– Показывай своих кукол бесовских, – приказал ему Ярослав.
Тощий субъект залопотал что-то, развел руками и беспомощно посмотрел вокруг.
– Толмача надобно, – заметил Басманов.
– Сейчас будет… – Ярослав окинул выбравшихся из повозок артистов пристальным взором и, не углядев явной угрозы для патрона, кинулся опрометью к ратуше.
Когда он вернулся в сопровождении одутловатого и краснолицего немецкого чиновника, разумеющего на разных языках, князя застал уже внутри повозки. Басманов с совершенно детским выражением на лице вертел в руках фигурку «орландо», трогал доспехи, дивясь на тонкость работы, дергал за палочки и тонкие веревки, приводящие куклу в движение. Языковой барьер между воеводой и артистами, похоже, давно рухнул. Артисты что-то говорили, обильно и непривычно жестикулируя, Басманов отвечал им, хватаясь то за одну фигурку, то за другую.
«Чистое дитя, – подумал Ярослав, усмехнувшись себе в бороду. – Глаза блестят, про заботы враз забыл. Оно и ладно… »
Толмач тут же принялся бойко переводить.
Ярослав вышел из тесной кибитки, потянулся, глядя на стаю голубей, сорвавшихся с крыши ратуши и кружащих над городом.
Вокруг театрального каравана собиралась толпа праздных гуляк, стрельцов, свободных от службы и, конечно же, детей. Среди русских людей цепкий взор засечника углядел высокую фигуру ангмарца.
– Здорово, служилый, – крикнул он и раскрыл объятия. – Так вас тоже в город поставили?
– Да нет, я тут с парой друзей провиант закупаю.
Стоим в лагере Серебряного, аккурат возле ратного поля. А ты-то откуда свалился? Светлейший князь прогнал тебя, что ли?
Ярослав кивнул на расписной воз:
– Там наш кормилец, куклами балуется. Ангмарец присмотрелся к фигуркам, шевелящимся на крыше, рассмеялся:
– Образчик средневековой культуры, ядрен батон! Вот Дрель порадуется. Схожу, позову ее.
– А я уже тут. – Из толпы появилась эльфийка, в сопровождении двух ратников Легиона, ведущих в поводу груженых тюками коней. – Прелесть какая, кукольный театр! .. Хочу! Есть у нас деньги на представление, злыдень?
– Маловато, – растеряв всяческий энтузиазм, буркнул назгул, потрогав тощий кошель на поясе. – Не до забав, вообще-то.
Дрель обижено надула губки.
– Да вы не кручиньтесь, – заметил Ярослав, исподволь любуясь эльфийской принцессой, одетой в длинное платье и пуховый платок, что весьма красило ее, по мнению засечника. – Если князь такой интерес проявил, не минует вас это фиглярство площадное.
– Сльдшь, Дрель, сам князь здесь! Может, конец нашим сухопутным мытарствам? – оживился ангма-рец. – Обрыдла нам, брат Ярослав, эта странная война. Народ ропщет, хочет на корабли вернуться. В конце-то концов, мы судовая рать…
Ярослав поразмыслил, откровенничать ли с давними знакомцами, но не найдя в том худого, заметил:
. – Князь намедни говорил про вас. Готовьтесь, скоро к себе призовет.
Они некоторое время болтали, вспоминая былую встречу и поход к Рингену, когда наконец появился Басманов.
– А ну расступись, немчура, – гаркнул Ярослав.
Толпа раздалась, пропуская воеводу. Ангмарец сорвал с головы шапку, с неудовольствием заметив, что делает это почти без внутреннего сопротивления. Дрель запахнулась в платок и отвесила поклон, также не оконфузившись, как бывало не раз.
– Не чаял вас до вечорки увидеть, – заметил Басманов. – Но то к лучшему, что сами подвернулись. В лагере стоите, или в городе?
– В лагере, княже.
– Слышал про ваши деяния. Не посрамили ни меня, ни Карстена Роде. За то вам честь и хвала. Никита Романович о вас хорошо говорил, сердечно.
Ангмарец придал себе максимально молодцеватый вид, хотя, похоже, не очень-то ему это удалось. Оглядев назгула с ног до головы, Басманов недовольно покачал головой, перевел взор на ратников, и тут тоже остался недоволен.
– Пообносились вы, исхудали…
– Так война же. Совсем недавно сеча отгремела. Вот прошлись по лавкам, кое-что прикупили, приведем себя в порядок.
Басманов переглянулся с Ярославом.
– Никита Романович жаловался на денежное довольствие, дескать, застряли телеги со златом где-то под Псковом. В этом тоже воровство и измена есть. Толкают обозные воеводы войско на разбой, а через то державу к позору на всю Европу.
Ангмарец тактично промолчал. Еще вчера он велел Шону наведаться в ближайший сдавшийся русским замок и реквизировать дюжину коней и еще всякую «мелочь».
– Раздай своим, – сказал Басманов, отстегивая с пояса кошель. – Только других воев не злите, деньгой не швыряйтесь направо-налево.
– Так, может, мы как все? – несмело спросил ангмарец, хотя глаза его вспыхнули.
– Вы – опричные люди, а не вотчинная рать, – отрезал князь и, подумав, добавил еще серебряное фигурное запястьице, цены немалой.
Ангмарец сказал своим, пряча награду:
– Теперь следите в оба, чтобы кошель не срезали. В большом городе должны быть специалисты соответствующие.
Басманов вновь повернулся к кибиткам.
– Разумею так, – сказал он. – Надо бы направить сей балаган на Москву, царя порадовать. Раз при европейских дворах они любы, придутся по сердцу и в первопрестольной. Ярослав, сей час отправляйся к Серебряному, возьми дюжину верхоконных с верным десятником. Втолкуй – если целехонькими не доставит в Кремль заморских гостей, не жить ему.
Засечник убыл, успев шепнуть ангмарцу: приглядывай, дескать, за князем. Назгул и сам понимал, сколь много значит для отряда персона опричного воеводы. По сути, без его покровительства давно уже пропал бы Аегион. Про многочисленные покушения на опричника он слышал не раз, да и из истории кое-что помнил, и потому, отослав ратников с конями и тюками, сам остался возле благодетеля, бдительно обшаривая взглядом толпу и держа руку поблизости от кинжала.
Дрель тоже осталась. Она во все глаза смотрела на кукол, являя собой весьма комичную картину. Повернувшись к ангмарцу, она сказала:
– А ведь я когда-то в самодеятельности занималась, как раз куклами. Сама шила, сама ладила. Эх, ментальность не та у народа!
– А что тебе ментальность?
– Мы на жизнь мечами да стрелами столько в жизни не заработаем, сколько лупили бы с публики, создай вместо дружины бродячий театр. Вот люди наверняка золото лопатой гребут…
– А что тебе золото? В кабаках пропивать? Коней покупать? Жемчуга да каменья?
Дрель вздохнула.
– Ведь мы же постареем когда-то, перестанем носиться взад-вперед, где-нибудь осядем. Тогда и припомним, что капитал-то не нажили.
Басманов слишком часто общался с легионерами, чтобы обращать внимание на странные обороты их речи. Он продолжал рассматривать кукол, прикидывая возможную реакцию царя. «Курбский завзятый охотник, любит государя таскать на медведя, или утицу бить из лука. Там и делишки свои обговаривает, а не в палатах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76