Тухачевский ходатайствовал о назначении их в военные академии и на курсы усовершенствования командного состава, где они могли бы принести большую пользу своими знаниями.
Тухачевский тянул вверх наиболее молодых и способных, предпочитая их более опытным "старикам". Он считал, что предельный возраст командира полка не должен превышать 50 лет.
"В этом возрасте уже человек изнашивается, начинает страдать подагрой, ревматизмом, сердцем и прочим, - говорил он. - Куда же ему при нынешней маневренности командовать частью?"
Старые строевики сочли свой перевод на преподавательские должности "равносильным отставке".
Не ладил Тухачевский и с теми, кто устроился в Красную Армию, как на хорошо оплачиваемое, гарантирующее известную безопасность место, и потом оказался нерадивым хозяином своей части.
Командарм очень часто и неожиданно появлялся в расположении того или иного полка. Прежде чем идти в штаб, он осматривал матчасть, заглядывал в конюшни, говорил с бойцами, потом появлялся на полковых занятиях и, попросив продолжать их, садился и внимательно наблюдал. Оттуда он шел на кухню, в склады. Докладывать о своем прибытии он запрещал. Когда до командира доходила весть о визите командарма, Тухачевский уже успевал все осмотреть и сделать свои выводы. Найдя в части большие упущения, Тухачевский уезжал, не повидавшись с ее командиром. Командир вызывался к командарму. Тухачевский не распекал его, а говорил очень коротко:
"Ваш полк в безобразном состоянии. Если не приведете его в течение трех недель в полный порядок - поедете командовать "полчком" (очевидно, кадрированной территориальной частью, имевшей в мирное время лишь очень немногочисленный постоянный состав бойцов и командиров. - Б. С.)..."
Возражать и оправдываться в таких случаях было бесполезно. Тухачевский поднимался, одергивал свой пояс и сухо бросал: "Это всё. Вы свободны"".
Словом, слуга партии, отец солдатам. Беда, однако, заключалась в том, что, искренне заботясь о рядовых бойцах и пользуясь среди них немалой популярностью, Тухачевский был довольно одинок среди высшего и среднего комсостава, встречал там зависть и скрытую враждебность. Молодой командарм действительно способствовал удалению со строевых постов бывших генералов и штаб-офицеров царской армии. Однако руководство партии во главе со Сталиным вело дело к чистке Красной Армии от беспартийных "старорежимных" офицеров вообще, в том числе и от младших, на которых думал опереться Тухачевский. Офицеров либо демобилизовывали из армии (а ведь еще в конце 1921 года они составляли более трети всего командного состава), либо переводили на преподавательские и иные нестроевые должности. Влияние Троцкого, заявившего еще на IX съезде Советов в том же 21-м году, что комсостав Красной Армии стал единым, спаянным организмом, и являвшегося противником изгнания из армии старых военных специалистов, стремительно падало. В январе 1925 года он был отстранен от руководства военным ведомством. Сталин же и его сторонники, самым видным из которых в Красной Армии был Ворошилов, свою опору видели в выдвиженцах периода гражданской войны из числа бывших унтер-офицеров (такие в 21-м году среди красных командиров составляли 13 процентов) и рабочих и крестьян (их было свыше половины), которых усиленно рекрутировали в члены партии (в 23-м году доля коммунистов в армии превысила 10 процентов). Тухачевский же в осуществлении своих планов реорганизации Красной Армии (а они были весьма амбициозны) мог более или менее твердо опереться лишь на узкую прослойку бывших царских офицеров, как и он, достаточно рано связавших свою судьбу с коммунистической партией. Показательно, что большинство из тех, кто оказался вместе с Тухачевским на скамье подсудимых, составляли как раз такие военачальники - Уборевич, Эйдеман, Путна... Подпоручик и два прапорщика, вступившие в РКП (б) в 17-м году. Только Корк успел дослужиться до подполковника и, наверное поэтому, в ряды большевиков встал немного позднее - только в 1927 году. Между прочим, при такой незначительной опоре среди высшего и среднего комсостава и думать нечего было ни о каком успешном военном заговоре и перевороте... Лидия Норд довольно подробно рассказывает о работе Тухачевского в академии (ее главным руководителем по стратегии он оставался и будучи помощником, а затем заместителем начальника Штаба РККА, вплоть до осени 1925 года). Только свояченица маршала относит пребывание Тухачевского в должности начальника академии на конец 20-х или даже начало 30-х годов, уже после того, как он командовал Ленинградским Военным Округом. На самом деле, как мы знаем, во главе академии РККА Тухачевский состоял во второй половине 1921 года, как раз в период брака с Ликой - кузиной Лидии Норд, так что осведомленность последней, чей муж тогда тоже учился в академии, вполне понятна. Вдова Фельдмана утверждает:
"У Тухачевского дела шли не так гладко. В академии его не особенно любили. Он ворвался туда со своей мятежной натурой, как врывается смерч в застоявшуюся заводь. "Почему слушатели приходят на занятия вразброд? спросил он в первый день приезда у своего помощника. - Если они старшие и высшие командиры, то тем более им должна быть понятна дисциплина. Здесь военное учебное заведение, а не привилегированный частный пансион для девиц". Новый начальник академии побывал на занятиях у всех преподавателей... Присутствовал при проведении нескольких военных игр. Он не сделал ни одного замечания, но выходил из академии нахмуренный".
Было от чего хмуриться Тухачевскому. Ведь он отстаивал совсем иные принципы военной теории и практики, чем большинство академических профессоров. Еще в 1919 году в стенах той же академии Михаил Николаевич в первой своей лекции утверждал:
"Наши русские генералы не сумели познать гражданскую войну, не сумели овладеть ее формами. Лишь очень немногие генералы белой гвардии, способные и проникнутые классовым буржуазным самосознанием, оказались на высоте своего дела. Большая же часть надменно заявляла, что наша гражданская война - так, какая-то малая война или комиссарская партизанщина. Однако, несмотря на такие зловещие утверждения, мы видим перед собой не малую войну, а большую планомерную войну, чуть ли не миллионных армий, проникнутую единой идеей и совершающую блестящие маневры. И в рядах этой армии среди ее преданных, рожденных гражданской войной начальников начинает слагаться определенная доктрина этой войны, а с ней вместе и теоретическое ее обоснование... Революционная действительность открыла глаза на значение большой, организованной войны (в отличие от войны партизанской, неорганизованной, во многом стихийной. - Б. С.) для дела освобождения пролетариата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Тухачевский тянул вверх наиболее молодых и способных, предпочитая их более опытным "старикам". Он считал, что предельный возраст командира полка не должен превышать 50 лет.
"В этом возрасте уже человек изнашивается, начинает страдать подагрой, ревматизмом, сердцем и прочим, - говорил он. - Куда же ему при нынешней маневренности командовать частью?"
Старые строевики сочли свой перевод на преподавательские должности "равносильным отставке".
Не ладил Тухачевский и с теми, кто устроился в Красную Армию, как на хорошо оплачиваемое, гарантирующее известную безопасность место, и потом оказался нерадивым хозяином своей части.
Командарм очень часто и неожиданно появлялся в расположении того или иного полка. Прежде чем идти в штаб, он осматривал матчасть, заглядывал в конюшни, говорил с бойцами, потом появлялся на полковых занятиях и, попросив продолжать их, садился и внимательно наблюдал. Оттуда он шел на кухню, в склады. Докладывать о своем прибытии он запрещал. Когда до командира доходила весть о визите командарма, Тухачевский уже успевал все осмотреть и сделать свои выводы. Найдя в части большие упущения, Тухачевский уезжал, не повидавшись с ее командиром. Командир вызывался к командарму. Тухачевский не распекал его, а говорил очень коротко:
"Ваш полк в безобразном состоянии. Если не приведете его в течение трех недель в полный порядок - поедете командовать "полчком" (очевидно, кадрированной территориальной частью, имевшей в мирное время лишь очень немногочисленный постоянный состав бойцов и командиров. - Б. С.)..."
Возражать и оправдываться в таких случаях было бесполезно. Тухачевский поднимался, одергивал свой пояс и сухо бросал: "Это всё. Вы свободны"".
Словом, слуга партии, отец солдатам. Беда, однако, заключалась в том, что, искренне заботясь о рядовых бойцах и пользуясь среди них немалой популярностью, Тухачевский был довольно одинок среди высшего и среднего комсостава, встречал там зависть и скрытую враждебность. Молодой командарм действительно способствовал удалению со строевых постов бывших генералов и штаб-офицеров царской армии. Однако руководство партии во главе со Сталиным вело дело к чистке Красной Армии от беспартийных "старорежимных" офицеров вообще, в том числе и от младших, на которых думал опереться Тухачевский. Офицеров либо демобилизовывали из армии (а ведь еще в конце 1921 года они составляли более трети всего командного состава), либо переводили на преподавательские и иные нестроевые должности. Влияние Троцкого, заявившего еще на IX съезде Советов в том же 21-м году, что комсостав Красной Армии стал единым, спаянным организмом, и являвшегося противником изгнания из армии старых военных специалистов, стремительно падало. В январе 1925 года он был отстранен от руководства военным ведомством. Сталин же и его сторонники, самым видным из которых в Красной Армии был Ворошилов, свою опору видели в выдвиженцах периода гражданской войны из числа бывших унтер-офицеров (такие в 21-м году среди красных командиров составляли 13 процентов) и рабочих и крестьян (их было свыше половины), которых усиленно рекрутировали в члены партии (в 23-м году доля коммунистов в армии превысила 10 процентов). Тухачевский же в осуществлении своих планов реорганизации Красной Армии (а они были весьма амбициозны) мог более или менее твердо опереться лишь на узкую прослойку бывших царских офицеров, как и он, достаточно рано связавших свою судьбу с коммунистической партией. Показательно, что большинство из тех, кто оказался вместе с Тухачевским на скамье подсудимых, составляли как раз такие военачальники - Уборевич, Эйдеман, Путна... Подпоручик и два прапорщика, вступившие в РКП (б) в 17-м году. Только Корк успел дослужиться до подполковника и, наверное поэтому, в ряды большевиков встал немного позднее - только в 1927 году. Между прочим, при такой незначительной опоре среди высшего и среднего комсостава и думать нечего было ни о каком успешном военном заговоре и перевороте... Лидия Норд довольно подробно рассказывает о работе Тухачевского в академии (ее главным руководителем по стратегии он оставался и будучи помощником, а затем заместителем начальника Штаба РККА, вплоть до осени 1925 года). Только свояченица маршала относит пребывание Тухачевского в должности начальника академии на конец 20-х или даже начало 30-х годов, уже после того, как он командовал Ленинградским Военным Округом. На самом деле, как мы знаем, во главе академии РККА Тухачевский состоял во второй половине 1921 года, как раз в период брака с Ликой - кузиной Лидии Норд, так что осведомленность последней, чей муж тогда тоже учился в академии, вполне понятна. Вдова Фельдмана утверждает:
"У Тухачевского дела шли не так гладко. В академии его не особенно любили. Он ворвался туда со своей мятежной натурой, как врывается смерч в застоявшуюся заводь. "Почему слушатели приходят на занятия вразброд? спросил он в первый день приезда у своего помощника. - Если они старшие и высшие командиры, то тем более им должна быть понятна дисциплина. Здесь военное учебное заведение, а не привилегированный частный пансион для девиц". Новый начальник академии побывал на занятиях у всех преподавателей... Присутствовал при проведении нескольких военных игр. Он не сделал ни одного замечания, но выходил из академии нахмуренный".
Было от чего хмуриться Тухачевскому. Ведь он отстаивал совсем иные принципы военной теории и практики, чем большинство академических профессоров. Еще в 1919 году в стенах той же академии Михаил Николаевич в первой своей лекции утверждал:
"Наши русские генералы не сумели познать гражданскую войну, не сумели овладеть ее формами. Лишь очень немногие генералы белой гвардии, способные и проникнутые классовым буржуазным самосознанием, оказались на высоте своего дела. Большая же часть надменно заявляла, что наша гражданская война - так, какая-то малая война или комиссарская партизанщина. Однако, несмотря на такие зловещие утверждения, мы видим перед собой не малую войну, а большую планомерную войну, чуть ли не миллионных армий, проникнутую единой идеей и совершающую блестящие маневры. И в рядах этой армии среди ее преданных, рожденных гражданской войной начальников начинает слагаться определенная доктрина этой войны, а с ней вместе и теоретическое ее обоснование... Революционная действительность открыла глаза на значение большой, организованной войны (в отличие от войны партизанской, неорганизованной, во многом стихийной. - Б. С.) для дела освобождения пролетариата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137