Но как это возможно?! Встретить европейца, говорящего на арабском, уже редкость. А уж европейца, владеющего именно этим средневековым диалектом?! Невероятно редкий случай! Может быть, она снова в Бухаре – на нем ведь азиатская одежда?!
– Жаль! Боюсь, ты все-таки меня не понимаешь, – продолжал он.
Она отметила, что его темно-карие глаза стали печальными.
– Может быть, ты не хочешь называть своего имени? Если я проявил излишнюю настойчивость, прошу меня простить. Я только хотел…
– Нет-нет! – поспешно перебила она. – Я хорошо тебя поняла. Но… меня это сильно удивило. – Она смущенно улыбнулась. – Меня зовут Беатриче. Беатриче Хельмер.
– Рад познакомиться с тобой, Беатриче Хельмер! – Он почтительно поклонился ей. – Мое имя Маффео Поло. Я…
– Поло?! – вскричала она. – Ты сказал, тебя зовут Марко Поло?!
– Нет, не Марко. Мое имя Маффео. – И испытующе посмотрел на нее. – Марко мой племянник. Ты его знаешь?
Беатриче поперхнулась и закашлялась, как будто тут неожиданно перекрыли кислород. Почему-то у нее перехватило дыхание…
– Нет, – с трудом выдавила она.
Голос ее походил на хрип. Марко Поло! Маффео Поло! Если ей не изменяют память и познания в истории, она находится сейчас в тринадцатом веке новой эры, в Китае, во владениях Хубилай-хана…
Вдруг все закружилось, завертелось… Она закрыла глаза, а когда вновь открыла, мебель и все предметы в комнате опять стояли на своих местах.
– Нет, – повторила она. Голос ее почти окреп. – Я не знаю Марко Поло, твоего племянника, во всяком случае, лично. Но много о нем слышала.
Подумала: «Это по крайней мере не ложь с моей стороны». И прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Вдруг ей стало весело и она почувствовала себя свободнее. Вот так, наверное, ощущает себя курильщик опиума, только что выкуривший свою трубку. «Как далека я теперь от реальной действительности… И какой смешной она мне видится!..»
Маффео вздохнул и опустил глаза. Что-то его явно смущает. Беатриче старалась сохранять серьезность, но чувствовала, что вот-вот не выдержит и расхохочется. А ведь ей вовсе не к лицу и нет намерения обидеть его неуместным смехом.
– Знаю, дурная слава бежит впереди него, – тихо произнес он и тяжело вздохнул. – Ничего не могу с этим поделать. Марко давно не слушается меня. Даже его отец, мой брат Никколо, бессилен. Но не хочу… – он поднял голову и с улыбкой посмотрел на нее, – утруждать тебя нашими семейными проблемами. Расскажи лучше о себе. Где твоя родина?
– Моя родина – Германия… – И умолкла, вспомнив, что во времена Маффео Германии не существовало. Это понятие ему чуждо. – Мой родной город – Гамбург. Он находится в нижнем течении реки Рейн.
– Я знаю Рейн. – Маффео улыбнулся. – Сам я там не был, но слышал о нем от венецианских купцов, которые возили ко двору императора венецианские ткани и стекло. Судя по их рассказам, это, должно быть, большая река. – Он помолчал немного. – Позволь спросить: где ты так превосходно выучила арабский? Наверняка не на своей родине.
Беатриче почувствовала, как кровь прихлынула ее к щекам. Такой славный человек и немолодой, а задает вдруг, без всяких предисловий, вопрос – и попадает в самую точку. Прямо как в американском триллере…
– Я провела некоторое время в гареме бухарского эмира.
– Прости меня, старого дурака! – Маффео в смущении опустил голову.
Она успокоила его:
– Нет-нет, ничего.
– Я не хотел обидеть тебя своим вопросом. Ведь я тоже был в Бухаре. Кстати, я купец и… Но все это не так важно. Сейчас тебе нужен покой, а не моя пустая старческая болтовня. К тому же ты, наверное, проголодалась?
– Нет, – ответила она и удивилась сама себе.
За прошедшие пять месяцев ее постоянно мучил голод. Иногда сестры и врачи из приемного отделения даже рассовывали по шкафчикам фрукты, йогурт, печенье, чтобы Беатриче не бегала так часто в ординаторскую взять что-нибудь из холодильника.
Отсутствие голода для нее новое ощущение. Она опять вспомнила, что произошло с ней до поступления в больницу, откуда началось ее «новое путешествие». Сразу от веселости не осталось и следа. Неужели в больнице случилось…
От страха ее замутило, сердце бешено заколотилось. Что если ребенка больше нет, неужели он… Невыносимо даже мысленно произнести это страшное слово, означающее конец жизни существа, которое еще не начало жить. Но оно все время вертится у нее в голове…
Беатриче закрыла глаза – поняла, что боится дотронуться до живота. Собрав все мужество, приложила руку к одеялу: под ним ощущается прежняя выпуклость… Но это еще ничего не значит: после выкидыша живот не сразу опадает, а лишь в течение нескольких суток. Кроме того, живот у нее был не такой большой, как обычно у женщин на этой стадии беременности. Итак, что же произошло?..
И в этот момент в ней что-то шевельнулось… Он жив, ее малыш! Ей даже показалось, что он головкой упирается ей в ладонь, словно утешая… Тут уж она не выдержала и разрыдалась – слезы ручьем покатились по щекам. Ревет и не может остановиться…
Встревоженный Маффео подошел к кровати.
– Успокойся, все будет хорошо. – И бережно погладил ее по голове.
Видно, не приходилось ему общаться с истеричными беременными женщинами.
– Все будет хорошо, поверь! Мне раньше бы догадаться, что разговор тебя утомит. Прости меня!
– Нет, это было только… – Она попыталась вытереть слезы, но тщетно – все текут и текут. – На какой-то миг мне показалось, что я потеряла ребенка.
– О, понимаю тебя! – Растерявшийся Маффео обнял ее. – Поверь, тебе не надо волноваться! Все будет хорошо!
Беатриче обвила его за шею. Ей стало стыдно за себя – так распуститься в присутствии незнакомого мужчины! Но стоит ли стыдиться? Сейчас она как маленькая девочка, которую обнимает отец, желая успокоить, утешить.
Чем отчаяннее она рыдает – тем легче становится на душе. Как очищающий дождь, слезы вымывают из сознания все, что тяготило в последнее время: размолвка с Маркусом; страх преждевременных родов; стрессы в больнице; боязнь ответственности, которая скоро навалится на плечи и которую придется нести одной; неопределенность будущего. Все это вдруг растворилось, растаяло, как снег в горах ранней весной. Сначала превращается в мутный поток, а потом становится чистым, прозрачным ручьем и плещется по камням…
Немного спустя Беатриче уже не назвала бы причину своих слез – просто ей стало хорошо. И во многом благодаря отеческой заботе, которую излучал этот мягкий, добрый человек.
Открылась дверь, и Беатриче услышала, что кто-то обратился к Маффео. Он ответил на том же странном языке, на котором заговорил впервые. Глаза она опустила, и, только когда шаги раздались совсем близко и чья-то нежная, легкая как перышко рука дотронулась до ее плеча, подняла голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Жаль! Боюсь, ты все-таки меня не понимаешь, – продолжал он.
Она отметила, что его темно-карие глаза стали печальными.
– Может быть, ты не хочешь называть своего имени? Если я проявил излишнюю настойчивость, прошу меня простить. Я только хотел…
– Нет-нет! – поспешно перебила она. – Я хорошо тебя поняла. Но… меня это сильно удивило. – Она смущенно улыбнулась. – Меня зовут Беатриче. Беатриче Хельмер.
– Рад познакомиться с тобой, Беатриче Хельмер! – Он почтительно поклонился ей. – Мое имя Маффео Поло. Я…
– Поло?! – вскричала она. – Ты сказал, тебя зовут Марко Поло?!
– Нет, не Марко. Мое имя Маффео. – И испытующе посмотрел на нее. – Марко мой племянник. Ты его знаешь?
Беатриче поперхнулась и закашлялась, как будто тут неожиданно перекрыли кислород. Почему-то у нее перехватило дыхание…
– Нет, – с трудом выдавила она.
Голос ее походил на хрип. Марко Поло! Маффео Поло! Если ей не изменяют память и познания в истории, она находится сейчас в тринадцатом веке новой эры, в Китае, во владениях Хубилай-хана…
Вдруг все закружилось, завертелось… Она закрыла глаза, а когда вновь открыла, мебель и все предметы в комнате опять стояли на своих местах.
– Нет, – повторила она. Голос ее почти окреп. – Я не знаю Марко Поло, твоего племянника, во всяком случае, лично. Но много о нем слышала.
Подумала: «Это по крайней мере не ложь с моей стороны». И прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Вдруг ей стало весело и она почувствовала себя свободнее. Вот так, наверное, ощущает себя курильщик опиума, только что выкуривший свою трубку. «Как далека я теперь от реальной действительности… И какой смешной она мне видится!..»
Маффео вздохнул и опустил глаза. Что-то его явно смущает. Беатриче старалась сохранять серьезность, но чувствовала, что вот-вот не выдержит и расхохочется. А ведь ей вовсе не к лицу и нет намерения обидеть его неуместным смехом.
– Знаю, дурная слава бежит впереди него, – тихо произнес он и тяжело вздохнул. – Ничего не могу с этим поделать. Марко давно не слушается меня. Даже его отец, мой брат Никколо, бессилен. Но не хочу… – он поднял голову и с улыбкой посмотрел на нее, – утруждать тебя нашими семейными проблемами. Расскажи лучше о себе. Где твоя родина?
– Моя родина – Германия… – И умолкла, вспомнив, что во времена Маффео Германии не существовало. Это понятие ему чуждо. – Мой родной город – Гамбург. Он находится в нижнем течении реки Рейн.
– Я знаю Рейн. – Маффео улыбнулся. – Сам я там не был, но слышал о нем от венецианских купцов, которые возили ко двору императора венецианские ткани и стекло. Судя по их рассказам, это, должно быть, большая река. – Он помолчал немного. – Позволь спросить: где ты так превосходно выучила арабский? Наверняка не на своей родине.
Беатриче почувствовала, как кровь прихлынула ее к щекам. Такой славный человек и немолодой, а задает вдруг, без всяких предисловий, вопрос – и попадает в самую точку. Прямо как в американском триллере…
– Я провела некоторое время в гареме бухарского эмира.
– Прости меня, старого дурака! – Маффео в смущении опустил голову.
Она успокоила его:
– Нет-нет, ничего.
– Я не хотел обидеть тебя своим вопросом. Ведь я тоже был в Бухаре. Кстати, я купец и… Но все это не так важно. Сейчас тебе нужен покой, а не моя пустая старческая болтовня. К тому же ты, наверное, проголодалась?
– Нет, – ответила она и удивилась сама себе.
За прошедшие пять месяцев ее постоянно мучил голод. Иногда сестры и врачи из приемного отделения даже рассовывали по шкафчикам фрукты, йогурт, печенье, чтобы Беатриче не бегала так часто в ординаторскую взять что-нибудь из холодильника.
Отсутствие голода для нее новое ощущение. Она опять вспомнила, что произошло с ней до поступления в больницу, откуда началось ее «новое путешествие». Сразу от веселости не осталось и следа. Неужели в больнице случилось…
От страха ее замутило, сердце бешено заколотилось. Что если ребенка больше нет, неужели он… Невыносимо даже мысленно произнести это страшное слово, означающее конец жизни существа, которое еще не начало жить. Но оно все время вертится у нее в голове…
Беатриче закрыла глаза – поняла, что боится дотронуться до живота. Собрав все мужество, приложила руку к одеялу: под ним ощущается прежняя выпуклость… Но это еще ничего не значит: после выкидыша живот не сразу опадает, а лишь в течение нескольких суток. Кроме того, живот у нее был не такой большой, как обычно у женщин на этой стадии беременности. Итак, что же произошло?..
И в этот момент в ней что-то шевельнулось… Он жив, ее малыш! Ей даже показалось, что он головкой упирается ей в ладонь, словно утешая… Тут уж она не выдержала и разрыдалась – слезы ручьем покатились по щекам. Ревет и не может остановиться…
Встревоженный Маффео подошел к кровати.
– Успокойся, все будет хорошо. – И бережно погладил ее по голове.
Видно, не приходилось ему общаться с истеричными беременными женщинами.
– Все будет хорошо, поверь! Мне раньше бы догадаться, что разговор тебя утомит. Прости меня!
– Нет, это было только… – Она попыталась вытереть слезы, но тщетно – все текут и текут. – На какой-то миг мне показалось, что я потеряла ребенка.
– О, понимаю тебя! – Растерявшийся Маффео обнял ее. – Поверь, тебе не надо волноваться! Все будет хорошо!
Беатриче обвила его за шею. Ей стало стыдно за себя – так распуститься в присутствии незнакомого мужчины! Но стоит ли стыдиться? Сейчас она как маленькая девочка, которую обнимает отец, желая успокоить, утешить.
Чем отчаяннее она рыдает – тем легче становится на душе. Как очищающий дождь, слезы вымывают из сознания все, что тяготило в последнее время: размолвка с Маркусом; страх преждевременных родов; стрессы в больнице; боязнь ответственности, которая скоро навалится на плечи и которую придется нести одной; неопределенность будущего. Все это вдруг растворилось, растаяло, как снег в горах ранней весной. Сначала превращается в мутный поток, а потом становится чистым, прозрачным ручьем и плещется по камням…
Немного спустя Беатриче уже не назвала бы причину своих слез – просто ей стало хорошо. И во многом благодаря отеческой заботе, которую излучал этот мягкий, добрый человек.
Открылась дверь, и Беатриче услышала, что кто-то обратился к Маффео. Он ответил на том же странном языке, на котором заговорил впервые. Глаза она опустила, и, только когда шаги раздались совсем близко и чья-то нежная, легкая как перышко рука дотронулась до ее плеча, подняла голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86