Благо, после чистки 37-го и последующих годов вакантных должностей высшего комсостава было предостаточно. Так причудливо сплетаются людские судьбы. Воистину не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
Но вернемся в незабываемый 1919 год. С точки зрения воинской субординации поведение Тухачевского было недопустимо, несмотря на то, что по существу он был прав. Однако в годы гражданской войны подобные пререкания нижестоящих начальников с вышестоящими и неисполнение приказов было довольно-таки распространено и у красных, и у белых. Например, почти одновременно со ссорой Тухачевского и Самойло, в конце мая, по другую сторону фронта командующий Сибирской армией генерал Гайда потребовал от Колчака отставки наштаверха Лебедева, а на прямой вопрос, намерен ли он, Гайда, впредь исполнять приказы Верховного Главнокомандующего, ответил: "Да, но поскольку они не будут мешать моим, как командующего Сибирской армией, оперативным распоряжениям". В итоге сначала взбунтовавшегося командарма грозились арестовать, но в конце концов оставили в прежней должности, заручившись только обещанием исполнять все приказы, а не только те, которые понравятся. Очень многие приказы и в Красной Армии, и в белых армиях так и исполнялись: "постольку-поскольку". Грешил этим и Тухачевский, но не менее часто сам страдал от подобной практики со стороны подчиненных или соседей. К тому же связь работала плохо, и приказы и донесения об обстановке часто не доходили до соответствующих штабов.
Молодая кровь играла в жилах полководца. 27-летнему командарму казалось, что он лучше матерых генералов и полковников-генштабистов знает, как вести столь непохожую на первую мировую гражданскую войну.
Можно было бы применить к Тухачевскому нелестную характеристику, данную Будбергом свежеиспеченным молодым колчаковским генералам из поручиков, фельдшеров и штабс-капитанов под влиянием знакомства с генералом Лебедевым:
"Впечатление от первой встречи с наштаверхом неважное: чересчур он надут и категоричен, и по этой части напоминает всех революционных вундеркиндов, знающих, как пишется, но не знающих, как выговаривается... Я это уже не раз видел во время Великой войны, в штабах армий, где стратегические мальчики, сидя за сотни верст от фронта, во все мешались и всех цукали. Здесь то же самое: такая же надменная властность, скоропалительность чисто эмоциональных решений, отмены отдаваемых армиями решений, дерзкие окрики и обидные замечания по адресу фронтовых начальников, и всё это на пустом соусе военной безграмотности, отсутствия настоящего военного опыта, непонимания психологии армии, незнания условий жизни войск и их состояния. Всё это неминуемые последствия отсутствия должного служебного стажа, непрохождения строевой службы и войсковой боевой страды, полного незнания, как на самом деле осуществляются отдаваемые распоряжения и как всё это отзывается на войсках...
Большинство ставочных стратегов командовали только ротами; умеют "командовать", но управлять не умеют и являются настоящими стратегическими младенцами. На общее горе они очень решительны, считают себя гениями, очень обидчивы и быстро научились злоупотреблять находящейся в их руках властью для того, чтобы гнуть и ломать всё, что не по-ихнему и им не нравится".
Тухачевский, хотя до революции даже ротой не командовал, тоже грешил дерзостями по адресу вышестоящих начальников и наверняка уже в ту пору считал себя военным гением с великим предназначением. Но от колчаковских "вундеркиндов" и "стратегических младенцев" отличался сильно и в лучшую сторону. Он имел стратегический кругозор, далеко выходящий за пределы ротного. Будберг возмущался, что колчаковские генералы из поручиков и капитанов, стремящиеся лично вести войска в атаку, не понимают ни необходимости должным образом готовить к боям новые формирования, ни истинного состояния транспорта и его возможностей поддерживать определенный темп перевозки войск, ни реальной боеспособности армий гражданской войны, гораздо более слабых, чем армии в войне 1914-1918 годов. Главное же, не могут объективно подойти к возможностям собственных войск и войск противника. Барон особо подчеркивал, что
"28-летние генералы из недавних обер-офицеров, очень храбрые в штыковых и конных атаках, неспособны видеть дальше своего юного, очень вострого и решительного носа, и для них собственное усмотрение и распущенная обстоятельствами воля составляют высший закон".
Тухачевский, напротив, сам войска в штыковые атаки не водил, но видел значительно дальше собственного носа. Свою деятельность в качестве командарма он как раз и начал с новых формирований, проведя мобилизацию как бывших офицеров, так и всех, способных носить оружие. В конце 1919 года в лекции "Стратегия национальная и классовая" Тухачевский специальные разделы посвятил организации транспорта, управления, темпам развития операции и проблемам укомплектования армии. Будберг отмечал одну общую особенность полководцев гражданской войны, как у красных, так и у белых:
"С революцией и сопровождавшим ее нравственным развалом и отпадением многих условностей, к власти полезло всё честолюбивое, жадное, дерзкое и в сфере своих дерзаний сильное; полезло в огромном большинстве случаев не для дела и подвига, а для кормления и для упивания всеми благами власти..."
Тухачевский был из тех дерзких, кому власть, в том числе власть военная, нужна была для подвига и славы, а не для получения связанных с властью материальных благ, позволяющих жить в роскоши и удовлетворять самые причудливые прихоти (аскетом Михаил Николаевич не был, но и прожигателем жизни его никак нельзя было назвать). Правда, его стратегические решения не всегда были продуманы и взвешены. Троцкий, например, высоко ценя Тухачевского как "талантливого, но склонного к излишней стремительности полководца", в 1937 году признавал:
"Ему не хватало способности оценить военную обстановку со всех сторон. В его стратегии всегда был явственный элемент авантюризма".
Будто повторял слова Будберга о юных колчаковских генералах, которые не разбирались "в непреодолимых условиях того, что в военной науке называется общим именем "обстановки"...". Хотя сам Троцкий в спорах с Тухачевским во время войны готов был порой признать правоту молодого командарма. Лидия Норд приводит рассказ Тухачевского об одной из стычек с председателем Реввоенсовета Республики:
"На фронт к Тухачевскому приехал Троцкий. Тухачевский наносил в это время на карту план сражения. Троцкий сделал несколько замечаний. Командарм встал, положил перед ним карандаш, которым отмечал на карте, и вышел. "Куда же вы?" - крикнул в окно Троцкий. "В ваш вагон, - спокойно ответил Тухачевский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Но вернемся в незабываемый 1919 год. С точки зрения воинской субординации поведение Тухачевского было недопустимо, несмотря на то, что по существу он был прав. Однако в годы гражданской войны подобные пререкания нижестоящих начальников с вышестоящими и неисполнение приказов было довольно-таки распространено и у красных, и у белых. Например, почти одновременно со ссорой Тухачевского и Самойло, в конце мая, по другую сторону фронта командующий Сибирской армией генерал Гайда потребовал от Колчака отставки наштаверха Лебедева, а на прямой вопрос, намерен ли он, Гайда, впредь исполнять приказы Верховного Главнокомандующего, ответил: "Да, но поскольку они не будут мешать моим, как командующего Сибирской армией, оперативным распоряжениям". В итоге сначала взбунтовавшегося командарма грозились арестовать, но в конце концов оставили в прежней должности, заручившись только обещанием исполнять все приказы, а не только те, которые понравятся. Очень многие приказы и в Красной Армии, и в белых армиях так и исполнялись: "постольку-поскольку". Грешил этим и Тухачевский, но не менее часто сам страдал от подобной практики со стороны подчиненных или соседей. К тому же связь работала плохо, и приказы и донесения об обстановке часто не доходили до соответствующих штабов.
Молодая кровь играла в жилах полководца. 27-летнему командарму казалось, что он лучше матерых генералов и полковников-генштабистов знает, как вести столь непохожую на первую мировую гражданскую войну.
Можно было бы применить к Тухачевскому нелестную характеристику, данную Будбергом свежеиспеченным молодым колчаковским генералам из поручиков, фельдшеров и штабс-капитанов под влиянием знакомства с генералом Лебедевым:
"Впечатление от первой встречи с наштаверхом неважное: чересчур он надут и категоричен, и по этой части напоминает всех революционных вундеркиндов, знающих, как пишется, но не знающих, как выговаривается... Я это уже не раз видел во время Великой войны, в штабах армий, где стратегические мальчики, сидя за сотни верст от фронта, во все мешались и всех цукали. Здесь то же самое: такая же надменная властность, скоропалительность чисто эмоциональных решений, отмены отдаваемых армиями решений, дерзкие окрики и обидные замечания по адресу фронтовых начальников, и всё это на пустом соусе военной безграмотности, отсутствия настоящего военного опыта, непонимания психологии армии, незнания условий жизни войск и их состояния. Всё это неминуемые последствия отсутствия должного служебного стажа, непрохождения строевой службы и войсковой боевой страды, полного незнания, как на самом деле осуществляются отдаваемые распоряжения и как всё это отзывается на войсках...
Большинство ставочных стратегов командовали только ротами; умеют "командовать", но управлять не умеют и являются настоящими стратегическими младенцами. На общее горе они очень решительны, считают себя гениями, очень обидчивы и быстро научились злоупотреблять находящейся в их руках властью для того, чтобы гнуть и ломать всё, что не по-ихнему и им не нравится".
Тухачевский, хотя до революции даже ротой не командовал, тоже грешил дерзостями по адресу вышестоящих начальников и наверняка уже в ту пору считал себя военным гением с великим предназначением. Но от колчаковских "вундеркиндов" и "стратегических младенцев" отличался сильно и в лучшую сторону. Он имел стратегический кругозор, далеко выходящий за пределы ротного. Будберг возмущался, что колчаковские генералы из поручиков и капитанов, стремящиеся лично вести войска в атаку, не понимают ни необходимости должным образом готовить к боям новые формирования, ни истинного состояния транспорта и его возможностей поддерживать определенный темп перевозки войск, ни реальной боеспособности армий гражданской войны, гораздо более слабых, чем армии в войне 1914-1918 годов. Главное же, не могут объективно подойти к возможностям собственных войск и войск противника. Барон особо подчеркивал, что
"28-летние генералы из недавних обер-офицеров, очень храбрые в штыковых и конных атаках, неспособны видеть дальше своего юного, очень вострого и решительного носа, и для них собственное усмотрение и распущенная обстоятельствами воля составляют высший закон".
Тухачевский, напротив, сам войска в штыковые атаки не водил, но видел значительно дальше собственного носа. Свою деятельность в качестве командарма он как раз и начал с новых формирований, проведя мобилизацию как бывших офицеров, так и всех, способных носить оружие. В конце 1919 года в лекции "Стратегия национальная и классовая" Тухачевский специальные разделы посвятил организации транспорта, управления, темпам развития операции и проблемам укомплектования армии. Будберг отмечал одну общую особенность полководцев гражданской войны, как у красных, так и у белых:
"С революцией и сопровождавшим ее нравственным развалом и отпадением многих условностей, к власти полезло всё честолюбивое, жадное, дерзкое и в сфере своих дерзаний сильное; полезло в огромном большинстве случаев не для дела и подвига, а для кормления и для упивания всеми благами власти..."
Тухачевский был из тех дерзких, кому власть, в том числе власть военная, нужна была для подвига и славы, а не для получения связанных с властью материальных благ, позволяющих жить в роскоши и удовлетворять самые причудливые прихоти (аскетом Михаил Николаевич не был, но и прожигателем жизни его никак нельзя было назвать). Правда, его стратегические решения не всегда были продуманы и взвешены. Троцкий, например, высоко ценя Тухачевского как "талантливого, но склонного к излишней стремительности полководца", в 1937 году признавал:
"Ему не хватало способности оценить военную обстановку со всех сторон. В его стратегии всегда был явственный элемент авантюризма".
Будто повторял слова Будберга о юных колчаковских генералах, которые не разбирались "в непреодолимых условиях того, что в военной науке называется общим именем "обстановки"...". Хотя сам Троцкий в спорах с Тухачевским во время войны готов был порой признать правоту молодого командарма. Лидия Норд приводит рассказ Тухачевского об одной из стычек с председателем Реввоенсовета Республики:
"На фронт к Тухачевскому приехал Троцкий. Тухачевский наносил в это время на карту план сражения. Троцкий сделал несколько замечаний. Командарм встал, положил перед ним карандаш, которым отмечал на карте, и вышел. "Куда же вы?" - крикнул в окно Троцкий. "В ваш вагон, - спокойно ответил Тухачевский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137