Глаза, пронзительно-голубые даже в приглушенном освещении бального зала, смотрели враждебно, укоризненно.
– Ты, должно быть, спятил… – через силу вымолвила она.
– Из чего это следует? – На его губах заиграла саркастическая усмешка. – Из того, что я хочу потанцевать с красивой женщиной? Это вполне естественное желание.
– Что ты здесь делаешь? Как вошел сюда?
– Через дверь. – Рука легла ей на талию.
Не спрашивая согласия своей дамы, Брендон повлек ее в круг танцующих.
– Однако я надеялся на совсем иной прием после столь долгой разлуки, – продолжал он все с той же улыбкой. – Воображал горячие слова любви, возможно, даже слезы счастья. Где же все это, Присцилла? Я глубоко разочарован.
– Зачем ты здесь? – с отчаянием спросила она, едва не споткнувшись. – Что тебе от меня нужно?
– Я явился с благородным намерением вызволить прекрасную даму из рук злодея, грубо похитившего ее. А все потому, что я наивно воображал себя ее рыцарем. Чего только не приходило мне в голову! Я даже не знал, в безопасности ли она, и не находил себе места от страха, глупец. – Он хмыкнул и сильнее стиснул руку Присциллы в своей. – И что же нашел наш олух на белом коне, добравшись до черного замка? Разодетая в пух и прах пленница танцует со своим похитителем, заливисто смеется и вообще проводит время как нельзя лучше. Королева бала, ни больше ни меньше.
– Тебе нельзя здесь оставаться… вообще нельзя было приходить сюда… А если тебя узнают?
– Кто может меня узнать, если я ни с кем здесь не знаком? Твой дражайший супруг уверен, что меня вынули из петли и похоронили. А ты? Ты тоже была в этом уверена?
Присцилла не ответила, но, отстранившись, окинула Брендона взглядом с головы до ног. В отлично сидящем на нем вечернем костюме, в дорогих, тщательно начищенных ботинках, с модной прической, он выглядел джентльменом до кончиков ногтей. Брендон и танцевал, как джентльмен, только лучше всех, потому что двигался с ему одному присущей кошачьей грацией. Он и говорил, как джентльмен… но еще и убивал, и соблазнял чужих жен, а это уже совсем другое. Нет, он все же не джентльмен.
Его лицо по-прежнему казалось ей красивым. Но теперь она знала, что перед ней преступник, человек вне закона, убийца. Каменно твердое бедро этого преступника вклинилось между ее ног. К счастью, пышные складки юбки скрыли это от посторонних взглядов. Присциллу обдало жаром, и она в самом деле споткнулась.
– Похоже, королева бала утомлена, – с насмешливой заботой в голосе проговорил Брендон. – Ей просто необходим освежающий глоток вечернего воздуха.
– Но я не пойду с тобой никуда…
Однако Брендон так глянул на Присциллу, что слова протеста застряли в горле. Хватка на талии ясно давала понять, что ее согласия никто не спрашивает. «Какое право он имеет сердиться, – в смятении думала Присцилла, – какое право имеет выказывать гнев? А ведь это так и сквозит в каждом его движении, в каждом слове. Это я, обманутая и соблазненная, должна быть в ярости!»
Так или иначе, ей оставалось лишь последовать туда, куда увлекал ее нежданный гость, – на полутемную террасу. Но и там он не замедлил шага. Закричать? Но к чему это приведет? Брендон остановился только тогда, когда они оказались в уединенном уголке парка, рядом с дубом, низко склонившим ветви под тяжестью плюща.
– Как тебе удалось спастись? – спросила Присцилла, едва почувствовала себя свободной (она даже ухитрилась задать вопрос спокойным тоном, хотя для этого потребовалось изрядное усилие).
– Ты, конечно, думаешь, что я убил тюремщика, шерифа и еще человек десять, когда совершал побег? – Брендон засмеялся резким невеселым смехом. – Ничего подобного не случилось.
«Боже мой, а ведь я и в самом деле так думала!»
– А тебе не приходило в голову, радость моя, что меня просто-напросто могут оправдать? Потому что я невиновен? Помнишь, что ты кричала Эгану в тот день? Или это были просто слова?
«Я говорила тогда о презумпции невиновности. О том, что вину нужно доказать, а потом уже карать человека».
Присцилла отвела взгляд, внезапно ощутив, что больше не в силах прямо смотреть ему в глаза. Такого ледяного холода она прежде в них не видела.
– Ну и что же? Теперь я знаю, каков ты. Убийством больше, убийством меньше. Человеческая жизнь ничто для тебя.
– Вот как?! – Брендон повернул ее лицом к себе, приподняв подбородок. – Это твое мнение или Эгана? С какой готовностью ты раскрыла для его лжи свое маленькое изменчивое сердечко!
– Меня не пришлось долго убеждать! Я видела все своими глазами! Начнем с Хеннесси…
– Он выстрелил первым.
– Он бы ни за что не попал! Он вообще не умел стрелять из револьвера!
Брендон расхохотался и выпустил ее подбородок.
– В жизни не слышал такого бреда! Кто это наплел тебе? Эган?
– Какая разница?
– Разница огромная, радость моя. А теперь я хочу знать: ты спишь с Эганом?
– Не твое дело!
– Я спросил, спишь ли ты с ним! – прорычал он, встряхивая ее за плечи. – Отвечай!
– Ах вот как умеет вести себя наш джентльмен! Нет, не сплю с ним… пока, потому что спешить нам некуда. Мы решили получше узнать друг друга. Тебе такого не понять, верно? Стюарт – мой муж, и скоро…
– Господи Иисусе!
– Не произноси всуе имя Господне!
И вот тут он засмеялся легко и искренне, впервые с момента встречи. Лицо его разгладилось, утратив непривычную хищную угловатость, и внезапно перед Присциллой возник прежний Брендон.
– О черт, как же я рад тебя видеть!
Не успела она оглянуться, как оказалась в его объятиях и губы, нетерпеливые и горячие, ничем не напоминающие губы мужа, прижались к ее губам. Испепеляющий жар в одно мгновение наполнил ее тело.
Присцилла вспыхнула, как едва тлевший костер, в который внезапно подбросили смолистых веток. Сердце отчаянно застучало. Как могла она забыть его обжигающие поцелуи, ощущение мужского тела, словно желавшего вплавиться в нее, слиться воедино? И как она позволила себе похоронить в памяти эти греховные прикосновения, восторг от стремительного отклика на ее близость, ощущение его восставшей плоти – признака желания? Когда к ней прикасался этот единственный в мире мужчина, она забывала все, кроме естественной потребности отвечать на каждый его поцелуй, на каждую ласку!
На несколько секунд Присцилла уступила ему, отказавшись от борьбы. Все ее тело мучительно заныло, требуя больше, больше, требуя всего, что он мог дать ей. Она жаждала зарыться пальцами в волосы на его груди, с силой провести ногтями по мышцам спины, чувствуя, как те напрягаются в ответ. Дыхание Брендона отдавало виски, но как же это было сладостно! Все, все было сладостно с ним! И от него чудесно пахло мужчиной. Как она хотела его!
«Что ты делаешь? Подумай о Стюарте! Вспомни, что пообещала себе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Ты, должно быть, спятил… – через силу вымолвила она.
– Из чего это следует? – На его губах заиграла саркастическая усмешка. – Из того, что я хочу потанцевать с красивой женщиной? Это вполне естественное желание.
– Что ты здесь делаешь? Как вошел сюда?
– Через дверь. – Рука легла ей на талию.
Не спрашивая согласия своей дамы, Брендон повлек ее в круг танцующих.
– Однако я надеялся на совсем иной прием после столь долгой разлуки, – продолжал он все с той же улыбкой. – Воображал горячие слова любви, возможно, даже слезы счастья. Где же все это, Присцилла? Я глубоко разочарован.
– Зачем ты здесь? – с отчаянием спросила она, едва не споткнувшись. – Что тебе от меня нужно?
– Я явился с благородным намерением вызволить прекрасную даму из рук злодея, грубо похитившего ее. А все потому, что я наивно воображал себя ее рыцарем. Чего только не приходило мне в голову! Я даже не знал, в безопасности ли она, и не находил себе места от страха, глупец. – Он хмыкнул и сильнее стиснул руку Присциллы в своей. – И что же нашел наш олух на белом коне, добравшись до черного замка? Разодетая в пух и прах пленница танцует со своим похитителем, заливисто смеется и вообще проводит время как нельзя лучше. Королева бала, ни больше ни меньше.
– Тебе нельзя здесь оставаться… вообще нельзя было приходить сюда… А если тебя узнают?
– Кто может меня узнать, если я ни с кем здесь не знаком? Твой дражайший супруг уверен, что меня вынули из петли и похоронили. А ты? Ты тоже была в этом уверена?
Присцилла не ответила, но, отстранившись, окинула Брендона взглядом с головы до ног. В отлично сидящем на нем вечернем костюме, в дорогих, тщательно начищенных ботинках, с модной прической, он выглядел джентльменом до кончиков ногтей. Брендон и танцевал, как джентльмен, только лучше всех, потому что двигался с ему одному присущей кошачьей грацией. Он и говорил, как джентльмен… но еще и убивал, и соблазнял чужих жен, а это уже совсем другое. Нет, он все же не джентльмен.
Его лицо по-прежнему казалось ей красивым. Но теперь она знала, что перед ней преступник, человек вне закона, убийца. Каменно твердое бедро этого преступника вклинилось между ее ног. К счастью, пышные складки юбки скрыли это от посторонних взглядов. Присциллу обдало жаром, и она в самом деле споткнулась.
– Похоже, королева бала утомлена, – с насмешливой заботой в голосе проговорил Брендон. – Ей просто необходим освежающий глоток вечернего воздуха.
– Но я не пойду с тобой никуда…
Однако Брендон так глянул на Присциллу, что слова протеста застряли в горле. Хватка на талии ясно давала понять, что ее согласия никто не спрашивает. «Какое право он имеет сердиться, – в смятении думала Присцилла, – какое право имеет выказывать гнев? А ведь это так и сквозит в каждом его движении, в каждом слове. Это я, обманутая и соблазненная, должна быть в ярости!»
Так или иначе, ей оставалось лишь последовать туда, куда увлекал ее нежданный гость, – на полутемную террасу. Но и там он не замедлил шага. Закричать? Но к чему это приведет? Брендон остановился только тогда, когда они оказались в уединенном уголке парка, рядом с дубом, низко склонившим ветви под тяжестью плюща.
– Как тебе удалось спастись? – спросила Присцилла, едва почувствовала себя свободной (она даже ухитрилась задать вопрос спокойным тоном, хотя для этого потребовалось изрядное усилие).
– Ты, конечно, думаешь, что я убил тюремщика, шерифа и еще человек десять, когда совершал побег? – Брендон засмеялся резким невеселым смехом. – Ничего подобного не случилось.
«Боже мой, а ведь я и в самом деле так думала!»
– А тебе не приходило в голову, радость моя, что меня просто-напросто могут оправдать? Потому что я невиновен? Помнишь, что ты кричала Эгану в тот день? Или это были просто слова?
«Я говорила тогда о презумпции невиновности. О том, что вину нужно доказать, а потом уже карать человека».
Присцилла отвела взгляд, внезапно ощутив, что больше не в силах прямо смотреть ему в глаза. Такого ледяного холода она прежде в них не видела.
– Ну и что же? Теперь я знаю, каков ты. Убийством больше, убийством меньше. Человеческая жизнь ничто для тебя.
– Вот как?! – Брендон повернул ее лицом к себе, приподняв подбородок. – Это твое мнение или Эгана? С какой готовностью ты раскрыла для его лжи свое маленькое изменчивое сердечко!
– Меня не пришлось долго убеждать! Я видела все своими глазами! Начнем с Хеннесси…
– Он выстрелил первым.
– Он бы ни за что не попал! Он вообще не умел стрелять из револьвера!
Брендон расхохотался и выпустил ее подбородок.
– В жизни не слышал такого бреда! Кто это наплел тебе? Эган?
– Какая разница?
– Разница огромная, радость моя. А теперь я хочу знать: ты спишь с Эганом?
– Не твое дело!
– Я спросил, спишь ли ты с ним! – прорычал он, встряхивая ее за плечи. – Отвечай!
– Ах вот как умеет вести себя наш джентльмен! Нет, не сплю с ним… пока, потому что спешить нам некуда. Мы решили получше узнать друг друга. Тебе такого не понять, верно? Стюарт – мой муж, и скоро…
– Господи Иисусе!
– Не произноси всуе имя Господне!
И вот тут он засмеялся легко и искренне, впервые с момента встречи. Лицо его разгладилось, утратив непривычную хищную угловатость, и внезапно перед Присциллой возник прежний Брендон.
– О черт, как же я рад тебя видеть!
Не успела она оглянуться, как оказалась в его объятиях и губы, нетерпеливые и горячие, ничем не напоминающие губы мужа, прижались к ее губам. Испепеляющий жар в одно мгновение наполнил ее тело.
Присцилла вспыхнула, как едва тлевший костер, в который внезапно подбросили смолистых веток. Сердце отчаянно застучало. Как могла она забыть его обжигающие поцелуи, ощущение мужского тела, словно желавшего вплавиться в нее, слиться воедино? И как она позволила себе похоронить в памяти эти греховные прикосновения, восторг от стремительного отклика на ее близость, ощущение его восставшей плоти – признака желания? Когда к ней прикасался этот единственный в мире мужчина, она забывала все, кроме естественной потребности отвечать на каждый его поцелуй, на каждую ласку!
На несколько секунд Присцилла уступила ему, отказавшись от борьбы. Все ее тело мучительно заныло, требуя больше, больше, требуя всего, что он мог дать ей. Она жаждала зарыться пальцами в волосы на его груди, с силой провести ногтями по мышцам спины, чувствуя, как те напрягаются в ответ. Дыхание Брендона отдавало виски, но как же это было сладостно! Все, все было сладостно с ним! И от него чудесно пахло мужчиной. Как она хотела его!
«Что ты делаешь? Подумай о Стюарте! Вспомни, что пообещала себе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110