Присцилла не понимала, что это за средство передвижения. Долгое, как ей показалось, время они ехали бог знает куда, потом ее снова подняли и понесли. Звуки заметно изменились: очевидно, они вошли в какой-то дом. Присциллу опустили на что-то мягкое, и она приготовилась к новой схватке. Но тут сверток стремительно размотали, как свернутый ковер, голова у нее закружилась, и ей стало не до сопротивления.
Наконец Присцилла поняла, что лежит на широкой постели. Разглядеть обстановку она не успела, потому что Брендон склонился над ее связанными лодыжками, разрезая веревку. Едва высвободив одну ногу, Присцилла двинула ею в грудь похитителя, вложив в это все оставшиеся силы. Брендон повалился навзничь, толкнув какой-то столик и сбросив на пол вазу с цветами. Вода вытекла прямо под него. Если бы ее рот был свободен, Присцилла издала бы дикий торжествующий вопль.
– Ах ты, шалунья! – благодушно пробормотал он, поднявшись, и уселся на ее ноги. – Пока запишем этот удар в долг, расплатишься потом.
Он промок насквозь (должно быть, вез ее в простой телеге, вот ужас-то!) и был так красив, что у Присциллы захватило дух. И к тому же бессовестно ухмылялся! Присцилла пришла в ярость.
– Будь ты проклят! – выкрикнула она, как только Брендон вытащил кляп. – Чтоб тебя черти взяли! Чтоб тебе гореть в аду, подлец, негодяй, скотина, мерзавец! Чтоб ты…
– Присцилла, Присцилла, да ты богохульствуешь! А это не пристало хорошо воспитанной молодой леди!
Он поднялся, и Присцилла тут же попыталась снова пнуть его, но на этот раз Брендон успел отскочить.
– Может, пора успокоиться? Неужели твой боевой пыл еще не иссяк? Учти, тебе придется меня выслушать.
– Не стану я разговаривать с похитителем честных женщин!
– А тебе и не нужно. Просто слушай, и все. Присцилла упрямо вздернула подбородок. Как назло, в глаза так и бросались разные волнующие подробности облика «похитителя честных женщин»: мокрая прядка волос, кольцом упавшая на лоб, и капля дождя на самом ее кончике, влажная шея, блестящая в свете лампы… Боже, от всего этого голова шла кругом! Но ярость только усиливалась.
– Ладно, я тебя выслушаю, – с притворным спокойствием сказала она, – только сначала развяжи меня.
Брендон разрезал веревку, стягивающую ее запястья. Присцилла тут же замахнулась, собираясь ударить его. Он поймал обе ее руки и встряхнул так, что у нее клацнули зубы. Брендон больше не улыбался.
– Если ты не желаешь слушать по-хорошему, я привяжу тебя к ножкам кровати… – Глаза его при этом затуманились, а легкая улыбка снова коснулась губ, словно он живо представил себе воплощение своей угрозы.
– Ну ладно, раз у меня нет выбора, – устало отозвалась она. – Но учти, что бы ты ни сказал…
Брендон пропустил эти слова мимо ушей и начал рассказывать вкратце, не вдаваясь в подробности, о том, что случилось в форте Тоусон. Он еще раз подчеркнул, что взялся за пистолет, только когда ему пришлось защищаться. При этом он заметил, что только армейская школа и врожденный дар обращаться с оружием позволяют ему выходить из таких переделок невредимым. Потом Брендон упомянул о приезде в Корпус-Кристи Тома Кемдена и Баджера Уоллеса и об их предложении, сказав, впрочем, что ему поручено собрать сведения о шайке грабителей и убийц здесь, в Натчезе. Если это удастся, он будет чист перед законом.
Когда Брендон умолк, Присцилла долго и серьезно смотрела на него.
– Вот, значит, как… – наконец промолвила она упавшим голосом. – Вот, значит, почему ты здесь. Значит, это всего лишь совпадение – наша встреча в Натчезе? Ты вовсе не бросился следом, а просто случайно обнаружил, что я поблизости! Решив же, что не насытился этим пикантным блюдом, захотел отведать его еще! Да ты гораздо хуже, чем я думала!
Присцилла снова замахнулась, и на этот раз удар достиг цели. Кулачок ее впечатался Брендону в челюсть, он отшатнулся. Присцилла соскользнула с кровати и опрометью бросилась к выходу. Впрочем, уже через несколько секунд он схватил ее и, бормоча проклятия, прижал к темному косяку двери.
– Ты ошибаешься, глупая! Даже если бы Эган увез тебя на край света, я все равно нашел бы тебя. Ты принадлежишь мне с тех самых пор, как мы впервые предавались любовным утехам в прерии, с нашей первой брачной ночи. Не только Эган способен постоять за то, что считает по праву своим.
В следующее мгновение рот его завладел ее губами. Все еще оскорбленная, Присцилла забилась, но очень скоро уступила непреодолимой силе, державшей ее в плену. Даже сейчас во всех движениях Брендона чувствовались потребность в ней, желание, страсть и нежность. Хотя он и крепко стиснул Присциллу, это не причиняло ей боли. Она вспомнила его обещание, сделанное в их первую ночь, и подумала: «Брендон ни разу не причинил мне физической боли. А боль моральная существует, возможно, только в моем воображении».
Длинные загорелые пальцы двинулись вниз по телу Присциллы, лаская и как бы умоляя ее откликнуться. Да и как она могла устоять против мольбы, если любила его всем сердцем? Как только руки ее освободились (а Брендон точно знал, когда отпустить их), Присцилла обвила его шею и застонала. Когда его язык скользнул между ее приоткрывшимися губами, она ощутила слабость во всем теле.
– Ты дважды поверила мне, Присцилла, – сказал Брендон, отстраняясь. – В первый раз в захолустном и диком городишке на берегу моря, где закона почти не существовало и где было безумием доверяться кому-либо. Второй раз ты поверила мне и пошла за мной, оставив жизнь, о которой мечтала. Прошу тебя, сделай это еще раз, уже навсегда.
Присцилла жаждала ответить: «Да, да, я верю тебе», – но не могла, и глаза ее наполнились слезами.
– Ты утверждаешь, что чист перед законом. Тогда почему ты все время в бегах? От чего ты бежишь, Брендон? Разве не от угрызений совести?
– По-твоему, я и сейчас в бегах?
– Н-нет…
– И все же в какой-то мере это так. Ты права и в том, что бегу я от угрызений совести, только причина тебе неизвестна. Обвинение в убийстве не имеет с этим ничего общего. Я никогда в жизни не убивал ради удовольствия или даже в гневе, только защищал свою жизнь, как того требует закон выживания на этих суровых землях. Мои угрызения совести связаны с давним, очень давним случаем… – Он помолчал, откинул со лба влажные пряди волос и продолжил: – С давним случаем в Мексике, во время войны. Я не хотел и не мог смириться с тем, что случилось тогда.
Присцилла обдумывала услышанное, вспоминая, как Брендон замыкался при упоминании о войне.
– А теперь? – робко спросила она. – Теперь ты способен примириться с прошлым?
– Когда человек живет как перекати-поле, когда у него нет того, ради чего стоит забыть прошлое и начать новую жизнь, это очень, очень трудно сделать, Присцилла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Наконец Присцилла поняла, что лежит на широкой постели. Разглядеть обстановку она не успела, потому что Брендон склонился над ее связанными лодыжками, разрезая веревку. Едва высвободив одну ногу, Присцилла двинула ею в грудь похитителя, вложив в это все оставшиеся силы. Брендон повалился навзничь, толкнув какой-то столик и сбросив на пол вазу с цветами. Вода вытекла прямо под него. Если бы ее рот был свободен, Присцилла издала бы дикий торжествующий вопль.
– Ах ты, шалунья! – благодушно пробормотал он, поднявшись, и уселся на ее ноги. – Пока запишем этот удар в долг, расплатишься потом.
Он промок насквозь (должно быть, вез ее в простой телеге, вот ужас-то!) и был так красив, что у Присциллы захватило дух. И к тому же бессовестно ухмылялся! Присцилла пришла в ярость.
– Будь ты проклят! – выкрикнула она, как только Брендон вытащил кляп. – Чтоб тебя черти взяли! Чтоб тебе гореть в аду, подлец, негодяй, скотина, мерзавец! Чтоб ты…
– Присцилла, Присцилла, да ты богохульствуешь! А это не пристало хорошо воспитанной молодой леди!
Он поднялся, и Присцилла тут же попыталась снова пнуть его, но на этот раз Брендон успел отскочить.
– Может, пора успокоиться? Неужели твой боевой пыл еще не иссяк? Учти, тебе придется меня выслушать.
– Не стану я разговаривать с похитителем честных женщин!
– А тебе и не нужно. Просто слушай, и все. Присцилла упрямо вздернула подбородок. Как назло, в глаза так и бросались разные волнующие подробности облика «похитителя честных женщин»: мокрая прядка волос, кольцом упавшая на лоб, и капля дождя на самом ее кончике, влажная шея, блестящая в свете лампы… Боже, от всего этого голова шла кругом! Но ярость только усиливалась.
– Ладно, я тебя выслушаю, – с притворным спокойствием сказала она, – только сначала развяжи меня.
Брендон разрезал веревку, стягивающую ее запястья. Присцилла тут же замахнулась, собираясь ударить его. Он поймал обе ее руки и встряхнул так, что у нее клацнули зубы. Брендон больше не улыбался.
– Если ты не желаешь слушать по-хорошему, я привяжу тебя к ножкам кровати… – Глаза его при этом затуманились, а легкая улыбка снова коснулась губ, словно он живо представил себе воплощение своей угрозы.
– Ну ладно, раз у меня нет выбора, – устало отозвалась она. – Но учти, что бы ты ни сказал…
Брендон пропустил эти слова мимо ушей и начал рассказывать вкратце, не вдаваясь в подробности, о том, что случилось в форте Тоусон. Он еще раз подчеркнул, что взялся за пистолет, только когда ему пришлось защищаться. При этом он заметил, что только армейская школа и врожденный дар обращаться с оружием позволяют ему выходить из таких переделок невредимым. Потом Брендон упомянул о приезде в Корпус-Кристи Тома Кемдена и Баджера Уоллеса и об их предложении, сказав, впрочем, что ему поручено собрать сведения о шайке грабителей и убийц здесь, в Натчезе. Если это удастся, он будет чист перед законом.
Когда Брендон умолк, Присцилла долго и серьезно смотрела на него.
– Вот, значит, как… – наконец промолвила она упавшим голосом. – Вот, значит, почему ты здесь. Значит, это всего лишь совпадение – наша встреча в Натчезе? Ты вовсе не бросился следом, а просто случайно обнаружил, что я поблизости! Решив же, что не насытился этим пикантным блюдом, захотел отведать его еще! Да ты гораздо хуже, чем я думала!
Присцилла снова замахнулась, и на этот раз удар достиг цели. Кулачок ее впечатался Брендону в челюсть, он отшатнулся. Присцилла соскользнула с кровати и опрометью бросилась к выходу. Впрочем, уже через несколько секунд он схватил ее и, бормоча проклятия, прижал к темному косяку двери.
– Ты ошибаешься, глупая! Даже если бы Эган увез тебя на край света, я все равно нашел бы тебя. Ты принадлежишь мне с тех самых пор, как мы впервые предавались любовным утехам в прерии, с нашей первой брачной ночи. Не только Эган способен постоять за то, что считает по праву своим.
В следующее мгновение рот его завладел ее губами. Все еще оскорбленная, Присцилла забилась, но очень скоро уступила непреодолимой силе, державшей ее в плену. Даже сейчас во всех движениях Брендона чувствовались потребность в ней, желание, страсть и нежность. Хотя он и крепко стиснул Присциллу, это не причиняло ей боли. Она вспомнила его обещание, сделанное в их первую ночь, и подумала: «Брендон ни разу не причинил мне физической боли. А боль моральная существует, возможно, только в моем воображении».
Длинные загорелые пальцы двинулись вниз по телу Присциллы, лаская и как бы умоляя ее откликнуться. Да и как она могла устоять против мольбы, если любила его всем сердцем? Как только руки ее освободились (а Брендон точно знал, когда отпустить их), Присцилла обвила его шею и застонала. Когда его язык скользнул между ее приоткрывшимися губами, она ощутила слабость во всем теле.
– Ты дважды поверила мне, Присцилла, – сказал Брендон, отстраняясь. – В первый раз в захолустном и диком городишке на берегу моря, где закона почти не существовало и где было безумием доверяться кому-либо. Второй раз ты поверила мне и пошла за мной, оставив жизнь, о которой мечтала. Прошу тебя, сделай это еще раз, уже навсегда.
Присцилла жаждала ответить: «Да, да, я верю тебе», – но не могла, и глаза ее наполнились слезами.
– Ты утверждаешь, что чист перед законом. Тогда почему ты все время в бегах? От чего ты бежишь, Брендон? Разве не от угрызений совести?
– По-твоему, я и сейчас в бегах?
– Н-нет…
– И все же в какой-то мере это так. Ты права и в том, что бегу я от угрызений совести, только причина тебе неизвестна. Обвинение в убийстве не имеет с этим ничего общего. Я никогда в жизни не убивал ради удовольствия или даже в гневе, только защищал свою жизнь, как того требует закон выживания на этих суровых землях. Мои угрызения совести связаны с давним, очень давним случаем… – Он помолчал, откинул со лба влажные пряди волос и продолжил: – С давним случаем в Мексике, во время войны. Я не хотел и не мог смириться с тем, что случилось тогда.
Присцилла обдумывала услышанное, вспоминая, как Брендон замыкался при упоминании о войне.
– А теперь? – робко спросила она. – Теперь ты способен примириться с прошлым?
– Когда человек живет как перекати-поле, когда у него нет того, ради чего стоит забыть прошлое и начать новую жизнь, это очень, очень трудно сделать, Присцилла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110