По правде говоря, я не мог остановиться, даже если бы захотел: заклинание Мистры заставляло меня читать без остановки точно так же немилосердно, как в тот раз, когда я стоял в этом самом зале и зачитывал вслух дневник Ринды.
Я продолжал читать, описывая, как мальчишкой Кайрик был продан одному сембийскому торговцу и вырос в его доме в роскоши и как наш Темный Повелитель отплатил за доброту этому человеку предательством и убийством. Когда я дошел до того места, где описывалось, как Кайрика вернули в Зентильскую Твердыню в цепях раба. Единственный издал леденящий душу крик, и в его поднятой руке появились черные дротики.
– Лжец! – С этим криком он занес руку и метнул дротик, – Предатель!
Одна из аватар Хельма поставила перед моим лицом, как щит, свой боевой топор и приняла все дротики на плоскую сторону лезвия. Две другие аватары Великого Стража схватили Кайрика за руки, лишив его возможности двигаться.
Я закончил историю, описав побег Темного Солнца из рабства, когда он угодил в воровскую гильдию, множество его приключений с Келемваром Лайонсбейном и, наконец, его поход за Камнями Судьбы во Времена Бедствий. Разумеется, каждое зачитанное мною слово было кощунственной и злобной ложью, но эта бесконечная вереница богохульств, видимо, успокоила Единственного. К тому времени, как я добрался до рассказа о том, как он выкрал таблички у своих старых друзей и воспользовался ими, чтобы заслужить благосклонность Эо, наш Темный Повелитель уже не вырывался, из рук Хельма. Он только сердито смотрел на меня, и такого ясного взгляда я никогда прежде не видел. Кайрик молчал, а когда я закончил читать ненавистную хронику и посмотрел на него, он только покачал головой.
Я захлопнул лживую книгу и отбросил в сторону, а потом кинулся к его ногам.
– Всемогущий, не наказывай меня! Я совершил этот ужасный поступок только ради тебя, чтобы ты вновь обрел свой разум и смог защититься на этом суде, который на самом деле не что иное, как фарс! – Я обхватил его огромную ступню и осыпал сапог поцелуями. – Клянусь, я подменил книгу без всякого удовольствия, а ты ведь знаешь, что я не могу лгать!
Талос отрывисто расхохотался на весь зал, но Темпос, Повелитель Битв, тут же стукнул Разрушителя по плечу:
– Не время веселиться. Еще немного, и начнется Год Кровавой Бойни.
Талос вернулся на свое место, за ним Темпос. Остальные боги тоже последовали их примеру, тогда Единственный стряхнул меня со своего сапога.
– С тобой я разберусь позже, Малик. – Он указал на пол у противоположной стены, где я, к своему огромному облегчению, увидел свое заплесневелое, но все еще трепещущее сердце. – Ступай же, принеси мне его.
Я стрелой пролетел двадцать шагов по залу, опустился на колени и взял в ладони драгоценный комочек. Сердце пахло, как прогнивший фрукт, с одного боку на нем появилось коричневое пятно, куда угодил сапог какого-то бога, но все это не имело для меня никакого значения. Я подхватил свое сердечко обеими руками и прижал к груди, как ребенка. Плесень была мягкой и бархатистой; и само сердце, казалось, наполнено внутри жидкостью, но я все равно считал, что мне повезло, ведь если бы кто-то наступил на него, оно брызнуло бы во все стороны, как раздавленная слива.
– Малик! Я жду, когда ты принесешь мою улику. По правде говоря, мне не хотелось расставаться именно с этой уликой. Но так как я не мог залезть к себе в грудную клетку и вернуть сердце на место, то понимал, что рано или поздно придется его отдать – и лучше рано, чем поздно.
Я вскочил и поспешил исполнить приказ Единственного.
Получив сердце из моих рук, Кайрик положил его на свою гигантскую ладонь, и оно разрослось во все стороны и стало похоже на огромный пульсирующий желтый персик.
– Это сердце помогло мне понять правду о себе.
Кайрик поднял заплесневелый шар, чтобы все его разглядели, потом поднес к своему рту и откусил огромный кусок. По его подбородку струями потек желтый сок. Я вскрикнул, но никто не обратил на меня внимания.
– А правда заключается в том, что я по-прежнему заслуживаю быть богом в большей степени, чем кто-либо из вас! – проговорил Единственный с полным ртом, чмокая губами. – И поэтому вы все завидуете мне.
Решив, что мой план рухнул, я закричал от отчаяния и снова повалился на пол.
Но Кайрик продолжал:
– Должен признать, однако, что возможностей у меня не больше, чем у любого из вас. – Единственный повернул мое сердце, словно выбирая, откуда бы еще откусить, но затем, видимо, передумал и спрятал его куда-то под кольчугу. – Это было заблуждение «Кайринишада». Счастливое заблуждение… – в этом месте Единственный бросил на меня злобный взгляд. – но, тем не менее, заблуждение. Теперь мы все можем согласиться, что я стал лучше.
– И это то, что ты можешь сказать в свое оправдание? – насмешливо поинтересовался Летандер. – Что ты теперь стал лучше?
Единственный развернулся к Повелителю Утра так, словно хотел на него наброситься, но потом вдруг отпрянул и покачал головой.
– Разумеется нет. Я просто констатирую факт. – Кайрик сделал несколько шагов и поднял с пола валявшийся золотой потир. – А защита моя заключается в следующем: даже когда я был безумен, я достойно исполнял свой долг.
– Каким образом? – спросил, нахмурившись. Тир.
Прежде чем ответить, Кайрик заглянул в потир и улыбнулся, ибо чаши богов никогда не проливаются. Он поднес бокал к Тиру и встряхнул перед лицом Справедливого:
– Загляни на дно.
Тир увидел, что по дну потира перекатываются две слезинки – одна блестящая черная, а вторая мерцающая серебряная.
– Вот и все, что осталось от любви Мистры и Келемвара, и теперь эти остатки принадлежат мне. – Кайрик пошел по кругу, поднося чашу к подбородку каждого бога. – Благодаря мне Адон пошел против Мистры, его неверие настроило Мистру и Келемвара друг против друга, и это окончательно разрушило их любовь. Вот все, что осталось, и оно принадлежит мне.
Единственный продолжал обходить Совет. Когда Мистра и Келемвар заглянули в чашу, они, оставшись безучастными, не взглянули друг на друга, не было даже намека, что когда-то они испытывали друг к другу какие-то чувства.
Кайрик едва заметно улыбнулся, отходя от них, и завершил круг, остановившись перед Тиром. Он поднял чашу повыше и повернулся лицом к Совету:
– Если я способен уничтожить любовь богов, значит я, безусловно, могу наполнить жизни смертных в Фаэруне раздором и несогласием.
Единственный поднес потир к губам и запрокинул назад голову – слезы влюбленных с разбитыми сердцами всегда были его любимым напитком. Когда обе капли закатились ему в глотку, он почмокал губами и разбил потир о стену.
После этого он повернулся лицом к Огму:
– Ну, что скажешь. Переплетчик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Я продолжал читать, описывая, как мальчишкой Кайрик был продан одному сембийскому торговцу и вырос в его доме в роскоши и как наш Темный Повелитель отплатил за доброту этому человеку предательством и убийством. Когда я дошел до того места, где описывалось, как Кайрика вернули в Зентильскую Твердыню в цепях раба. Единственный издал леденящий душу крик, и в его поднятой руке появились черные дротики.
– Лжец! – С этим криком он занес руку и метнул дротик, – Предатель!
Одна из аватар Хельма поставила перед моим лицом, как щит, свой боевой топор и приняла все дротики на плоскую сторону лезвия. Две другие аватары Великого Стража схватили Кайрика за руки, лишив его возможности двигаться.
Я закончил историю, описав побег Темного Солнца из рабства, когда он угодил в воровскую гильдию, множество его приключений с Келемваром Лайонсбейном и, наконец, его поход за Камнями Судьбы во Времена Бедствий. Разумеется, каждое зачитанное мною слово было кощунственной и злобной ложью, но эта бесконечная вереница богохульств, видимо, успокоила Единственного. К тому времени, как я добрался до рассказа о том, как он выкрал таблички у своих старых друзей и воспользовался ими, чтобы заслужить благосклонность Эо, наш Темный Повелитель уже не вырывался, из рук Хельма. Он только сердито смотрел на меня, и такого ясного взгляда я никогда прежде не видел. Кайрик молчал, а когда я закончил читать ненавистную хронику и посмотрел на него, он только покачал головой.
Я захлопнул лживую книгу и отбросил в сторону, а потом кинулся к его ногам.
– Всемогущий, не наказывай меня! Я совершил этот ужасный поступок только ради тебя, чтобы ты вновь обрел свой разум и смог защититься на этом суде, который на самом деле не что иное, как фарс! – Я обхватил его огромную ступню и осыпал сапог поцелуями. – Клянусь, я подменил книгу без всякого удовольствия, а ты ведь знаешь, что я не могу лгать!
Талос отрывисто расхохотался на весь зал, но Темпос, Повелитель Битв, тут же стукнул Разрушителя по плечу:
– Не время веселиться. Еще немного, и начнется Год Кровавой Бойни.
Талос вернулся на свое место, за ним Темпос. Остальные боги тоже последовали их примеру, тогда Единственный стряхнул меня со своего сапога.
– С тобой я разберусь позже, Малик. – Он указал на пол у противоположной стены, где я, к своему огромному облегчению, увидел свое заплесневелое, но все еще трепещущее сердце. – Ступай же, принеси мне его.
Я стрелой пролетел двадцать шагов по залу, опустился на колени и взял в ладони драгоценный комочек. Сердце пахло, как прогнивший фрукт, с одного боку на нем появилось коричневое пятно, куда угодил сапог какого-то бога, но все это не имело для меня никакого значения. Я подхватил свое сердечко обеими руками и прижал к груди, как ребенка. Плесень была мягкой и бархатистой; и само сердце, казалось, наполнено внутри жидкостью, но я все равно считал, что мне повезло, ведь если бы кто-то наступил на него, оно брызнуло бы во все стороны, как раздавленная слива.
– Малик! Я жду, когда ты принесешь мою улику. По правде говоря, мне не хотелось расставаться именно с этой уликой. Но так как я не мог залезть к себе в грудную клетку и вернуть сердце на место, то понимал, что рано или поздно придется его отдать – и лучше рано, чем поздно.
Я вскочил и поспешил исполнить приказ Единственного.
Получив сердце из моих рук, Кайрик положил его на свою гигантскую ладонь, и оно разрослось во все стороны и стало похоже на огромный пульсирующий желтый персик.
– Это сердце помогло мне понять правду о себе.
Кайрик поднял заплесневелый шар, чтобы все его разглядели, потом поднес к своему рту и откусил огромный кусок. По его подбородку струями потек желтый сок. Я вскрикнул, но никто не обратил на меня внимания.
– А правда заключается в том, что я по-прежнему заслуживаю быть богом в большей степени, чем кто-либо из вас! – проговорил Единственный с полным ртом, чмокая губами. – И поэтому вы все завидуете мне.
Решив, что мой план рухнул, я закричал от отчаяния и снова повалился на пол.
Но Кайрик продолжал:
– Должен признать, однако, что возможностей у меня не больше, чем у любого из вас. – Единственный повернул мое сердце, словно выбирая, откуда бы еще откусить, но затем, видимо, передумал и спрятал его куда-то под кольчугу. – Это было заблуждение «Кайринишада». Счастливое заблуждение… – в этом месте Единственный бросил на меня злобный взгляд. – но, тем не менее, заблуждение. Теперь мы все можем согласиться, что я стал лучше.
– И это то, что ты можешь сказать в свое оправдание? – насмешливо поинтересовался Летандер. – Что ты теперь стал лучше?
Единственный развернулся к Повелителю Утра так, словно хотел на него наброситься, но потом вдруг отпрянул и покачал головой.
– Разумеется нет. Я просто констатирую факт. – Кайрик сделал несколько шагов и поднял с пола валявшийся золотой потир. – А защита моя заключается в следующем: даже когда я был безумен, я достойно исполнял свой долг.
– Каким образом? – спросил, нахмурившись. Тир.
Прежде чем ответить, Кайрик заглянул в потир и улыбнулся, ибо чаши богов никогда не проливаются. Он поднес бокал к Тиру и встряхнул перед лицом Справедливого:
– Загляни на дно.
Тир увидел, что по дну потира перекатываются две слезинки – одна блестящая черная, а вторая мерцающая серебряная.
– Вот и все, что осталось от любви Мистры и Келемвара, и теперь эти остатки принадлежат мне. – Кайрик пошел по кругу, поднося чашу к подбородку каждого бога. – Благодаря мне Адон пошел против Мистры, его неверие настроило Мистру и Келемвара друг против друга, и это окончательно разрушило их любовь. Вот все, что осталось, и оно принадлежит мне.
Единственный продолжал обходить Совет. Когда Мистра и Келемвар заглянули в чашу, они, оставшись безучастными, не взглянули друг на друга, не было даже намека, что когда-то они испытывали друг к другу какие-то чувства.
Кайрик едва заметно улыбнулся, отходя от них, и завершил круг, остановившись перед Тиром. Он поднял чашу повыше и повернулся лицом к Совету:
– Если я способен уничтожить любовь богов, значит я, безусловно, могу наполнить жизни смертных в Фаэруне раздором и несогласием.
Единственный поднес потир к губам и запрокинул назад голову – слезы влюбленных с разбитыми сердцами всегда были его любимым напитком. Когда обе капли закатились ему в глотку, он почмокал губами и разбил потир о стену.
После этого он повернулся лицом к Огму:
– Ну, что скажешь. Переплетчик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103