Она упорно не желала поворачивать к нему голову и твердо поджала губы, даже когда его голос приобрел на удивление ласковый, упрашивающий оттенок, так что он теперь не цедил слова, а задумчиво бормотал:
— И у тебя действительно яркий, чувственный рот, желанный… И круглые, упругие, возбуждающие ягодицы… Сильные, стройные, длинные ноги… Знаешь ли ты сама, как необычно и восхитительно все это? А что касается твоей кожи, то это золотистый шелк, драгоценная моя. Такую кожу мужчина никогда не устает гладить или целовать.
Все, что Алекса могла сделать в таком положении, — это сидеть не двигаясь и ощущать на задней стороне шеи дразнящие прикосновения его теплых губ. Против своей воли она почувствовала, как по ее телу пробежала теплая дрожь, а он в это время уже шептал ей:
— А какая у тебя сладкая остроконечная грудь с этими изумительными коралловыми сосками — как у морской нимфы, наверное… Но об этом судить не мне, а какому-нибудь великому живописцу — только он бы смог отдать тебе должное… — Его пальцы принялись легкими, дразнящими движениями проникать за корсаж ее платья и ласкать груди, на что Алекса вспыхнула и принялась тяжело дышать, поскольку ее распаляли эти прикосновения.
— Остановись! Я не хочу, чтобы ты меня трогал, слышишь? Я…
Она даже удивилась, когда Николас безразлично пожал плечами и откинулся в противоположный угол кареты.
— Нет? Очень хорошо, любовь моя. В таком случае я предоставляю все это тебе, чтобы не чувствовать себя эгоистом. Я уверен, что ты и сама прекрасно умеешь получать удовольствие от мужчины и далеко не все раскрыла мне в прошлый раз.
Стиснув зубы, Алекса ухитрилась не произнести ни одного из тех горячих слов, которые буквально вертелись у нее на кончике языка. Пусть он убирается в ад! Почему он находит какое-то злобное удовольствие в том, чтобы издеваться над ней и испытывать ее терпение? У нее разболелась голова от всех этих мыслей, и она дорого бы дала сейчас, чтобы оказаться, наконец, у себя дома, в своей постели — и одна! Ей необходимо было обо всем подумать, и чтоб никто не отвлекал ее внимания; принять множество важных и неотложных решений, если только удастся при этом сохранить спокойствие духа.
Когда экипаж наконец последний раз дернулся и остановился, Алекса издала искренний вздох облегчения. Она дома, и в эту ночь даже он не посмеет проделать то, что уже сделал прежде, воспользовавшись ее состоянием. На этот раз, если он опять прибегнет к силе, она будет громко взывать о помощи.
Но когда она подобрала юбки, чтобы выйти из экипажа, лорд Эмбри мгновенно оказался перед ней и, обхватив за талию, приподнял в воздух и поставил на землю. И в этот самый миг она поняла, что это не площадь Белгрейв!
Продолжая держать ее перед собой, удивленную, чувствующую себя пленницей, он заявил ей все тем же опасно вкрадчивым тоном, который она уже столько раз слышала сегодня и прежде:
— Если ты собиралась суетиться по пустякам, то, надеюсь, теперь тебе хватит мудрости выкинуть эту мысль из головы. Мне было бы очень жаль, если бы ты вынудила меня оставить безобразные рубцы на твоей прекрасной золотистой коже. Ты меня понимаешь, любовь моя сладкая?
На этот раз он ей угрожал, в этом не могло быть никаких сомнений. Алекса заставила себя стоять спокойно и, не отводя глаз, выдержать его взгляд с видом дерзкого неповиновения.
— Могу я хотя бы спросить, куда ты привез меня? И зачем? — Несмотря на все ее усилия, голос сорвался и перешел в свистящий шепот, зато не задрожал.
— А затем, что я подумал вот о чем. Почему бы нам не посетить одно из заведений, в которых заправляет твоя тетка? Вот они, эти два дома, расположенные бок о бок. Или ты их уже заметила? Один доставляет удовольствие тем, что ты можешь назвать обычной любовью, другой предназначен для особых целей. Я арендовал апартаменты в одном из них, когда счел, что полезно иметь такое убежище, и могу уверить тебя, моя радость, что ты найдешь мои комнаты намного более чистыми и уютно обставленными, чем те неряшливые комнаты для свиданий, которые имеются в Креморн-гарден или даже на верхних этажах маленьких магазинчиков на Барлингтон-Аркэйд. Через несколько минут ты сможешь сама в этом убедиться, не так ли?
Глава 37
Аделина, вдова маркиза Ньюбери, имела привычку ложиться поздно, и об этом знали все члены ее семьи. Поэтому, когда в одиннадцать часов ночи заспанный дворецкий объявил о приходе ее внука Диринга, она лишь нетерпеливо помахала рукой и приказала проводить виконта прямо наверх, в ее комнаты. Итак, Чарльз набрался смелости сказать ей что-то такое, что она уже и так знает? Ну уж нет, она согласилась принять его только потому, что, как она надеется, он сможет сообщить ей что-то новое… Впрочем, сейчас она это выяснит.
— Очевидно, мой дорогой Чарльз, ты не слишком-то преуспел. Садись вон туда — на диван. А теперь, будь любезен, изложи мне все в деталях, ничего не пропуская.
Во время его достаточно отрывистой речи и даже во время пауз бабушка пристально следила за ним с тем невозмутимым выражением лица, которое он так хорошо запомнил с детства. Ее взгляд, казалось, проникал до глубины души, и хотя он всегда презирал себя за то, что опасался старой маркизы и вообще почти ненавидел ее, но ничего не мог с собой поделать, — ему хотелось заслужить ее одобрение, и он страшился ее порицания.
— Я… В конце концов, что я мог сделать? Возможно, я слишком много считал само собой разумеющимся, но ты говорила…
— О да, я всегда прекрасно помню, о чем я говорила, Чарльз! И я бы хотела сказать ему несколько слов, которые могли бы заставить его передумать по поводу этого нелепого обручения с нашей богатой вдовой. — Она пожала плечами. — Возможно, виной этому тот насильственный способ, которым он увел ее с собой. Возможно также, что, если ты сам все еще хочешь получить эту богатую невесту, тебе следовало бы действовать подобным образом. Может быть, поэтому она и позволяет Эмбри так обращаться с собой… Хм!.. — Вдовая маркиза издала такой смешок, как если бы сама испытала нечто подобное, а ее внук внутренне напрягся и наклонился вперед, прежде чем заявить с плохо скрываемой яростью:
— Ее экипаж, который Эмбри отослал домой, вернулся уже несколько часов назад, и я знаю об этом! А она сама отправилась с ним! О Боже, если бы я только знал о том, что…
В своей обычной преувеличенно-терпеливой манере, которая могла изображать и самое большое нетерпение, вдовая маркиза вскинула брови и произнесла:
— Мой дорогой мальчик! Даже если у Эмбри хватило наглости овладеть ею и даже если она ухитрилась остаться девственницей после бедного сэра Джона, а этот бедняга никогда не был особенно искусен в таких вещах, о чем я тебе уже говорила, то все равно, какая тебе разница — неужели ты все еще настолько романтичен, что рассматриваешь брак не как особого рода условность или целесообразность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— И у тебя действительно яркий, чувственный рот, желанный… И круглые, упругие, возбуждающие ягодицы… Сильные, стройные, длинные ноги… Знаешь ли ты сама, как необычно и восхитительно все это? А что касается твоей кожи, то это золотистый шелк, драгоценная моя. Такую кожу мужчина никогда не устает гладить или целовать.
Все, что Алекса могла сделать в таком положении, — это сидеть не двигаясь и ощущать на задней стороне шеи дразнящие прикосновения его теплых губ. Против своей воли она почувствовала, как по ее телу пробежала теплая дрожь, а он в это время уже шептал ей:
— А какая у тебя сладкая остроконечная грудь с этими изумительными коралловыми сосками — как у морской нимфы, наверное… Но об этом судить не мне, а какому-нибудь великому живописцу — только он бы смог отдать тебе должное… — Его пальцы принялись легкими, дразнящими движениями проникать за корсаж ее платья и ласкать груди, на что Алекса вспыхнула и принялась тяжело дышать, поскольку ее распаляли эти прикосновения.
— Остановись! Я не хочу, чтобы ты меня трогал, слышишь? Я…
Она даже удивилась, когда Николас безразлично пожал плечами и откинулся в противоположный угол кареты.
— Нет? Очень хорошо, любовь моя. В таком случае я предоставляю все это тебе, чтобы не чувствовать себя эгоистом. Я уверен, что ты и сама прекрасно умеешь получать удовольствие от мужчины и далеко не все раскрыла мне в прошлый раз.
Стиснув зубы, Алекса ухитрилась не произнести ни одного из тех горячих слов, которые буквально вертелись у нее на кончике языка. Пусть он убирается в ад! Почему он находит какое-то злобное удовольствие в том, чтобы издеваться над ней и испытывать ее терпение? У нее разболелась голова от всех этих мыслей, и она дорого бы дала сейчас, чтобы оказаться, наконец, у себя дома, в своей постели — и одна! Ей необходимо было обо всем подумать, и чтоб никто не отвлекал ее внимания; принять множество важных и неотложных решений, если только удастся при этом сохранить спокойствие духа.
Когда экипаж наконец последний раз дернулся и остановился, Алекса издала искренний вздох облегчения. Она дома, и в эту ночь даже он не посмеет проделать то, что уже сделал прежде, воспользовавшись ее состоянием. На этот раз, если он опять прибегнет к силе, она будет громко взывать о помощи.
Но когда она подобрала юбки, чтобы выйти из экипажа, лорд Эмбри мгновенно оказался перед ней и, обхватив за талию, приподнял в воздух и поставил на землю. И в этот самый миг она поняла, что это не площадь Белгрейв!
Продолжая держать ее перед собой, удивленную, чувствующую себя пленницей, он заявил ей все тем же опасно вкрадчивым тоном, который она уже столько раз слышала сегодня и прежде:
— Если ты собиралась суетиться по пустякам, то, надеюсь, теперь тебе хватит мудрости выкинуть эту мысль из головы. Мне было бы очень жаль, если бы ты вынудила меня оставить безобразные рубцы на твоей прекрасной золотистой коже. Ты меня понимаешь, любовь моя сладкая?
На этот раз он ей угрожал, в этом не могло быть никаких сомнений. Алекса заставила себя стоять спокойно и, не отводя глаз, выдержать его взгляд с видом дерзкого неповиновения.
— Могу я хотя бы спросить, куда ты привез меня? И зачем? — Несмотря на все ее усилия, голос сорвался и перешел в свистящий шепот, зато не задрожал.
— А затем, что я подумал вот о чем. Почему бы нам не посетить одно из заведений, в которых заправляет твоя тетка? Вот они, эти два дома, расположенные бок о бок. Или ты их уже заметила? Один доставляет удовольствие тем, что ты можешь назвать обычной любовью, другой предназначен для особых целей. Я арендовал апартаменты в одном из них, когда счел, что полезно иметь такое убежище, и могу уверить тебя, моя радость, что ты найдешь мои комнаты намного более чистыми и уютно обставленными, чем те неряшливые комнаты для свиданий, которые имеются в Креморн-гарден или даже на верхних этажах маленьких магазинчиков на Барлингтон-Аркэйд. Через несколько минут ты сможешь сама в этом убедиться, не так ли?
Глава 37
Аделина, вдова маркиза Ньюбери, имела привычку ложиться поздно, и об этом знали все члены ее семьи. Поэтому, когда в одиннадцать часов ночи заспанный дворецкий объявил о приходе ее внука Диринга, она лишь нетерпеливо помахала рукой и приказала проводить виконта прямо наверх, в ее комнаты. Итак, Чарльз набрался смелости сказать ей что-то такое, что она уже и так знает? Ну уж нет, она согласилась принять его только потому, что, как она надеется, он сможет сообщить ей что-то новое… Впрочем, сейчас она это выяснит.
— Очевидно, мой дорогой Чарльз, ты не слишком-то преуспел. Садись вон туда — на диван. А теперь, будь любезен, изложи мне все в деталях, ничего не пропуская.
Во время его достаточно отрывистой речи и даже во время пауз бабушка пристально следила за ним с тем невозмутимым выражением лица, которое он так хорошо запомнил с детства. Ее взгляд, казалось, проникал до глубины души, и хотя он всегда презирал себя за то, что опасался старой маркизы и вообще почти ненавидел ее, но ничего не мог с собой поделать, — ему хотелось заслужить ее одобрение, и он страшился ее порицания.
— Я… В конце концов, что я мог сделать? Возможно, я слишком много считал само собой разумеющимся, но ты говорила…
— О да, я всегда прекрасно помню, о чем я говорила, Чарльз! И я бы хотела сказать ему несколько слов, которые могли бы заставить его передумать по поводу этого нелепого обручения с нашей богатой вдовой. — Она пожала плечами. — Возможно, виной этому тот насильственный способ, которым он увел ее с собой. Возможно также, что, если ты сам все еще хочешь получить эту богатую невесту, тебе следовало бы действовать подобным образом. Может быть, поэтому она и позволяет Эмбри так обращаться с собой… Хм!.. — Вдовая маркиза издала такой смешок, как если бы сама испытала нечто подобное, а ее внук внутренне напрягся и наклонился вперед, прежде чем заявить с плохо скрываемой яростью:
— Ее экипаж, который Эмбри отослал домой, вернулся уже несколько часов назад, и я знаю об этом! А она сама отправилась с ним! О Боже, если бы я только знал о том, что…
В своей обычной преувеличенно-терпеливой манере, которая могла изображать и самое большое нетерпение, вдовая маркиза вскинула брови и произнесла:
— Мой дорогой мальчик! Даже если у Эмбри хватило наглости овладеть ею и даже если она ухитрилась остаться девственницей после бедного сэра Джона, а этот бедняга никогда не был особенно искусен в таких вещах, о чем я тебе уже говорила, то все равно, какая тебе разница — неужели ты все еще настолько романтичен, что рассматриваешь брак не как особого рода условность или целесообразность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153