Не успела от нее отойти, как заметила в освещенном проеме лестничной клетки мужскую фигуру. Лица не видела, но сразу узнала – Маркус!
В панике Беатриче стала судорожно соображать, не сесть ли обратно в машину: возможно, он ее не заметил… Нет, слишком поздно, уже машет ей рукой. В нерешительности она обошла автомобиль, пересекла узкий тротуар и медленно поднялась по ступенькам к входной двери.
– Привет, Беатриче! – Маркус взял ее за руку и расцеловал в обе щеки.
Ему часто приходилось бывать по делам во Франции, вот он и привез оттуда такую манеру приветствовать друзей. Ей она не очень нравилась – казалась какой-то фальшивой.
– Добрый вечер! Мы разве договаривались о встрече? – И сделала гримаску.
Что-то она не припоминает, чтобы они уславливались на сегодня, а ведь память у нее хорошая.
– Да ты не мучайся угрызениями совести, не стоит. Я ненадолго, решил заглянуть просто так – узнать, как у тебя дела. – Он провел рукой по светлым, мягким, негустым волосам, переминаясь с ноги на ногу. – Но если ты против…
– Нет-нет, заходи, я рада.
И в тот же момент разозлилась на себя: почему бы не сказать как есть – она жутко устала и не хочет никого видеть. Маркус не обиделся бы – ведь он не воображал, что в любое время дня и ночи является для нее желанным гостем.
– Как поздно ты возвращаешься с работы! – Он поднимался вслед за ней на четвертый этаж. – Твоя смена ведь заканчивается в половине пятого…
– Вообще-то да. – Пока что она довольно легко поднимается по крутым ступеням, но через несколько недель наверняка будет иначе. – Совещание в рентгенологии затянулось. Потом еще два срочных больных на «скорой». Не подводить же коллег.
Она открыла дверь, сбросила туфли, небрежно швырнула пальто на спинку стула. Ну а Маркус аккуратно свернул плащ, спокойно положил поверх пальто Беатриче и тоже снял обувь. Он всегда носил дорогую итальянскую обувь и умудрялся сохранять ее в такой чистоте, будто она никогда не соприкасалась с гамбургским асфальтом. Но Беатриче-то знала – он тщательно ухаживает за своими ботинками, ежедневно полирует до зеркального блеска.
– Ты ужинал? – поинтересовалась она уже с кухни.
Говорила через плечо, стараясь не замечать, как педантично он устанавливает ее туфли рядом со своими – носок к носку. Маркус вечно убирал за ней, в том числе и поэтому год назад она порвала с ним. Конечно, все произошло мирно. Маркус – перфекционист до мозга костей, спорить с ним бесполезно.
– Пока нет. – Он тоже вошел на кухню.
Ну и беспорядок тут! На обеденном столе не убранная после завтрака посуда; на рабочем со вчерашнего дня скопились немытые стаканы, кастрюльки, открытый пакет с хрустящими хлебцами… Возвращаясь с работы, Беатриче так уставала, что не было никаких сил сделать даже самое необходимое по дому. Такая картина, она знала, претит Маркусу, и он не преминул ее прокомментировать.
– Я только что с переговоров, – сообщил он.
Беатриче намеренно не замечала складки, пролегшей у него между бровями. Заглянув в холодильник, она задумалась: что предложить человеку, который на закуску предпочитает «кростини» с кремом из трюфелей, а в пентхаусе держит специальный термошкаф, где хранит до неприличия дорогие вина…
У нее же в холодильнике бутерброды с сыром, йогурт и банка черри-коки – все, что она оставила себе на ужин. Вряд ли такой набор придется ему по вкусу. Быстро сварганить салат с лапшой? Еще есть помидоры, несколько маслин и вареная ветчина. Или все-таки позвонить в сервис на дому…
– Не ломай голову, Беа, я кое-что принес. – Улыбаясь, достал из сумки две пластиковые коробки и две термобанки с этикеткой одного из лучших гамбургских суши-баров. – Вот здесь суп-мисо, рулетики-маки с гарнелями и икрой, нигри-суши с семгой и сашими. Тебе сейчас нужны белки.
Беатриче с трудом подавила злость. Ладно, будем считать, что Маркус проявил заботу и внимание, хотел сделать ей приятное, как, впрочем, всегда делал. А то, что она не выносит сырой рыбы, видимо, просто забыл.
– Спасибо. – И попыталась мысленно переключиться на милую желудку свинину в кисло-сладком соусе или курицу по-индонезийски под острым соусом карри.
– Будь добр, поставь на стол, а я достану палочки.
– Да, но… там полно грязной посуды.
– Если тебя не затруднит, сдвинь в сторону или сложи в мойку! – раздраженно бросила она. – У моей служанки сегодня отгул.
Маркус только хмыкнул в ответ.
– Мне очень жаль, прости! – Беатриче вздохнула, устало откинув прядь со лба. – Я пошутила… Просто валюсь с ног от усталости, сегодня был жуткий день.
Он понимающе кивнул.
– Иди сюда, съешь вот это – тебе сразу полегчает. – И подвинул ей стул, ожидая, когда она удобно усядется. Сел рядом, пожелав приятного аппетита. – Как себя чувствуешь?
– Вполне прилично. – Она вылавливала палочкой кусочек тофу из супа-мисо. – Мой гинеколог говорит, все хорошо, ребенок развивается нормально. Пока никаких осложнений. Чего мне еще желать…
– Да? – Он приложил к губам салфетку. – Ты слишком много работаешь, перенапрягаешься. В твоем положении надо быть благоразумнее.
– Но я и правда чувствую себя неплохо, поверь. А работу свою, ты знаешь, люблю, не мыслю жизни без нее. Да, иногда задерживаюсь. Но не оставлять же свою долю на коллег, особенно когда аврал, в коридорах толпятся больные.
Маркус молчал…
Беатриче вздохнула. Да, он совсем не понимает ее.
– Послушай, вот ты готовишь проект… Не убегаешь ведь, как только прозвенит звонок, а сидишь, пока все не закончишь. У нас то же самое, с одной лишь разницей: речь о жизни людей, а не о какой-то паршивой рекламе.
Маркус недовольно сморщил лоб.
– Позволь мне воздержаться от ответа.
– Что ты имеешь в виду?
Он отложил в сторону палочки. Беатриче огорчилась – поняла, что невольно задела его.
– Ты, наверное, сама не замечаешь, что с самой первой нашей встречи в штыки воспринимаешь все, что я говорю и делаю.
– Извини, честное слово, сожалею. Очень устала. Сегодня меня способен вывести из себя самый миролюбивый человек на свете… к примеру, далай-лама. Пожалуйста, не принимай на свой счет.
Она сознавала, конечно, что говорит неправду. Раздражение у нее вызвал именно он, Маркус, только на него направлена ее агрессивность. На его нежданное появление, чрезмерную страсть к порядку, на его перфекционизм и… суши. До нее дошло: ведь он и впрямь с самого начала раздражал ее. И как только она умудрялась три года выносить его и обманывать себя.
– Ты только посмотри вокруг, Беатриче! – как ни в чем не бывало вновь зарокотал он, обводя рукой кухню. – Ну на все это… Сама сознаешь: грязь, беспорядок… А ты ведь совсем другая, я знаю тебя! Как можно жить в такой обстановке? – Он укоризненно покачал головой. – Думаю, одной тебе не справиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В панике Беатриче стала судорожно соображать, не сесть ли обратно в машину: возможно, он ее не заметил… Нет, слишком поздно, уже машет ей рукой. В нерешительности она обошла автомобиль, пересекла узкий тротуар и медленно поднялась по ступенькам к входной двери.
– Привет, Беатриче! – Маркус взял ее за руку и расцеловал в обе щеки.
Ему часто приходилось бывать по делам во Франции, вот он и привез оттуда такую манеру приветствовать друзей. Ей она не очень нравилась – казалась какой-то фальшивой.
– Добрый вечер! Мы разве договаривались о встрече? – И сделала гримаску.
Что-то она не припоминает, чтобы они уславливались на сегодня, а ведь память у нее хорошая.
– Да ты не мучайся угрызениями совести, не стоит. Я ненадолго, решил заглянуть просто так – узнать, как у тебя дела. – Он провел рукой по светлым, мягким, негустым волосам, переминаясь с ноги на ногу. – Но если ты против…
– Нет-нет, заходи, я рада.
И в тот же момент разозлилась на себя: почему бы не сказать как есть – она жутко устала и не хочет никого видеть. Маркус не обиделся бы – ведь он не воображал, что в любое время дня и ночи является для нее желанным гостем.
– Как поздно ты возвращаешься с работы! – Он поднимался вслед за ней на четвертый этаж. – Твоя смена ведь заканчивается в половине пятого…
– Вообще-то да. – Пока что она довольно легко поднимается по крутым ступеням, но через несколько недель наверняка будет иначе. – Совещание в рентгенологии затянулось. Потом еще два срочных больных на «скорой». Не подводить же коллег.
Она открыла дверь, сбросила туфли, небрежно швырнула пальто на спинку стула. Ну а Маркус аккуратно свернул плащ, спокойно положил поверх пальто Беатриче и тоже снял обувь. Он всегда носил дорогую итальянскую обувь и умудрялся сохранять ее в такой чистоте, будто она никогда не соприкасалась с гамбургским асфальтом. Но Беатриче-то знала – он тщательно ухаживает за своими ботинками, ежедневно полирует до зеркального блеска.
– Ты ужинал? – поинтересовалась она уже с кухни.
Говорила через плечо, стараясь не замечать, как педантично он устанавливает ее туфли рядом со своими – носок к носку. Маркус вечно убирал за ней, в том числе и поэтому год назад она порвала с ним. Конечно, все произошло мирно. Маркус – перфекционист до мозга костей, спорить с ним бесполезно.
– Пока нет. – Он тоже вошел на кухню.
Ну и беспорядок тут! На обеденном столе не убранная после завтрака посуда; на рабочем со вчерашнего дня скопились немытые стаканы, кастрюльки, открытый пакет с хрустящими хлебцами… Возвращаясь с работы, Беатриче так уставала, что не было никаких сил сделать даже самое необходимое по дому. Такая картина, она знала, претит Маркусу, и он не преминул ее прокомментировать.
– Я только что с переговоров, – сообщил он.
Беатриче намеренно не замечала складки, пролегшей у него между бровями. Заглянув в холодильник, она задумалась: что предложить человеку, который на закуску предпочитает «кростини» с кремом из трюфелей, а в пентхаусе держит специальный термошкаф, где хранит до неприличия дорогие вина…
У нее же в холодильнике бутерброды с сыром, йогурт и банка черри-коки – все, что она оставила себе на ужин. Вряд ли такой набор придется ему по вкусу. Быстро сварганить салат с лапшой? Еще есть помидоры, несколько маслин и вареная ветчина. Или все-таки позвонить в сервис на дому…
– Не ломай голову, Беа, я кое-что принес. – Улыбаясь, достал из сумки две пластиковые коробки и две термобанки с этикеткой одного из лучших гамбургских суши-баров. – Вот здесь суп-мисо, рулетики-маки с гарнелями и икрой, нигри-суши с семгой и сашими. Тебе сейчас нужны белки.
Беатриче с трудом подавила злость. Ладно, будем считать, что Маркус проявил заботу и внимание, хотел сделать ей приятное, как, впрочем, всегда делал. А то, что она не выносит сырой рыбы, видимо, просто забыл.
– Спасибо. – И попыталась мысленно переключиться на милую желудку свинину в кисло-сладком соусе или курицу по-индонезийски под острым соусом карри.
– Будь добр, поставь на стол, а я достану палочки.
– Да, но… там полно грязной посуды.
– Если тебя не затруднит, сдвинь в сторону или сложи в мойку! – раздраженно бросила она. – У моей служанки сегодня отгул.
Маркус только хмыкнул в ответ.
– Мне очень жаль, прости! – Беатриче вздохнула, устало откинув прядь со лба. – Я пошутила… Просто валюсь с ног от усталости, сегодня был жуткий день.
Он понимающе кивнул.
– Иди сюда, съешь вот это – тебе сразу полегчает. – И подвинул ей стул, ожидая, когда она удобно усядется. Сел рядом, пожелав приятного аппетита. – Как себя чувствуешь?
– Вполне прилично. – Она вылавливала палочкой кусочек тофу из супа-мисо. – Мой гинеколог говорит, все хорошо, ребенок развивается нормально. Пока никаких осложнений. Чего мне еще желать…
– Да? – Он приложил к губам салфетку. – Ты слишком много работаешь, перенапрягаешься. В твоем положении надо быть благоразумнее.
– Но я и правда чувствую себя неплохо, поверь. А работу свою, ты знаешь, люблю, не мыслю жизни без нее. Да, иногда задерживаюсь. Но не оставлять же свою долю на коллег, особенно когда аврал, в коридорах толпятся больные.
Маркус молчал…
Беатриче вздохнула. Да, он совсем не понимает ее.
– Послушай, вот ты готовишь проект… Не убегаешь ведь, как только прозвенит звонок, а сидишь, пока все не закончишь. У нас то же самое, с одной лишь разницей: речь о жизни людей, а не о какой-то паршивой рекламе.
Маркус недовольно сморщил лоб.
– Позволь мне воздержаться от ответа.
– Что ты имеешь в виду?
Он отложил в сторону палочки. Беатриче огорчилась – поняла, что невольно задела его.
– Ты, наверное, сама не замечаешь, что с самой первой нашей встречи в штыки воспринимаешь все, что я говорю и делаю.
– Извини, честное слово, сожалею. Очень устала. Сегодня меня способен вывести из себя самый миролюбивый человек на свете… к примеру, далай-лама. Пожалуйста, не принимай на свой счет.
Она сознавала, конечно, что говорит неправду. Раздражение у нее вызвал именно он, Маркус, только на него направлена ее агрессивность. На его нежданное появление, чрезмерную страсть к порядку, на его перфекционизм и… суши. До нее дошло: ведь он и впрямь с самого начала раздражал ее. И как только она умудрялась три года выносить его и обманывать себя.
– Ты только посмотри вокруг, Беатриче! – как ни в чем не бывало вновь зарокотал он, обводя рукой кухню. – Ну на все это… Сама сознаешь: грязь, беспорядок… А ты ведь совсем другая, я знаю тебя! Как можно жить в такой обстановке? – Он укоризненно покачал головой. – Думаю, одной тебе не справиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86