– Крылья У него стали синими – цвет подавленности.
Я пожала плечами и тут же об этом пожалела – ушибленное плечо отозвалось болью. Где там Кизли с моими амулетами?
– На демонов они могут вообще не действовать. Дженкс подлетел ближе, приземлился мне на колено.
– Черт возьми, Рэйчел, как ты хреново выглядишь.
– Спасибо.
К затхлости обогревателя вдруг примешался небесный запах кофе. Чья-то тень закрыла свет из коридора, и я со скрипом повернулась: Кери.
– Съешь вот это, пока чай заваривается, – сказала она, поставив передо мной тарелку с тремя печеньями Айви.
Я скривилась.
– А это обязательно? – жалобно спросила я. – Где мой амулет?
– Где мой амуле-ет, – фальцетом передразнил меня Дженкс. – Рэйчел, кончай скулить!
– Заткнись, – устало буркнула я. – Вот попробуй каналировать лей-линию демона, и посмотрим, останешься ли ты жив. Наверняка взорвешься облачком пыльцы, дурило.
Он засмеялся, и Кери нахмурилась на нас, как на детей.
– Вот он, у меня, – сказала она, и я наклонилась вперед, чтобы она надела шнурок мне на шею. Благословенное облегчение стало пропитывать мышцы – Кизли активировал амулет, – но головная боль осталась, и хуже того – сейчас ничего не отвлекало меня от нее.
– Прости, – сказала Кери. – Это добрый день займет. Я ничего не сказала, и она двинулась к двери, добавив:
– Сейчас принесу тебе чай.
Она вышла, и чьи-то шаркающие шаги заставили меня поднять глаза.
– Извини, – сказала Кери, чуть не налетев в дверях на Дэвида. У вервольфа был усталый вид, он казался старше своих лет. Щетина стала гуще, от него несло тяжелым пряным запахом дури. – Чаю не хочешь? – спросила она, и я приподняла брови, увидев, что ее обычная уверенность сменилась почтительной робостью.
Дэвид покачал головой, принимая ее подчиненную манеру с изяществом почти дворянским. Она, все так же со склоненной головой, протиснулась мимо него в кухню. Мы с Дженксом обменялись удивленными взглядами, а Дэвид вошел и поставил рюкзак. Кивнув Дженксу, он отодвинул стул подальше от меня и сел, откинувшись на спинку, скрестив руки на груди и задумчиво глядя на меня из-под ковбойской шляпы.
– Не хочешь сказать перед моим уходом, в чем тут было дело? – спросил он. – Начинаю понимать, почему тебя никто страховать не хочет.
Я смущенно взяла печенье:
– Помнишь того демона, который на процессе свидетельствовал, когда Пискари за решетку посадили?
У него глаза на лоб вылезли:
– Твою Бога гроба душу мать!
Дженкс засмеялся, и голос его звенел как ветровые колокольчики:
– Чертовски глупо с ее стороны было, как по-моему.
Не обращая внимания на Дженкса, я посмотрела в глаза Дэвиду. В них смешались тревога, страдание и недоверие.
– Он пришел получить за оказанные услуги, – сказала я. – И получил. Я – его фамилиар, но сохранила при себе душу, так что он не может отволочь меня в безвременье, если я сама ему не позволю.
Я посмотрела на потолок, думая, какой же из меня, к черту, агент будет, если я не могу после заката полезть в линию, не навлекая на себя демонов. Дэвид присвистнул:
– Ничья поимка такого не стоит. Я поглядела на него:
– В обычных обстоятельствах – согласна, но в тот момент Пискари пытался меня убить, и мысль о помощи демона показалась мне разумной.
– Ага, разумной. Чертовски глупой она была, – буркнул Дженкс, явно убежденный, что если бы он со мной там был, дело бы не дошло до таких крайностей. Может, он и прав.
С ощущением как с похмелья я откусила кусок печенья. От его сухости у меня проснулся голод и одновременно затошнило.
– Спасибо тебе за помощь, – сказала я, сметая крошки. – Он бы меня уволок, если бы ты ничего не предпринял. Ты скоро оправишься? Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так быстро перекидывался.
Он наклонился вперед, поставил рюкзак у ног. Глаза его смотрели на дверь, и я знала, что он хочет уйти.
– Плечо болит, но все будет нормально.
– Ты прости, что так вышло. – Я доела первое печенье, взялась за второе. Оно будто начинало во мне петь. – Если тебе что-нибудь будет нужно, ты только скажи. Я у тебя в большом долгу, я знаю, как это больно. В прошлом году я за три секунды из ведьмы становилась норкой. Два раза за одну неделю.
Он с шипением втянул воздух, на лбу появились морщины.
– Ой-ой, – сказал он, уважительно на меня глянув. Я улыбнулась, чувствуя, как во мне растет теплота:
– Ага, не до шуток было. Но знаешь что? Наверное, это был единственный раз, когда я была худая и в норковой шубе.
Он улыбнулся едва заметно: – А куда вообще уходит лишняя масса? Осталось только одно печенье, и я заставила себя съесть его медленно.
– В какую-нибудь лей-линию. Он кивнул:
– Мы так не умеем.
– Заметила. Из тебя чертовски большой волк получается, Дэвид.
Он улыбнулся шире:
– Знаешь, что я тебе скажу? Я передумал. Если даже захочешь заняться страхованием, не обращайся ко мне.
Дженкс опустился на пустую тарелку, и мне не приходилось вертеть головой, чтобы видеть их обоих.
– Вот был бы номер, – фыркнул он. – Могу себе представить Рэйчел в сером деловом костюме, с кейсом в руке, волосами в пучок и с очками на носу.
Я засмеялась – и тут же судорожно закашлялась, обхватила себя руками. Приступы кашля трясли все тело, горло вспыхнуло огнем, потом появилась боль в голове, взрывающаяся при каждом движении. Болтающийся на шее амулет от боли мало помогал.
Дэвид заботливо потрепал меня по спине. Боль от плеча пробила амулет, и живот скрутило судорогой. Со слезящимися глазами я отвела руку Дэвида прочь. Вошла Кери, тихо хлопоча, поставила чашку чая и положила руку мне на плечо. Ее прикосновение успокоило спазм, и я, тяжело дыша, позволила ей положить меня на подушки, которые она подставила мне сзади. Наконец кашель отпустил меня, и я посмотрела ей в глаза.
Затененное лицо осунулось от тревоги. Из-за ее спины глядели Дженкс и Дэвид. Мне не нравилось, что Дэвид видит меня в таком состоянии, но выбирать не приходилось.
– Выпей чай, – сказала Кери, протягивая мне чашку и вкладывая ее в руку.
– Голова болит, – пожаловалась я, отпивая слабый настой. Это был не настоящий чай, а что-то из цветов и трав. Мне бы чашечку того кофе, но не хотелось ранить чувства Кери.
– Чувствую себя, как перееханное машиной дерьмо, – сказала я.
– И выглядишь как перееханное машиной дерьмо, – подтвердил Дженкс. – Пей чай.
Отвар был безвкусный, но успокаивал. Я сделала еще глоток, сумела улыбнуться Кери.
– М-мм… отлично, – соврала я.
Она выпрямилась, явно польщенная, взяла умывальный таз.
– Выпей все. Не возражаешь, если Кизли завесит твою дверь одеялом, чтобы прекратить сквозняк?
– Это будет отлично, спасибо, – сказала я, но она не вышла, пока я не сделала еще глоток.
Ее тень растворилась в коридоре, и я скривилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Я пожала плечами и тут же об этом пожалела – ушибленное плечо отозвалось болью. Где там Кизли с моими амулетами?
– На демонов они могут вообще не действовать. Дженкс подлетел ближе, приземлился мне на колено.
– Черт возьми, Рэйчел, как ты хреново выглядишь.
– Спасибо.
К затхлости обогревателя вдруг примешался небесный запах кофе. Чья-то тень закрыла свет из коридора, и я со скрипом повернулась: Кери.
– Съешь вот это, пока чай заваривается, – сказала она, поставив передо мной тарелку с тремя печеньями Айви.
Я скривилась.
– А это обязательно? – жалобно спросила я. – Где мой амулет?
– Где мой амуле-ет, – фальцетом передразнил меня Дженкс. – Рэйчел, кончай скулить!
– Заткнись, – устало буркнула я. – Вот попробуй каналировать лей-линию демона, и посмотрим, останешься ли ты жив. Наверняка взорвешься облачком пыльцы, дурило.
Он засмеялся, и Кери нахмурилась на нас, как на детей.
– Вот он, у меня, – сказала она, и я наклонилась вперед, чтобы она надела шнурок мне на шею. Благословенное облегчение стало пропитывать мышцы – Кизли активировал амулет, – но головная боль осталась, и хуже того – сейчас ничего не отвлекало меня от нее.
– Прости, – сказала Кери. – Это добрый день займет. Я ничего не сказала, и она двинулась к двери, добавив:
– Сейчас принесу тебе чай.
Она вышла, и чьи-то шаркающие шаги заставили меня поднять глаза.
– Извини, – сказала Кери, чуть не налетев в дверях на Дэвида. У вервольфа был усталый вид, он казался старше своих лет. Щетина стала гуще, от него несло тяжелым пряным запахом дури. – Чаю не хочешь? – спросила она, и я приподняла брови, увидев, что ее обычная уверенность сменилась почтительной робостью.
Дэвид покачал головой, принимая ее подчиненную манеру с изяществом почти дворянским. Она, все так же со склоненной головой, протиснулась мимо него в кухню. Мы с Дженксом обменялись удивленными взглядами, а Дэвид вошел и поставил рюкзак. Кивнув Дженксу, он отодвинул стул подальше от меня и сел, откинувшись на спинку, скрестив руки на груди и задумчиво глядя на меня из-под ковбойской шляпы.
– Не хочешь сказать перед моим уходом, в чем тут было дело? – спросил он. – Начинаю понимать, почему тебя никто страховать не хочет.
Я смущенно взяла печенье:
– Помнишь того демона, который на процессе свидетельствовал, когда Пискари за решетку посадили?
У него глаза на лоб вылезли:
– Твою Бога гроба душу мать!
Дженкс засмеялся, и голос его звенел как ветровые колокольчики:
– Чертовски глупо с ее стороны было, как по-моему.
Не обращая внимания на Дженкса, я посмотрела в глаза Дэвиду. В них смешались тревога, страдание и недоверие.
– Он пришел получить за оказанные услуги, – сказала я. – И получил. Я – его фамилиар, но сохранила при себе душу, так что он не может отволочь меня в безвременье, если я сама ему не позволю.
Я посмотрела на потолок, думая, какой же из меня, к черту, агент будет, если я не могу после заката полезть в линию, не навлекая на себя демонов. Дэвид присвистнул:
– Ничья поимка такого не стоит. Я поглядела на него:
– В обычных обстоятельствах – согласна, но в тот момент Пискари пытался меня убить, и мысль о помощи демона показалась мне разумной.
– Ага, разумной. Чертовски глупой она была, – буркнул Дженкс, явно убежденный, что если бы он со мной там был, дело бы не дошло до таких крайностей. Может, он и прав.
С ощущением как с похмелья я откусила кусок печенья. От его сухости у меня проснулся голод и одновременно затошнило.
– Спасибо тебе за помощь, – сказала я, сметая крошки. – Он бы меня уволок, если бы ты ничего не предпринял. Ты скоро оправишься? Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так быстро перекидывался.
Он наклонился вперед, поставил рюкзак у ног. Глаза его смотрели на дверь, и я знала, что он хочет уйти.
– Плечо болит, но все будет нормально.
– Ты прости, что так вышло. – Я доела первое печенье, взялась за второе. Оно будто начинало во мне петь. – Если тебе что-нибудь будет нужно, ты только скажи. Я у тебя в большом долгу, я знаю, как это больно. В прошлом году я за три секунды из ведьмы становилась норкой. Два раза за одну неделю.
Он с шипением втянул воздух, на лбу появились морщины.
– Ой-ой, – сказал он, уважительно на меня глянув. Я улыбнулась, чувствуя, как во мне растет теплота:
– Ага, не до шуток было. Но знаешь что? Наверное, это был единственный раз, когда я была худая и в норковой шубе.
Он улыбнулся едва заметно: – А куда вообще уходит лишняя масса? Осталось только одно печенье, и я заставила себя съесть его медленно.
– В какую-нибудь лей-линию. Он кивнул:
– Мы так не умеем.
– Заметила. Из тебя чертовски большой волк получается, Дэвид.
Он улыбнулся шире:
– Знаешь, что я тебе скажу? Я передумал. Если даже захочешь заняться страхованием, не обращайся ко мне.
Дженкс опустился на пустую тарелку, и мне не приходилось вертеть головой, чтобы видеть их обоих.
– Вот был бы номер, – фыркнул он. – Могу себе представить Рэйчел в сером деловом костюме, с кейсом в руке, волосами в пучок и с очками на носу.
Я засмеялась – и тут же судорожно закашлялась, обхватила себя руками. Приступы кашля трясли все тело, горло вспыхнуло огнем, потом появилась боль в голове, взрывающаяся при каждом движении. Болтающийся на шее амулет от боли мало помогал.
Дэвид заботливо потрепал меня по спине. Боль от плеча пробила амулет, и живот скрутило судорогой. Со слезящимися глазами я отвела руку Дэвида прочь. Вошла Кери, тихо хлопоча, поставила чашку чая и положила руку мне на плечо. Ее прикосновение успокоило спазм, и я, тяжело дыша, позволила ей положить меня на подушки, которые она подставила мне сзади. Наконец кашель отпустил меня, и я посмотрела ей в глаза.
Затененное лицо осунулось от тревоги. Из-за ее спины глядели Дженкс и Дэвид. Мне не нравилось, что Дэвид видит меня в таком состоянии, но выбирать не приходилось.
– Выпей чай, – сказала Кери, протягивая мне чашку и вкладывая ее в руку.
– Голова болит, – пожаловалась я, отпивая слабый настой. Это был не настоящий чай, а что-то из цветов и трав. Мне бы чашечку того кофе, но не хотелось ранить чувства Кери.
– Чувствую себя, как перееханное машиной дерьмо, – сказала я.
– И выглядишь как перееханное машиной дерьмо, – подтвердил Дженкс. – Пей чай.
Отвар был безвкусный, но успокаивал. Я сделала еще глоток, сумела улыбнуться Кери.
– М-мм… отлично, – соврала я.
Она выпрямилась, явно польщенная, взяла умывальный таз.
– Выпей все. Не возражаешь, если Кизли завесит твою дверь одеялом, чтобы прекратить сквозняк?
– Это будет отлично, спасибо, – сказала я, но она не вышла, пока я не сделала еще глоток.
Ее тень растворилась в коридоре, и я скривилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132