Тебе придется самой найти на него ответ, как всем другим, хранящим камень.
– Хорошо, что ты стараешься меня успокоить.
– Не будь такой нетерпеливой, – Маффео ободряюще положил ей руку на плечо, – не торопи события. Пусть все идет своим чередом. И не ломай себе больше голову. Даже самое длинное путешествие начинается с первого шага. Об этом шаге и думай, на него и направляй все силы. Тогда все остальное произойдет само собой.
Беатриче тяжело вздохнула. Ох уж это азиатское спокойствие! Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к нему. Но ничего другого не остается, как подчиниться обстоятельствам. Если уж Маффео не желает рассказывать ей о камне Фатимы, то, может быть, ответит на другие вопросы?
– Скажи мне, кто тот человек, который сидел в двух рядах перед тобой и твоим братом? – Она старалась не выдать своего волнения – интерес ее мучителен для нее самой. – Молодой человек европейской наружности… На вид ему лет двадцать, среднего роста, стройный, с темными, слегка вьющимися волосами…
Маффео бросил на нее короткий, пытливый, по-отечески строгий взгляд.
– Ты имеешь в виду темноволосого мужчину в форме императорской гвардии?
Беатриче кивнула, и у Маффео из груди вырвался вздох отчаяния.
– Это Марко, мой племянник, сын моего брата Никколо. – И потер лоб, словно почувствовав острую головную боль. – Я знал, что это произойдет – рано или поздно он привлечет твой взгляд. Всегда приковывает к себе внимание. Сразу бросается в глаза, даже в многотысячной толпе. Только самому Господу Богу известно, как это у него получается. Иногда я спрашивают себя… – Он умолк и передернул плечами.
Поведение Маффео показалось Беатриче очень странным. Конечно, Марко – привлекательный молодой человек, пожалуй, самый привлекательный из всех, кого она видела при дворе. Он умело пользовался своим шармом, перед которым наверняка не устояли множество женщин. И, если верить посвященным ему книгам, пользовался большой милостью императора и наверняка был личностью исключительной. Но разве этого достаточное основание, чтобы краснеть при упоминании его имени? Марко Поло… Нет, это не укладывается в голове.
– Поговорим об этом в другой раз. У меня есть более радостная для тебя весть! – сообщил Маффео.
«Просто хочет сменить тему», – подумала она.
– Так вот… Хубилай-хан пригласил нас к себе.
– Как, меня тоже?!
– Да, и тебя.
Беатриче проглотила слюну, сердце бешено забилось. О Марко Поло она сразу забыла.
– Но зачем?
Маффео пожал плечами.
– Ему стало известно о твоем существовании. Каждый живущий при дворе человек должен быть представлен императору. Великий хан желает знать своих подданных.
– И когда мы должны?..
– Сейчас же. Он ждет нас через несколько минут. Нам надо поспешить. – Маффео ободряюще улыбнулся. – Ничего не бойся, хан не сделает тебе ничего плохого. Напротив, Хубилай тебе очень понравится.
VIII
В молчании они направились в личные покои хана во дворце.
Дворец этот представлял собой архитектурный шедевр, настолько сложный и запутанный, что больше напоминал город, чем отдельное здание. Узкие улочки, широкие величественные проспекты, сады и парки, – пруды, ручейки и беседки, храмы…
Как это чудо сотворили необразованные люди, пастухи и воины – вот о чем размышляла Беатриче. Никогда прежде, даже в Бухаре, не видела она такой красоты и совершенства.
Скорее всего, летнюю резиденцию хана проектировали не монголы, а китайские мастера.
При дворе Хубилая деньги не считали: регулярные грабежи покоренных народов непрерывно пополняли казну императора.
Поистине несметные богатства и амбиции «покорителя мира» были помножены здесь на знания и мастерство образованных китайцев. История их культуры насчитывала во времена Марко Поло не одно тысячелетие. Такая комбинация оказалась идеальной для создания этого шедевра, получившего название Хрустальный дворец.
В самом названии уже таилась неотразимая магия – для летней резиденции лучшего не найти. Если и есть на земле место, где легко верится в существование волшебников, чародеев, эльфов, фей и сказочных принцев и принцесс, то вот оно – здесь.
Проходя вместе с Маффео по дворцу, Беатриче любовалась не только архитектурой. Восхищение вызывали драгоценнейшие образцы мебели, изысканные ковры тончайшей работы, изумительные фарфоровые вазы, затянутые шелком ширмы, дивные картины. Каждая вещь – художественная ценность. Все тщательно отобрано, помещено именно там, где лучше всего смотрится.
Неужели Хубилай сам расположил все трофеи в этом порядке? Или у него кроме талантливых зодчих работали лучшие архитекторы по интерьеру, создавшие такую совершенную гармонию?
Беатриче вспомнились слова Маффео: «Хубилай тебе очень понравится…» Ей понравится человек, который ведет беспощадные, ожесточенные войны, подчиняя завоеванные народы своей воле – воле правителя, обуянного жаждой завоеваний?! Он зверски расправляется со всеми неугодными, сделал сотни женщин своими наложницами – да по сравнению с ним бухарский эмир Нух II – невинный ягненок. И он же заставил лучших мастеров великой нации воздвигнуть в свою честь этот шедевр… Такой человек не заслуживает ничего, кроме ненависти и презрения! В лучшем случае страха, но не любви и уважения.
Они с Маффео подошли к массивным распашным дверям, по обе стороны которых стояли два стражника. По виду монголы: смуглые, широколицые, с висячими черными усами. Из-под остроконечных шлемов виднеются темные вьющиеся волосы.
Их боевое облачение состоит из кожаных с металлическими накладками доспехов и небольших черных щитов, по-видимому, из железа или какого-то другого металла. Каждый держит руку на рукоятке блестящей кривой сабли, болтающейся на поясе. Вид у них такой свирепый, словно они готовы каждую минуту наброситься на любого, кто осмелится даже приблизиться к дверям. Когда Маффео со своей спутницей подошли ближе, стражники широко расставили ноги, как бы возвещая, что, прежде чем проникнуть в покои хана, каждому придется сначала миновать их.
Один из стражей что-то прорычал в адрес Маффео – и лицо его побагровело, на лбу и шее проступили вены, глаза метали молнии. Ну прямо разъяренный, оскаливший пасть питбуль, которого только поводок хозяина удерживает от прыжка на беззащитную жертву.
Отвернуться бы и не видеть этого громилу… Однако на Маффео грозный вид стражей не произвел никакого впечатления. Улыбаясь, он достал из рукава своего парадного платья бумажный свиток и протянул монголам. Беатриче сомневалась, что кто-нибудь из них вообще умеет читать. Однако свиток содержал нечто такое – печать, картинку или какой-то другой знак, – что оказало мгновенное действие: стражники расступились, правда, по-прежнему со свирепым выражением лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Хорошо, что ты стараешься меня успокоить.
– Не будь такой нетерпеливой, – Маффео ободряюще положил ей руку на плечо, – не торопи события. Пусть все идет своим чередом. И не ломай себе больше голову. Даже самое длинное путешествие начинается с первого шага. Об этом шаге и думай, на него и направляй все силы. Тогда все остальное произойдет само собой.
Беатриче тяжело вздохнула. Ох уж это азиатское спокойствие! Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к нему. Но ничего другого не остается, как подчиниться обстоятельствам. Если уж Маффео не желает рассказывать ей о камне Фатимы, то, может быть, ответит на другие вопросы?
– Скажи мне, кто тот человек, который сидел в двух рядах перед тобой и твоим братом? – Она старалась не выдать своего волнения – интерес ее мучителен для нее самой. – Молодой человек европейской наружности… На вид ему лет двадцать, среднего роста, стройный, с темными, слегка вьющимися волосами…
Маффео бросил на нее короткий, пытливый, по-отечески строгий взгляд.
– Ты имеешь в виду темноволосого мужчину в форме императорской гвардии?
Беатриче кивнула, и у Маффео из груди вырвался вздох отчаяния.
– Это Марко, мой племянник, сын моего брата Никколо. – И потер лоб, словно почувствовав острую головную боль. – Я знал, что это произойдет – рано или поздно он привлечет твой взгляд. Всегда приковывает к себе внимание. Сразу бросается в глаза, даже в многотысячной толпе. Только самому Господу Богу известно, как это у него получается. Иногда я спрашивают себя… – Он умолк и передернул плечами.
Поведение Маффео показалось Беатриче очень странным. Конечно, Марко – привлекательный молодой человек, пожалуй, самый привлекательный из всех, кого она видела при дворе. Он умело пользовался своим шармом, перед которым наверняка не устояли множество женщин. И, если верить посвященным ему книгам, пользовался большой милостью императора и наверняка был личностью исключительной. Но разве этого достаточное основание, чтобы краснеть при упоминании его имени? Марко Поло… Нет, это не укладывается в голове.
– Поговорим об этом в другой раз. У меня есть более радостная для тебя весть! – сообщил Маффео.
«Просто хочет сменить тему», – подумала она.
– Так вот… Хубилай-хан пригласил нас к себе.
– Как, меня тоже?!
– Да, и тебя.
Беатриче проглотила слюну, сердце бешено забилось. О Марко Поло она сразу забыла.
– Но зачем?
Маффео пожал плечами.
– Ему стало известно о твоем существовании. Каждый живущий при дворе человек должен быть представлен императору. Великий хан желает знать своих подданных.
– И когда мы должны?..
– Сейчас же. Он ждет нас через несколько минут. Нам надо поспешить. – Маффео ободряюще улыбнулся. – Ничего не бойся, хан не сделает тебе ничего плохого. Напротив, Хубилай тебе очень понравится.
VIII
В молчании они направились в личные покои хана во дворце.
Дворец этот представлял собой архитектурный шедевр, настолько сложный и запутанный, что больше напоминал город, чем отдельное здание. Узкие улочки, широкие величественные проспекты, сады и парки, – пруды, ручейки и беседки, храмы…
Как это чудо сотворили необразованные люди, пастухи и воины – вот о чем размышляла Беатриче. Никогда прежде, даже в Бухаре, не видела она такой красоты и совершенства.
Скорее всего, летнюю резиденцию хана проектировали не монголы, а китайские мастера.
При дворе Хубилая деньги не считали: регулярные грабежи покоренных народов непрерывно пополняли казну императора.
Поистине несметные богатства и амбиции «покорителя мира» были помножены здесь на знания и мастерство образованных китайцев. История их культуры насчитывала во времена Марко Поло не одно тысячелетие. Такая комбинация оказалась идеальной для создания этого шедевра, получившего название Хрустальный дворец.
В самом названии уже таилась неотразимая магия – для летней резиденции лучшего не найти. Если и есть на земле место, где легко верится в существование волшебников, чародеев, эльфов, фей и сказочных принцев и принцесс, то вот оно – здесь.
Проходя вместе с Маффео по дворцу, Беатриче любовалась не только архитектурой. Восхищение вызывали драгоценнейшие образцы мебели, изысканные ковры тончайшей работы, изумительные фарфоровые вазы, затянутые шелком ширмы, дивные картины. Каждая вещь – художественная ценность. Все тщательно отобрано, помещено именно там, где лучше всего смотрится.
Неужели Хубилай сам расположил все трофеи в этом порядке? Или у него кроме талантливых зодчих работали лучшие архитекторы по интерьеру, создавшие такую совершенную гармонию?
Беатриче вспомнились слова Маффео: «Хубилай тебе очень понравится…» Ей понравится человек, который ведет беспощадные, ожесточенные войны, подчиняя завоеванные народы своей воле – воле правителя, обуянного жаждой завоеваний?! Он зверски расправляется со всеми неугодными, сделал сотни женщин своими наложницами – да по сравнению с ним бухарский эмир Нух II – невинный ягненок. И он же заставил лучших мастеров великой нации воздвигнуть в свою честь этот шедевр… Такой человек не заслуживает ничего, кроме ненависти и презрения! В лучшем случае страха, но не любви и уважения.
Они с Маффео подошли к массивным распашным дверям, по обе стороны которых стояли два стражника. По виду монголы: смуглые, широколицые, с висячими черными усами. Из-под остроконечных шлемов виднеются темные вьющиеся волосы.
Их боевое облачение состоит из кожаных с металлическими накладками доспехов и небольших черных щитов, по-видимому, из железа или какого-то другого металла. Каждый держит руку на рукоятке блестящей кривой сабли, болтающейся на поясе. Вид у них такой свирепый, словно они готовы каждую минуту наброситься на любого, кто осмелится даже приблизиться к дверям. Когда Маффео со своей спутницей подошли ближе, стражники широко расставили ноги, как бы возвещая, что, прежде чем проникнуть в покои хана, каждому придется сначала миновать их.
Один из стражей что-то прорычал в адрес Маффео – и лицо его побагровело, на лбу и шее проступили вены, глаза метали молнии. Ну прямо разъяренный, оскаливший пасть питбуль, которого только поводок хозяина удерживает от прыжка на беззащитную жертву.
Отвернуться бы и не видеть этого громилу… Однако на Маффео грозный вид стражей не произвел никакого впечатления. Улыбаясь, он достал из рукава своего парадного платья бумажный свиток и протянул монголам. Беатриче сомневалась, что кто-нибудь из них вообще умеет читать. Однако свиток содержал нечто такое – печать, картинку или какой-то другой знак, – что оказало мгновенное действие: стражники расступились, правда, по-прежнему со свирепым выражением лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86