Джинким не успел ответить – лицо его исказилось от боли, он скорчился, и его вырвало прямо ей на колени. Одновременно брызнула водянистая жидкость из кишечника.
– Прости меня!.. – прошептал он, когда приступ кончился.
По щекам его лились слезы. От стыда он снова закрыл лицо руками, но его так трясло, что руки не слушались.
– Какой позор для воина!
– Никакого позора. – Беатриче вытерла пот у него со лба. – Я здесь, чтобы помочь тебе.
– Обещай не вспоминать… что видела меня таким…
– Джинким, я…
Он с трудом поднял голову и произнес что-то невнятное; наконец еле выговорил:
– Пожалуйста.
У Беатриче защемило сердце; глаза щипало – вот-вот потекут слезы…
– Да… обещаю.
Джинким закрыл глаза и, обессилев, рухнул на пол. Губы шевелились, он что-то бормотал, но слов уже нельзя разобрать… Наверное, они обращены к богам…
Сильная рвота, водянистый понос… Какой может быть диагноз? В голове у нее пронеслись десятки вариантов.
Холера? Да, возможно. Потом вспомнила, что эта смертельно опасная болезнь известна лишь с девятнадцатого века. К распространению ее привела мутация безобидной до того бактерии. Стало быть, холера исключается.
Другая форма гастроэнтерита, вызываемого бактерией? Но какой – паразитарной бактерией, которая ей неизвестна?
Или все-таки отравление?.. Ах, куда же запропастился Ли Мубай?! Сейчас надо во что бы то ни стало остановить катастрофическое обезвоживание организма и предотвратить кому! Судя по пульсу, Джинким очень близок к ней.
– Эй, кто-нибудь, – крикнула она слугам. – Быстро принесите воды! Соленой воды, в которой варился рис! Да побольше, желательно целый котел.
Слуга смотрел на нее, выпучив глаза.
– Но, госпожа… сейчас ночь. Откуда мне достать…
– Ах, боже мой! Нет отвара – сварите рис заново! Неужто в Китае не найдется риса, соли и воды?! Еще нужен большой котел…
– Конечно, госпожа… я сейчас…
– Так чего же ты ждешь?! Живее! Торопись!
Слуга подпрыгнул, как испуганная мышь, и выскочил из комнаты, будто за ним гнался черт.
– Что… что с дядей? – робко проговорил Толуй.
Беатриче вздохнула – пыталась сконцентрироваться.
– Пока не знаю, – честно призналась она и стала вытирать одной из разбросанных повсюду тряпок свое платье. Вот почему врачи скорой помощи пользуются пластиковыми фартуками, которые потом выбрасывают в мусор. – Сначала надо дать ему как можно больше жидкости. Жидкости и соли.
– Поэтому ты послала за соленой водой и рисом?
Кивнув, она подумала: «Конечно, лучше влить электролит и глюкозу – это намного эффективнее». Но она не представляла, как при такой сильной рвоте он сможет проглотить рисовый отвар.
– Толуй, пошли слугу – надо достать кусок древесного угля!
Осторожно повернула Джинкима на спину – необходимо прощупать его живот. Конечно, могла бы приказать слуге это сделать, но ее терпение на пределе.
– Угля? – удивленно переспросил Толуй. – Зачем угля?
Любопытство и любознательность – хорошие качества, но всему свое время. Она еле сдержалась.
– Толуй, если можешь, не задавай никаких вопросов. Делай что говорю. Потом все обсудим. Сейчас нет ни времени, ни сил.
Трудно сказать, понял ли Толуй, но он послушно наклонил голову и встал. В дверях столкнулся с Ли Мубаем. Старый монах поразил Беатриче своим видом: свежий, выспавшийся, не то что она. А Ли Мубай ведь вдвое старше. Может быть, его и поднимать с постели не пришлось. Ведь буддийские монахи начинают свой день очень рано.
Когда за ним пришли, он, вполне возможно, занимался медитацией.
– Как хорошо, что ты пришел, Ли Мубай.
Ей нравился старый монах – добрый, приветливый, симпатичный. Никогда еще она так не радовалась, увидев его худощавую фигуру в оранжевом одеянии, гладко выбритую голову, мудрую улыбку.
– Что случилось? – Он бросил на Джинкима привычный профессиональный взгляд.
– Около двух часов назад у него начались сильные спазмы и боли, рвота и понос. До этого чувствовал себя хорошо – никаких признаков болезни, так мне сказали. Я осмотрела его: нет следов ран или укусов. Как думаешь, что могло вызвать такие симптомы?
Ли Мубай задумался на несколько минут.
– Не знаю, – наконец проговорил он. – Я должен сначала осмотреть его, а потом сделать вывод.
– Да, конечно, – пробормотала Беатриче.
Медленно, с трудом поднялась с пола и отошла на несколько шагов, освобождая место для монаха. Видела, как он коснулся сначала левой кисти Джинкима, потом правой, приложив к пульсу три пальца. Это продолжалось довольно долго.
Наконец до нее дошло, что китайских врачей в отличие от западных интересовали не только частота и ритм пульса, но и другие его характеристики. А они требовали большого опыта и многословных описаний – в них Беатриче не сильна.
Несмотря на терпеливые объяснения Ли Мубая, она не чувствовала тонкостей в таких определениях пульса, как «ускользающий», «нитевидный», «тугой», «стучащий», считала их сугубо произвольными.
Однако выводы, которые китайские врачи делали на основании характеристик пульса, представлялись ей чрезвычайно интересными, подчас даже шокирующими. Она научилась считаться с ними, не понимая их истинного смысла.
Между тем Ли Мубай закончил исследование пульса и попросил угасающего Джинкима открыть рот и показать язык. И тут произошло нечто удивительное. В какой-то момент ей показалось, что Ли Мубай… принюхивается к Джинкиму – вроде желает выяснить, каким одеколоном тот пользуется. Этот метод диагностики она наблюдала впервые.
Ли Мубай еще раз прощупал пульс несчастного и по-юношески легко и бодро поднялся на ноги. Отойдя на несколько метров в сторону, кивком головы подозвал Беатриче.
– Что ты можешь сказать? – спросила она с бьющимся сердцем.
Вопреки всему она надеялась услышать от Ли Мубая что-то обнадеживающее. Однако доброе лицо монаха выглядело угрожающе серьезным.
– Боюсь, ничем не могу тебя порадовать, – тихо ответил он, сочувственно покачав головой. – Пульс нитевидный и очень слабый, с трудом прослушивается: сильное поражение центра, вызванное ослаблением чи селезенки и нарушением чи желудка. Я…
– Ты можешь говорить яснее, чтобы я тебя поняла? – нетерпеливо перебила она его.
Во время работы в лечебнице Ли Мубай пробовал рассказать ей об азах китайской медицины – обо всех этих меридианах и кругах, о чи, ян и инь, но она так и не смогла разобраться в этих мудреных понятиях. А кроме того, сейчас ее мозг вообще не способен к восприятию чего-либо серьезного.
– Что ты имеешь в виду под чи селезенки? И что такое чи желудка?
– Чи селезенки поднимает энергию вверх, – спокойно, терпеливо отвечал Ли Мубай, словно в нескольких метрах от него не умирает наследник ханского престола. – Когда ослабевает чи селезенки, положительная энергия угасает и человек теряет…
– Это то, что мы у себя на родине называем простым поносом, – вставила Беатриче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86