Это почему-то раздражало его. Теперь-то во что она играет? Она уступала, кокетливо дразнила, снова уступала и вдруг… эта странная вспышка гнева. Как смеет она смотреть на него так, как будто он смертельно обидел ее?
— Ради Бога! Что с тобой? Или тебе не нравятся откровенные разговоры? Может, мне следовало обольщать тебя, не произнося ни слова? Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, что ты совсем не похожа на остальных. Что тебе вдруг взбрело в голову загадывать шарады?
Каждое слово презрения и пренебрежения болью отдавалось в ее душе. Он считал… ну, естественно, он мог воспринять ее только так. Она сама дала ему повод думать подобным образом. Как унизительна была эта мысль!
Почти бессознательно Алекса прикусила нижнюю губу, и глаза ее опасно сузились. Это обычно очень настораживало тетю Хэриет, и он тоже интуитивно почувствовал, что его слова внезапно превратили девушку в разъяренную дикую кошку. Он осторожно наблюдал за ней, ожидая, что она набросится на него. Сейчас она напоминала ему дикое животное, хотя еще несколько секунд назад он мог поклясться, что она очень мягкая, правдивая и открытая женщина.
Нарушая напряженное молчание, он тихо сказал:
— Что-то в моих словах разозлило тебя, хотя я и не собирался этого делать. Так что же тебе не понравилось?
Вместо того чтобы успокоить, его слова только еще больше разозлили ее, она заскрежетала зубами и действительно была похожа на дикое, неукротимое животное, живущее в первобытном лесу.
— Почему ваша «простая речь» разозлила меня? Или «обольщение без слов»? Повторите все это еще раз, я хочу запомнить ваши слова на всю жизнь! Вы всегда так себя ведете, когда думаете, что имеете дело с легковерными женщинами?
«Черт!» — подумал он с отвращением, досадуя больше на себя из-за того, что позволил этой девице так легко взять инициативу в свои руки. Следовало быть с ней более осторожным и внимательным. Сейчас ему больше всего на свете хотелось быть примитивно грубым. Схватить ее и, не думая об обольщении, подчинить своей воле, целуя ее сказочное тело, которое в лунном свете казалось мраморным. Заставить ее тоже умирать от желания… Но подсознательно он понимал, что время упущено.
— Черт! Вы каждый раз говорите что-нибудь новое? — Ее сладкий голос прервал его мысли. Его многозначительный взгляд заставил Алексу вскочить на ноги, чтобы сохранить образ оскорбленной добродетели, который она старалась теперь создать.
— Ладно, все это уже не имеет никакого значения… Мне пора возвращаться…
А где же Меника? Она же как будто спала прямо здесь. Куда она ушла? Как много она видела?
— Ты уверена, что тебя не надо провожать? Красивая молодая женщина никогда не может быть уверена, что в такую ночь ей не повстречается какой-нибудь испорченный наглец!
— Спасибо, если вы предлагаете проводить меня, — холодно сказала Алекса. — Но я считаюсь лучшим стрелком среди моих знакомых. На последней охоте я подстрелила…
Она предпочла бы, чтобы он не смотрел на нее так пристально, пока она пыталась завязать на юбке узел, держа в одной руке пистолет, который только что вытащила из-под одежды. А застегивая на груди маленькие пуговки, она чувствовала себя еще более неуютно.
— Если тебе нужна помощь, я буду рад помочь тебе… не покушаясь больше на твою добродетель. Пистолеты всегда делают меня осторожным.
— Я ничего не хочу от вас, — раздраженно ответила Алекса, страстно желая, чтобы его здесь не было, чтобы он не лежал так спокойно, чувствуя себя здесь как дома, и, главное, чтобы он не смотрел так безразлично. К черту! Все к черту! Проклятые пуговки на лифе никак не хотели застегиваться, а с пистолетом в руках сделать это было практически невозможно. Она чуть не спустила курок, просовывая руки в короткие узкие рукава. Он мог бы отнять у нее пистолет, если бы захотел, но, очевидно, решил, что она не стоит того, чтобы затрачивать на нее хоть малейшее усилие.
— Ты уверена, что тебе не нужна помощь? И тебя не нужно провожать? Наверное, у тебя очень ревнивый муж или любовник, который давно ждет тебя…
— Довольно! — с яростью сказала Алекса, направляя на него пистолет. — Что я буду делать и куда пойду — не ваше дело. И раз вы здесь оказались случайно, почему бы вам не отправиться туда, откуда вы пришли?
— Я так и сделаю, раз ты в состоянии сама позаботиться о себе. — Он сказал это довольно безразлично, легко поднимаясь на ноги и ничуть не стыдясь своей наготы. Глядя на него, Алекса вспомнила картину, которую однажды видела у дяди Джона, на ней был изображен нагой мужчина. Дядя объяснил ей, что это была репродукция со скульптуры Микеланджело. Сильные мускулы натягивали кожу, классическая фигура с широкими плечами и узкими бедрами… И тут, сама не желая того, она вспомнила приятную тяжесть, которую испытывала совсем недавно внизу живота. Несмотря на то, что никто никогда не говорил с ней на так называемые «неприятные темы», большую часть жизни Алекса провела на плантации, а индийские рабочие были достаточно раскрепощены в своей интимной жизни и часто беседовали на эти темы. С тех пор как Алекса начала понимать их язык, она услышала много непонятного ей. Непонятного вплоть до сегодняшней ночи…
— Спокойной ночи, лунная колдунья. Или мне следует сказать «доброе утро»? Тебе действительно стоит поторопиться, пока тебя не хватились.
Она с удовольствием пристрелила бы его, подай он для этого хоть малейший повод. Как он смеет обращаться с ней таким образом?
— Уходите! Надеюсь, что вы утонете!
— Ты действительно маленькая развратница! Но не волнуйся, я прекрасно плаваю, а мой корабль стоит совсем не так далеко, как кажется. Адью!
Она уже готова была выстрелить в него, задетая такими резкими словами и хамством, но, пока раздумывала, он уже был в серебристо-черной воде и не торопясь плыл по направлению к кораблю. Его голова, когда он нырял, исчезала в морской пучине и довольно долго не появлялась на поверхности; наблюдая за ним, Алекса всякий раз надеялась, что больше он не всплывет…
Вдруг она услышала слабый свист и увидела, что он с издевкой машет ей рукой. Затем, резко повернувшись, он быстро поплыл к кораблю, огни которого Алекса заметила еще раньше.
Значит, он просто обычный матрос, имеющий новых женщин в каждом новом порту. «Слава Богу, я больше никогда его не увижу», — подумала Алекса, стараясь забыть о своей слабости. Она сама виновата, не надо было полностью отдаваться мечтам. Быть практичной. Тетя Хэри, конечно же, права. Только дети могут позволить себе игру воображения.
Несмотря на все эти переживания, Алекса не удержалась и посмотрела ему вслед еще раз. Однако луна уже спряталась за горизонт, и она ничего не смогла разглядеть на ровной поверхности океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Ради Бога! Что с тобой? Или тебе не нравятся откровенные разговоры? Может, мне следовало обольщать тебя, не произнося ни слова? Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, что ты совсем не похожа на остальных. Что тебе вдруг взбрело в голову загадывать шарады?
Каждое слово презрения и пренебрежения болью отдавалось в ее душе. Он считал… ну, естественно, он мог воспринять ее только так. Она сама дала ему повод думать подобным образом. Как унизительна была эта мысль!
Почти бессознательно Алекса прикусила нижнюю губу, и глаза ее опасно сузились. Это обычно очень настораживало тетю Хэриет, и он тоже интуитивно почувствовал, что его слова внезапно превратили девушку в разъяренную дикую кошку. Он осторожно наблюдал за ней, ожидая, что она набросится на него. Сейчас она напоминала ему дикое животное, хотя еще несколько секунд назад он мог поклясться, что она очень мягкая, правдивая и открытая женщина.
Нарушая напряженное молчание, он тихо сказал:
— Что-то в моих словах разозлило тебя, хотя я и не собирался этого делать. Так что же тебе не понравилось?
Вместо того чтобы успокоить, его слова только еще больше разозлили ее, она заскрежетала зубами и действительно была похожа на дикое, неукротимое животное, живущее в первобытном лесу.
— Почему ваша «простая речь» разозлила меня? Или «обольщение без слов»? Повторите все это еще раз, я хочу запомнить ваши слова на всю жизнь! Вы всегда так себя ведете, когда думаете, что имеете дело с легковерными женщинами?
«Черт!» — подумал он с отвращением, досадуя больше на себя из-за того, что позволил этой девице так легко взять инициативу в свои руки. Следовало быть с ней более осторожным и внимательным. Сейчас ему больше всего на свете хотелось быть примитивно грубым. Схватить ее и, не думая об обольщении, подчинить своей воле, целуя ее сказочное тело, которое в лунном свете казалось мраморным. Заставить ее тоже умирать от желания… Но подсознательно он понимал, что время упущено.
— Черт! Вы каждый раз говорите что-нибудь новое? — Ее сладкий голос прервал его мысли. Его многозначительный взгляд заставил Алексу вскочить на ноги, чтобы сохранить образ оскорбленной добродетели, который она старалась теперь создать.
— Ладно, все это уже не имеет никакого значения… Мне пора возвращаться…
А где же Меника? Она же как будто спала прямо здесь. Куда она ушла? Как много она видела?
— Ты уверена, что тебя не надо провожать? Красивая молодая женщина никогда не может быть уверена, что в такую ночь ей не повстречается какой-нибудь испорченный наглец!
— Спасибо, если вы предлагаете проводить меня, — холодно сказала Алекса. — Но я считаюсь лучшим стрелком среди моих знакомых. На последней охоте я подстрелила…
Она предпочла бы, чтобы он не смотрел на нее так пристально, пока она пыталась завязать на юбке узел, держа в одной руке пистолет, который только что вытащила из-под одежды. А застегивая на груди маленькие пуговки, она чувствовала себя еще более неуютно.
— Если тебе нужна помощь, я буду рад помочь тебе… не покушаясь больше на твою добродетель. Пистолеты всегда делают меня осторожным.
— Я ничего не хочу от вас, — раздраженно ответила Алекса, страстно желая, чтобы его здесь не было, чтобы он не лежал так спокойно, чувствуя себя здесь как дома, и, главное, чтобы он не смотрел так безразлично. К черту! Все к черту! Проклятые пуговки на лифе никак не хотели застегиваться, а с пистолетом в руках сделать это было практически невозможно. Она чуть не спустила курок, просовывая руки в короткие узкие рукава. Он мог бы отнять у нее пистолет, если бы захотел, но, очевидно, решил, что она не стоит того, чтобы затрачивать на нее хоть малейшее усилие.
— Ты уверена, что тебе не нужна помощь? И тебя не нужно провожать? Наверное, у тебя очень ревнивый муж или любовник, который давно ждет тебя…
— Довольно! — с яростью сказала Алекса, направляя на него пистолет. — Что я буду делать и куда пойду — не ваше дело. И раз вы здесь оказались случайно, почему бы вам не отправиться туда, откуда вы пришли?
— Я так и сделаю, раз ты в состоянии сама позаботиться о себе. — Он сказал это довольно безразлично, легко поднимаясь на ноги и ничуть не стыдясь своей наготы. Глядя на него, Алекса вспомнила картину, которую однажды видела у дяди Джона, на ней был изображен нагой мужчина. Дядя объяснил ей, что это была репродукция со скульптуры Микеланджело. Сильные мускулы натягивали кожу, классическая фигура с широкими плечами и узкими бедрами… И тут, сама не желая того, она вспомнила приятную тяжесть, которую испытывала совсем недавно внизу живота. Несмотря на то, что никто никогда не говорил с ней на так называемые «неприятные темы», большую часть жизни Алекса провела на плантации, а индийские рабочие были достаточно раскрепощены в своей интимной жизни и часто беседовали на эти темы. С тех пор как Алекса начала понимать их язык, она услышала много непонятного ей. Непонятного вплоть до сегодняшней ночи…
— Спокойной ночи, лунная колдунья. Или мне следует сказать «доброе утро»? Тебе действительно стоит поторопиться, пока тебя не хватились.
Она с удовольствием пристрелила бы его, подай он для этого хоть малейший повод. Как он смеет обращаться с ней таким образом?
— Уходите! Надеюсь, что вы утонете!
— Ты действительно маленькая развратница! Но не волнуйся, я прекрасно плаваю, а мой корабль стоит совсем не так далеко, как кажется. Адью!
Она уже готова была выстрелить в него, задетая такими резкими словами и хамством, но, пока раздумывала, он уже был в серебристо-черной воде и не торопясь плыл по направлению к кораблю. Его голова, когда он нырял, исчезала в морской пучине и довольно долго не появлялась на поверхности; наблюдая за ним, Алекса всякий раз надеялась, что больше он не всплывет…
Вдруг она услышала слабый свист и увидела, что он с издевкой машет ей рукой. Затем, резко повернувшись, он быстро поплыл к кораблю, огни которого Алекса заметила еще раньше.
Значит, он просто обычный матрос, имеющий новых женщин в каждом новом порту. «Слава Богу, я больше никогда его не увижу», — подумала Алекса, стараясь забыть о своей слабости. Она сама виновата, не надо было полностью отдаваться мечтам. Быть практичной. Тетя Хэри, конечно же, права. Только дети могут позволить себе игру воображения.
Несмотря на все эти переживания, Алекса не удержалась и посмотрела ему вслед еще раз. Однако луна уже спряталась за горизонт, и она ничего не смогла разглядеть на ровной поверхности океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153