– Неудивительно, – сказала она с иронией. – Не открывай глаза. Я тебе компресс сменю.
Рядом со мной слышалось тихое дыхание двоих людей и очень большой собаки. Я смутно помнила, как меня вносили, и я почти теряла сознание, но так и не получилось, как я ни старалась. По запаху духов я поняла, что Кизли отнес меня в мою комнату, да и подушка под головой ощущалась знакомо и уютно. Тяжелый плед, который у меня лежит в ногах кровати, был заботливо под меня подоткнут. Значит, я жива осталась. Смотри ты.
Кери сняла с меня мокрую тряпку, и я, вопреки ее предупреждению, приоткрыла веки.
– Ой! – простонала я, потому что луч от свечи на комоде ударил в глаза, в череп, и там срикошетировал, заметался внутри. Голова заболела втрое сильнее.
– Она же тебе сказала не открывать глаза, – язвительно произнес Дженкс, но с явным облегчением в голосе.
Послышался стук когтей Дэвида, потом теплый выдох мне в ухо.
– Все нормально с ней, – тихо сказала Кери, и он отошел. Нормально? Я стараясь дышать ровно, пока прыгающий в голове свет не утратит инерцию и не утихомирится. Это называется нормально?
Звон в голове успокоился до терпимой муки, и когда я услышала легкое дуновение и запах погашенной свечи, то снова открыла глаза.
В пробивающемся сквозь шторы свете я увидела Кери на кухонном стуле рядом с моей кроватью. У нее на коленях стояла кастрюля с водой, и я вздрогнула мысленно, когда она поставила ее на вампирское руководство Айви насчет поведения на свидании, выложенное всем напоказ. С другой стороны от меня тенью ссутулился Кизли. На спинке кровати сидел Дженкс и светился тускло-желтым, а в глубине затаился Дэвид, заняв своей волчьей тушей половину свободного пола.
– Кажется, мы вернулись в Канзас, Тотошка, – пробормотала я, и Кизли фыркнул.
Сквозняк от разбитой двери холодил мокрое лицо, а из отдушины отопления несло затхлым теплом.
– Дженкс! – воскликнула я хрипло, когда вспомнила, как в пикси ударил зимний воздух. – Как там твои детишки?
– Нормально, – ответил он, и я рухнула обратно на подушку, схватившись рукой за горло. Такое было чувство, что оно изнутри кровоточит.
– Дэвид, а с тобой что? – спросила я тише.
Он задышал сильнее, оттолкнул слегка Кизли с дороги и выдохнул мне в ухо тепло и влажно. Потом открыл пасть, и Кери ахнула, когда эта пасть накрыла мне лицо полностью.
Адреналин прорезал боль.
– Эй! – воскликнула я, отбиваясь, а он осторожно меня встряхнул и отпустил. С бьющимся сердцем я застыла, а он тихо зарычал и ткнулся мне в щеку мокрым носом. Потом, фыркнув по-собачьи, процокал когтями в коридор.
Дженкс взмыл вверх в струе пыльцы, от которой я прищурилась. Не так уж она ярка была, но глаза сильно болели.
– Он рад, что ты уже оправилась, – сказал он с серьезным выражением личика.
– Это называется оправилась? – возмутилась я, и из святилища донесся странный подвывающий то ли смех, то ли лай.
У меня дико болело горло, я держалась за него рукой, пока садилась. На лице остались брызги слюны оборотня, и я их стерла мокрым полотенцем и перебросила его через край кастрюли. Мышцы болели. Черт, вообще все болело. А в пасти у Дэвида мне совсем, совсем не понравилось.
Стук наманикюренных когтей по половицам привлек мое внимание к темному коридору, когда Дэвид пробежал мимо, в глубь церкви. В зубах он держал свой рюкзак и одежду, и пальто волочилось по полу, как убитое животное.
– Дженкс, – тихо сказала Кери, – посмотри, он собирается перекидываться здесь, или хотел бы, чтобы ему помогли вещи в сумку упаковать?
Дженкс взлетел и отпрянул, услышав короткий отрицательный лай из гостиной.
Стиснув зубы из-за головной боли размером с Техас, я решила, что он скорее всего перекинется обратно перед выходом. Перекидываться публично разрешалось законом только в три дня до полнолуния и три дня после. Когда-то это ограничение было всего лишь традицией, сейчас стало законом – из уважения к нормалам. А что вервольфы делают у себя дома – это их личное дело. Я была уверена, что никто слова не скажет из-за того, что он перекинулся ради спасения меня от демона, но в таком виде он машину вести не сможет, а автобус его точно не подберет. – Так-так, – сказал Кизли, присаживаясь на край кровати, – дай-ка на тебя взглянуть.
– Ой-й! – не удержалась я, когда он тронул меня за плечо, и ушибленный мускул ударил все тело болью.
Я оттолкнула руку Кизли, и он придвинулся ближе.
– Я и забыл, какая ты хлопотная пациентка, – сказал он, снова протягивая руку. – Мне нужно знать, где у тебя болит.
– Стоп! – прохрипела я, пытаясь отбить его узловатые от артрита руки. – Болит плечо, где Ал вцепился. Руки болят поцарапанные, подбородок и живот, ободранные об асфальт. Колени… – я задумалась, – от падения на дорогу. И лицо болит, где он мне дал пощечину. – Я посмотрела на Кери: – Синяк под глазом есть?
– Утром будет, – ответила она сочувственно.
– И губа рассечена, – добавила я, касаясь этой губы.
К запаху снега примешался едва заметный запах дури. Дэвид перекидывался обратно, неспешно и мирно. Ему придется снимать последствия быстрого первого превращения, и хорошо, что у него при себе дурь нашлась. Травка – легкое обезболивающее, и седативным действием тоже обладает. Единственное, что жаль – действует только на вервольфов.
Кизли со стоном поднялся.
– Принесу тебе амулет от боли, – сказал он, направляясь в сторону коридора. – Не возражаешь, если я кофе сделаю? Побуду, пока вернется твоя соседка.
– Два амулета возьми, – попросила я, не зная, поможет ли это моей головной боли.
Они только от физической боли помогают, а у меня было скорее эхо, оставшееся от каналирования избыточной силы лей-линий. Это вот такое я устроила Нику? Неудивительно, что он уехал.
Я прищурилась, когда в кухне включился свет, и лучик его пробился ко мне в комнату. Кери внимательно на меня смотрела, и я ей кивнула, что все в порядке. Потрепав меня по лежащей на одеяле руке, она тихо сказала:
– Чай для твоего желудка сейчас был бы лучше, чем кофе. – Серьезные зеленые глаза обратились к Дженксу: – Ты с ней останешься?
– Ага. – Он шевельнул крыльями. – Быть у Рэйчел нянькой – третье из занятий, которые я лучше всего умею делать.
Я фыркнула, а Кери заколебалась. Потом сказала:
– Я недолго.
Она встала, вышла, тихо ступая по половицам босыми ногами.
Из кухни донесся уютный ритм разговора, и я неуклюже натянула плед на плечи повыше. Все мышцы ныли, как при лихорадке. Ноги мерзли в мокрых носках, и наверняка моя промокшая от снега одежда оставила на постели мокрое пятно. Мрачная и разбитая, я остановила взгляд на Дженксе, сидевшем на спинке кровати в ногах.
– Спасибо, что пытался помочь. Ты точно в порядке? Он же просто высадил дверь.
– Надо было мне быстрее амулет тот притащить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132