Она была жива, потому что боялась убить себя. Теперь же она наконец-то отомстила мне, так как в том, что случилось с нею, была и моя вина. Она умоляла меня сделать это за нее. Может быть, мне стоило уйти и оставить ее. Пусть бы умерла своей смертью! Или заплатить наемному убийце. Но вместо этого я напоил ее виски и, когда она заснула, выстрелил ей в висок.
«Как же мог он рассказывать об этом с таким хладнокровным спокойствием?» — только сейчас пришло на ум Алексе. Тогда же она оцепенела: его слова, как холодные камни, ударяли и падали рядом с ней. Она все пыталась подобрать и найти подходящие слова, а он спросил с усмешкой:
— Милая, любимая Алекса! Слышала ли ты когда-нибудь более драматичную, чем эта, историю любви, страсти, ревности и гнева? Ты разочарована?
И он опять ласкал ее и шептал нежные испанские слова любви, а потом они занимались любовью, как будто бы он и не рассказывал ей эту жуткую историю. А может быть, он был прав, что рассказал ей все? Только это могло оправдать его, а то лорд Чарльз уже постарался пустить слух, что Николас убил свою бедняжку жену. Хотя на самом деле все могло быть иначе. Она всегда должна помнить, что Николас Дэмерон, как признался он сам, убил нескольких несчастных на дуэли — варварский обычай, до сих пор сохранившийся в Луизиане и других отсталых регионах Америки, так она поняла. Ей пора усвоить, что он думает в первую очередь о себе и о том, что выгодно ему; законченный эгоист, если это касается его персоны, и крайне невнимательный к окружающим. Чего ради он держал ее всю ночь в скандально известном доме свиданий, совершенно не заботясь о ее репутации? Более того, когда она задремала в его объятиях, он сбежал, убедившись, что она крепко спит. Бросил ее, как надоевшую, ненужную вещь; попользовался, она сломалась — и больше не нужна.
— Он хотел лишь использовать тебя, как любую другую, и сделал это умно и расчетливо, — сказала ей язвительно тетушка Соланж.
Неприятные, отвратительные до омерзения эпизоды из жизни, забыть бы их, вычеркнуть совсем из памяти, изменить, потому что она… О Боже, да признайся же хотя бы себе! Она хотела его так сильно и страстно, как могла бы ненавидеть!
— Глупая безмозглая дурочка! О чем ты думала, когда он использовал тебя как похотливую проститутку, пустышку, без царя в голове? Мозги, ум — дерьмо! Вот она, леди Трэйверс, владелица огромного особняка на площади Белгрейв, в ее распоряжении спальни, слуги… а она проводит ночи здесь, куда ее красавец джентльмен таскает всех своих любовниц! Да, моя дорогая, поверь мне, уж я-то знаю! Давай-ка вылезай из кровати, где он бросил тебя, вдоволь наигравшись! Позволь взглянуть на тебя и, если хочешь, сравнить с другими его шлюшками.
Алекса поморщилась при воспоминании о том, как расширились ее глаза, когда Соланж сдернула покрывало и рассматривала ее. На лице ее были злоба и отвращение. Как хотела бы она сбежать и спрятаться где-нибудь, как будто можно было спрятаться от этих жестоких обвинений, уничтожающих все ее оправдания и объяснения. Как беспомощна и беззащитна она была!
— Встань, девочка, и выслушай меня. Довольно лежать на спине в ожидании, что он вернется к тебе. Он не придет больше, это я тебе говорю! Ну а если он не удовлетворил тебя полностью, так есть другие, кто не прочь поразвлечься с тобой! Так ты еще способна прямо стоять после того, как он переспал с тобой?! И какая-нибудь милая безделушка как напоминание о минувшей ночи — или деньги? По крайней мере, он щедрый. Я слышала, он дорого заплатил за твою девственность, не торгуясь?
Только теперь Алекса вспомнила о золотой цепочке, опоясывающей ее бедра. Это была тонкая цепочка с ровными, будто струящимися, плавно переходящими одно в другое звеньями.
Плата за ночь авансом, так сказал он, надевая ее. Тогда казалось, что это — часть их любовной игры. Но когда Алекса взглянула на себя в зеркало (тетка цинично наблюдала за ней), она увидела языческий символ рабства, напоминание, что она собственность мужчины, который надел эту цепочку. Бессознательно ее пальцы искали застежку. Соланж усмехнулась:
— Единственный способ снять ее — распилить у ювелира, дорогая. Я и раньше видела подобные штучки с мудреными замками. Раз надев, их уже не снимешь. Вот уж он-то натешился! — Глаза Соланж сузились, будто бы она могла прочитать мысли племянницы. — О небо! Надеюсь, что, натворив столько глупостей, ты не потеряла голову? Нет ничего страшного в том, что ты изображаешь проститутку ради какого-то мужчины, если тебе это нравится и ты достаточно благоразумна. Но позволить довести себя до того, что тобою руководит не разум, а твоя похоть, — непростительная глупость! Должно быть, твоя бабка, старая ведьма, хихикает и радуется, что тебя так ловко околпачили. Лорд Эмбри совершенно открыто приводит тебя в этот дом, чтобы провести с тобою ночь. А утром, милочка, он сказал лорду Дирингу и даже Ньюбери, что они также могут «попользоваться» его «новой» шлюхой, так как ты все еще здесь и, очевидно, можешь принять их!
— Леди Трэйверс?
— Ой! — И тут только Алекса поняла, что до сих пор зажимала уши руками, а чей-то голос все повторял и повторял ее имя. Она вздрогнула, начиная понимать, где находится. Она вздохнула с облегчением.
Бедный Микс с удивлением смотрел на нее, заикаясь, он сказал ей:
— Простите, леди Трэйверс, я не хотел…
— О, моя дорогая Алекса! Примите мои извинения, что заставил вас ждать. Некоторым клиентам приходится несколько раз объяснять одно и то же. Слава Богу, что к вам это не относится! Иначе я давно бы уже все бросил, а у моей бедной жены был бы нервный срыв. Проходите!
В его кабинете тоже горел камин, а на обитых кожей стульях лежали подушки. С заговорщицкой улыбкой мистер Джарвис попросил ее не стесняться и предложил бокал шерри.
— Знаете, а мы наводили справки, где вы и как вы. Мне надо было обсудить с вами кое-какие вопросы. Но Марджери все время внушает мне, что вам надо отдохнуть и развеяться, поразвлечься. Надеюсь, вы этим и занимались?
Невозможно было скрыться от этих проницательных глаз: мистер Джарвис изучающе смотрел на нее поверх пенсне в золотой оправе, а Алекса отчаянно подбирала слова, чтобы хоть как-то начать разговор. Угадав ее состояние, опередив ее, мистер Джарвис сказал мягко и спокойно:
— Дорогая, я хорошо усвоил одно жизненное правило: если что-то беспокоит, то надо выговориться, выплеснуть все, что наболело. Что-то случилось? Именно поэтому вы и пришли?
После первой фразы Алексе стало легче продолжать свой путаный рассказ. Ей надо было выговориться кому-нибудь, сделать что-нибудь, или она сойдет с ума! А мистер Джарвис спокойно слушал, иногда кивком головы подбадривал ее, наливал еще шерри, когда у нее пересыхало в горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
«Как же мог он рассказывать об этом с таким хладнокровным спокойствием?» — только сейчас пришло на ум Алексе. Тогда же она оцепенела: его слова, как холодные камни, ударяли и падали рядом с ней. Она все пыталась подобрать и найти подходящие слова, а он спросил с усмешкой:
— Милая, любимая Алекса! Слышала ли ты когда-нибудь более драматичную, чем эта, историю любви, страсти, ревности и гнева? Ты разочарована?
И он опять ласкал ее и шептал нежные испанские слова любви, а потом они занимались любовью, как будто бы он и не рассказывал ей эту жуткую историю. А может быть, он был прав, что рассказал ей все? Только это могло оправдать его, а то лорд Чарльз уже постарался пустить слух, что Николас убил свою бедняжку жену. Хотя на самом деле все могло быть иначе. Она всегда должна помнить, что Николас Дэмерон, как признался он сам, убил нескольких несчастных на дуэли — варварский обычай, до сих пор сохранившийся в Луизиане и других отсталых регионах Америки, так она поняла. Ей пора усвоить, что он думает в первую очередь о себе и о том, что выгодно ему; законченный эгоист, если это касается его персоны, и крайне невнимательный к окружающим. Чего ради он держал ее всю ночь в скандально известном доме свиданий, совершенно не заботясь о ее репутации? Более того, когда она задремала в его объятиях, он сбежал, убедившись, что она крепко спит. Бросил ее, как надоевшую, ненужную вещь; попользовался, она сломалась — и больше не нужна.
— Он хотел лишь использовать тебя, как любую другую, и сделал это умно и расчетливо, — сказала ей язвительно тетушка Соланж.
Неприятные, отвратительные до омерзения эпизоды из жизни, забыть бы их, вычеркнуть совсем из памяти, изменить, потому что она… О Боже, да признайся же хотя бы себе! Она хотела его так сильно и страстно, как могла бы ненавидеть!
— Глупая безмозглая дурочка! О чем ты думала, когда он использовал тебя как похотливую проститутку, пустышку, без царя в голове? Мозги, ум — дерьмо! Вот она, леди Трэйверс, владелица огромного особняка на площади Белгрейв, в ее распоряжении спальни, слуги… а она проводит ночи здесь, куда ее красавец джентльмен таскает всех своих любовниц! Да, моя дорогая, поверь мне, уж я-то знаю! Давай-ка вылезай из кровати, где он бросил тебя, вдоволь наигравшись! Позволь взглянуть на тебя и, если хочешь, сравнить с другими его шлюшками.
Алекса поморщилась при воспоминании о том, как расширились ее глаза, когда Соланж сдернула покрывало и рассматривала ее. На лице ее были злоба и отвращение. Как хотела бы она сбежать и спрятаться где-нибудь, как будто можно было спрятаться от этих жестоких обвинений, уничтожающих все ее оправдания и объяснения. Как беспомощна и беззащитна она была!
— Встань, девочка, и выслушай меня. Довольно лежать на спине в ожидании, что он вернется к тебе. Он не придет больше, это я тебе говорю! Ну а если он не удовлетворил тебя полностью, так есть другие, кто не прочь поразвлечься с тобой! Так ты еще способна прямо стоять после того, как он переспал с тобой?! И какая-нибудь милая безделушка как напоминание о минувшей ночи — или деньги? По крайней мере, он щедрый. Я слышала, он дорого заплатил за твою девственность, не торгуясь?
Только теперь Алекса вспомнила о золотой цепочке, опоясывающей ее бедра. Это была тонкая цепочка с ровными, будто струящимися, плавно переходящими одно в другое звеньями.
Плата за ночь авансом, так сказал он, надевая ее. Тогда казалось, что это — часть их любовной игры. Но когда Алекса взглянула на себя в зеркало (тетка цинично наблюдала за ней), она увидела языческий символ рабства, напоминание, что она собственность мужчины, который надел эту цепочку. Бессознательно ее пальцы искали застежку. Соланж усмехнулась:
— Единственный способ снять ее — распилить у ювелира, дорогая. Я и раньше видела подобные штучки с мудреными замками. Раз надев, их уже не снимешь. Вот уж он-то натешился! — Глаза Соланж сузились, будто бы она могла прочитать мысли племянницы. — О небо! Надеюсь, что, натворив столько глупостей, ты не потеряла голову? Нет ничего страшного в том, что ты изображаешь проститутку ради какого-то мужчины, если тебе это нравится и ты достаточно благоразумна. Но позволить довести себя до того, что тобою руководит не разум, а твоя похоть, — непростительная глупость! Должно быть, твоя бабка, старая ведьма, хихикает и радуется, что тебя так ловко околпачили. Лорд Эмбри совершенно открыто приводит тебя в этот дом, чтобы провести с тобою ночь. А утром, милочка, он сказал лорду Дирингу и даже Ньюбери, что они также могут «попользоваться» его «новой» шлюхой, так как ты все еще здесь и, очевидно, можешь принять их!
— Леди Трэйверс?
— Ой! — И тут только Алекса поняла, что до сих пор зажимала уши руками, а чей-то голос все повторял и повторял ее имя. Она вздрогнула, начиная понимать, где находится. Она вздохнула с облегчением.
Бедный Микс с удивлением смотрел на нее, заикаясь, он сказал ей:
— Простите, леди Трэйверс, я не хотел…
— О, моя дорогая Алекса! Примите мои извинения, что заставил вас ждать. Некоторым клиентам приходится несколько раз объяснять одно и то же. Слава Богу, что к вам это не относится! Иначе я давно бы уже все бросил, а у моей бедной жены был бы нервный срыв. Проходите!
В его кабинете тоже горел камин, а на обитых кожей стульях лежали подушки. С заговорщицкой улыбкой мистер Джарвис попросил ее не стесняться и предложил бокал шерри.
— Знаете, а мы наводили справки, где вы и как вы. Мне надо было обсудить с вами кое-какие вопросы. Но Марджери все время внушает мне, что вам надо отдохнуть и развеяться, поразвлечься. Надеюсь, вы этим и занимались?
Невозможно было скрыться от этих проницательных глаз: мистер Джарвис изучающе смотрел на нее поверх пенсне в золотой оправе, а Алекса отчаянно подбирала слова, чтобы хоть как-то начать разговор. Угадав ее состояние, опередив ее, мистер Джарвис сказал мягко и спокойно:
— Дорогая, я хорошо усвоил одно жизненное правило: если что-то беспокоит, то надо выговориться, выплеснуть все, что наболело. Что-то случилось? Именно поэтому вы и пришли?
После первой фразы Алексе стало легче продолжать свой путаный рассказ. Ей надо было выговориться кому-нибудь, сделать что-нибудь, или она сойдет с ума! А мистер Джарвис спокойно слушал, иногда кивком головы подбадривал ее, наливал еще шерри, когда у нее пересыхало в горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153