Да я бы даже за нос себя ущипнула, если бы это помогло. Но не поможет.
Шуршание вокруг становилось громче. Твари смелели с заходом солнца. За мной упал камень, я резко обернулась. Нога скользнула, я вскрикнула и упала. Подвернула лодыжку, меня затошнило. Ловя ртом воздух, я схватилась за ногу, чувствуя, как наворачиваются слезы боли.
– Блестяще! – зааплодировал Ал. – Невезение – исключительно трудная вещь. Но сними с нее эти чары, мне увалень в кухне не нужен.
Ли шевельнул рукой, и у меня по волосам промчался вихрь с запахом жженого янтаря. Чары распались, у меня сжалось горло. Лодыжка пульсировала болью, камни жгли холодом. Так он навел на меня проклятие невезения? Вот сукин сын…
Скрипнув зубами, я потянулась к ближайшему камню для опоры, чтобы встать. Мне случалось ударять Айви необработанным безвременьем, и мне не нужен фокусирующий объект, чтобы запустить безвременьем в Ли. С нарастающей злостью выпрямилась, вызвала из памяти, как это делается. Раньше это всегда бывало инстинктивно. Сейчас помогли страх и злость, и я встала, пошатнувшись, и вытолкнула безвременье из ци в руки. Их стало жечь, но я удержала безвременье, вытянула из линии еще энергию, пока не почувствовала, будто руки обугливаются. Тогда я с яростью сжала сырую энергию в руках до размера бейсбольного мяча.
– Сволочь! – шепнула я, запустив этот мяч в него, споткнувшись, когда шагнула вперед.
Ли нырнул вбок, и мой золотистый шар безвременья ударил в мой же круг. Каскадом обрушились на меня покалывающие волны, и круг распался.
– Да будь оно все проклято! – заорала я – не подумала, что мои отороченные аурой чары разорвут круг. В ужасе я повернулась к Алу, подумав, что не успею вернуть круг, если мне придется драться с ними обоими. Но демон продолжал сидеть, глядя куда-то мне за спину, и глаза с козлиными зрачками раскрылись от изумления. Смотрел он поверх очков, раскрыв рот.
Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой зачарованный шар ударил в ближайшее здание. Далекий удар сотряс землю, я ощутила его ногами. Прикрыв рукой рот, я смотрела, как обломок размером с автобус отделяется от стены и невозможно медленно падает.
– Дура ведьма, – сказал Ли. – Он же падает прямо на нас.
Я повернулась и побежала, вытянув вперед руки, продираясь среди обломков, и руки немели от потрескавшихся на морозе камней. Тряслась земля, пыль густо висела в воздухе, я споткнулась и упала.
Откашливаясь, отплевываясь, я поднялась. Меня трясло. Пальцы болели и не слушались. Я повернулась и увидела Ли по другую сторону нового камнепада, и в глазах его читалась ненависть – и чуть-чуть страха.
Он заговорил по-латыни. Я не сводила глаз с карточки, которую он держал в шевелящихся пальцах, и ждала беспомощно, с бьющимся сердцем. Он шевельнул рукой, и карточка вспыхнула пламенем.
Запылала как порох. Я закричала и отвернулась, прикрывая руками глаза. Надо мной визжали мелкие демоны. Я дернулась назад, потеряла равновесие. Красные потеки застилали мне зрение – глаза были открыты, слезы текли по лицу, но я не видела. Не видела!
Послышался звук сыплющихся камней, я завопила, почувствовав несильный удар, стала отмахиваться и чуть не рухнула, когда моя рука не встретила никого. Меня охватил панический страх, не дающий двигаться, думать… Он ослепил меня. Отобрал зрение!
Чья-то рука толкнула меня, я рухнула, взмахнув ногой, почувствовала, что попала в него, и он тоже свалился.
– Сука! – ахнул он, и я взвизгнула, когда он ухватил меня за волосы и выдернул клок.
– Еще! – радостно крикнул Ал. – Покажи все, на что способен!
– Ли, не надо! – крикнула я. Краснота перед глазами не проходила. Господи, Господи, пусть это окажется иллюзией!
От Ли послышались темные слова, звучащие ругательствами. Я услышала запах жженного волоса.
От внезапного сомнения защемило сердце. У меня не получится. Он меня в любом случае собрался убить. И способа победить тут нет. Боже мой… что я себе думала?
– Ты навел на нее сомнения, – удивленно сказал Ал из черноты. – Это очень сложные чары. А что еще? Умеешь ты показывать будущее?
– Я умею показывать прошлое, – где-то рядом сказал Ли, тяжело дыша.
– О! – радостно воскликнул Ал. – У меня блестящая идея! Заставь ее снова пережить смерть отца!
– Нет… – прошептала я помертвевшими губами. – Ли, если в тебе есть хоть капля сострадания, не надо!
Но ненавистный голос что-то зашептал, и я застонала, проваливаясь в себя, и душевная боль прорезалась через физическую. Папа. Отец. Папин последний мучительный вздох. Ощущение его сухой руки в моей, ощущение ушедшей силы. Я оставалась, отказываясь уходить ради чего бы то ни было. Я была там, когда остановилось его дыхание. Я была там, когда его душа освободилась, оставив меня дальше жить самостоятельно, рано, слишком рано. Это сделало меня сильной, но изуродовало.
– Папа, – всхлипнула я, чувствуя, как болит в груди. Он хотел остаться, но не смог. Он пытался улыбнуться, но улыбка не вышла. – Папа! – прошептала я тише, и у меня выступили слезы. Я пыталась оставить его со мной, но не смогла.
Черная печаль выросла из моих мыслей, втянула меня в себя. Он меня покинул. Его больше нет. Никто никогда даже близко не мог заполнить эту пустоту. И никогда не сможет.
Я всхлипывала, меня переполняла мучительная память о той минуте, когда я поняла, что его нет. Нет, не тогда, когда меня от него оттащили в больнице, а через две недели, когда, побив школьный рекорд в беге на восемьсот метров, я искала на трибунах его гордую улыбку. Его не было, и вот тогда, только тогда до меня дошло, что он умер.
– Блестяще! – прошептал рядом со мной рафинировано-культурный голос Ала.
Я не двинулась, когда рука в белой перчатке взяла меня за подбородок и подняла мне голову. Я его не видела, когда заморгала, но ощущала тепло его руки.
– Ты сломал ее окончательно, – сказал Ал, дивясь.
Ли тяжело и хрипло дышал – явно это отняло у него много сил. Я не могла перестать плакать, и слезы капали со щек, остывая на ветру. Ал отпустил мой подбородок, и я свернулась клубком на щебенке у его ног, и мне все равно было, что теперь будет. Папа, Боже мой, папа!
– Она твоя, – сказал Ли. – Сними с меня метку.
Я ощутила обнявшие меня руки Ала, они меня подняли с земли. Я не могла не прижаться к нему – было так холодно, а от него пахло лосьоном «олд спайс». Я знала, что Ал – это извращенная жестокость, но я вцепилась в него и заплакала. Мне не хватало его, Боже мой, как мне его не хватало.
– Рэйчел, – прозвучал голос моего отца, извлеченный из памяти, и я разрыдалась еще сильнее. – Рэйчел, – прозвучал он снова, – ничего не осталось?
– Ничего, – сказала я сквозь рыдания.
– Ты уверена? – ласково и заботливо спросил папин голос. – Ты очень старалась, ведьмочка моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Шуршание вокруг становилось громче. Твари смелели с заходом солнца. За мной упал камень, я резко обернулась. Нога скользнула, я вскрикнула и упала. Подвернула лодыжку, меня затошнило. Ловя ртом воздух, я схватилась за ногу, чувствуя, как наворачиваются слезы боли.
– Блестяще! – зааплодировал Ал. – Невезение – исключительно трудная вещь. Но сними с нее эти чары, мне увалень в кухне не нужен.
Ли шевельнул рукой, и у меня по волосам промчался вихрь с запахом жженого янтаря. Чары распались, у меня сжалось горло. Лодыжка пульсировала болью, камни жгли холодом. Так он навел на меня проклятие невезения? Вот сукин сын…
Скрипнув зубами, я потянулась к ближайшему камню для опоры, чтобы встать. Мне случалось ударять Айви необработанным безвременьем, и мне не нужен фокусирующий объект, чтобы запустить безвременьем в Ли. С нарастающей злостью выпрямилась, вызвала из памяти, как это делается. Раньше это всегда бывало инстинктивно. Сейчас помогли страх и злость, и я встала, пошатнувшись, и вытолкнула безвременье из ци в руки. Их стало жечь, но я удержала безвременье, вытянула из линии еще энергию, пока не почувствовала, будто руки обугливаются. Тогда я с яростью сжала сырую энергию в руках до размера бейсбольного мяча.
– Сволочь! – шепнула я, запустив этот мяч в него, споткнувшись, когда шагнула вперед.
Ли нырнул вбок, и мой золотистый шар безвременья ударил в мой же круг. Каскадом обрушились на меня покалывающие волны, и круг распался.
– Да будь оно все проклято! – заорала я – не подумала, что мои отороченные аурой чары разорвут круг. В ужасе я повернулась к Алу, подумав, что не успею вернуть круг, если мне придется драться с ними обоими. Но демон продолжал сидеть, глядя куда-то мне за спину, и глаза с козлиными зрачками раскрылись от изумления. Смотрел он поверх очков, раскрыв рот.
Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой зачарованный шар ударил в ближайшее здание. Далекий удар сотряс землю, я ощутила его ногами. Прикрыв рукой рот, я смотрела, как обломок размером с автобус отделяется от стены и невозможно медленно падает.
– Дура ведьма, – сказал Ли. – Он же падает прямо на нас.
Я повернулась и побежала, вытянув вперед руки, продираясь среди обломков, и руки немели от потрескавшихся на морозе камней. Тряслась земля, пыль густо висела в воздухе, я споткнулась и упала.
Откашливаясь, отплевываясь, я поднялась. Меня трясло. Пальцы болели и не слушались. Я повернулась и увидела Ли по другую сторону нового камнепада, и в глазах его читалась ненависть – и чуть-чуть страха.
Он заговорил по-латыни. Я не сводила глаз с карточки, которую он держал в шевелящихся пальцах, и ждала беспомощно, с бьющимся сердцем. Он шевельнул рукой, и карточка вспыхнула пламенем.
Запылала как порох. Я закричала и отвернулась, прикрывая руками глаза. Надо мной визжали мелкие демоны. Я дернулась назад, потеряла равновесие. Красные потеки застилали мне зрение – глаза были открыты, слезы текли по лицу, но я не видела. Не видела!
Послышался звук сыплющихся камней, я завопила, почувствовав несильный удар, стала отмахиваться и чуть не рухнула, когда моя рука не встретила никого. Меня охватил панический страх, не дающий двигаться, думать… Он ослепил меня. Отобрал зрение!
Чья-то рука толкнула меня, я рухнула, взмахнув ногой, почувствовала, что попала в него, и он тоже свалился.
– Сука! – ахнул он, и я взвизгнула, когда он ухватил меня за волосы и выдернул клок.
– Еще! – радостно крикнул Ал. – Покажи все, на что способен!
– Ли, не надо! – крикнула я. Краснота перед глазами не проходила. Господи, Господи, пусть это окажется иллюзией!
От Ли послышались темные слова, звучащие ругательствами. Я услышала запах жженного волоса.
От внезапного сомнения защемило сердце. У меня не получится. Он меня в любом случае собрался убить. И способа победить тут нет. Боже мой… что я себе думала?
– Ты навел на нее сомнения, – удивленно сказал Ал из черноты. – Это очень сложные чары. А что еще? Умеешь ты показывать будущее?
– Я умею показывать прошлое, – где-то рядом сказал Ли, тяжело дыша.
– О! – радостно воскликнул Ал. – У меня блестящая идея! Заставь ее снова пережить смерть отца!
– Нет… – прошептала я помертвевшими губами. – Ли, если в тебе есть хоть капля сострадания, не надо!
Но ненавистный голос что-то зашептал, и я застонала, проваливаясь в себя, и душевная боль прорезалась через физическую. Папа. Отец. Папин последний мучительный вздох. Ощущение его сухой руки в моей, ощущение ушедшей силы. Я оставалась, отказываясь уходить ради чего бы то ни было. Я была там, когда остановилось его дыхание. Я была там, когда его душа освободилась, оставив меня дальше жить самостоятельно, рано, слишком рано. Это сделало меня сильной, но изуродовало.
– Папа, – всхлипнула я, чувствуя, как болит в груди. Он хотел остаться, но не смог. Он пытался улыбнуться, но улыбка не вышла. – Папа! – прошептала я тише, и у меня выступили слезы. Я пыталась оставить его со мной, но не смогла.
Черная печаль выросла из моих мыслей, втянула меня в себя. Он меня покинул. Его больше нет. Никто никогда даже близко не мог заполнить эту пустоту. И никогда не сможет.
Я всхлипывала, меня переполняла мучительная память о той минуте, когда я поняла, что его нет. Нет, не тогда, когда меня от него оттащили в больнице, а через две недели, когда, побив школьный рекорд в беге на восемьсот метров, я искала на трибунах его гордую улыбку. Его не было, и вот тогда, только тогда до меня дошло, что он умер.
– Блестяще! – прошептал рядом со мной рафинировано-культурный голос Ала.
Я не двинулась, когда рука в белой перчатке взяла меня за подбородок и подняла мне голову. Я его не видела, когда заморгала, но ощущала тепло его руки.
– Ты сломал ее окончательно, – сказал Ал, дивясь.
Ли тяжело и хрипло дышал – явно это отняло у него много сил. Я не могла перестать плакать, и слезы капали со щек, остывая на ветру. Ал отпустил мой подбородок, и я свернулась клубком на щебенке у его ног, и мне все равно было, что теперь будет. Папа, Боже мой, папа!
– Она твоя, – сказал Ли. – Сними с меня метку.
Я ощутила обнявшие меня руки Ала, они меня подняли с земли. Я не могла не прижаться к нему – было так холодно, а от него пахло лосьоном «олд спайс». Я знала, что Ал – это извращенная жестокость, но я вцепилась в него и заплакала. Мне не хватало его, Боже мой, как мне его не хватало.
– Рэйчел, – прозвучал голос моего отца, извлеченный из памяти, и я разрыдалась еще сильнее. – Рэйчел, – прозвучал он снова, – ничего не осталось?
– Ничего, – сказала я сквозь рыдания.
– Ты уверена? – ласково и заботливо спросил папин голос. – Ты очень старалась, ведьмочка моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132