игру музыкантов, сотни поклонников давили на ряды охранников и на деревянные баррикады, воздвигнутые перед сценой. Все они выкрикивали имя Барри Ноя и его группы.
Администратор сцены помахал ей рукой, она подошла, и он дал ей упаковку розовых затычек для ушей.
— Возьми, их носят даже музыканты. Все услышишь, но сохранишь барабанные перепонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124