Как мы еще убедимся, в значительной степени насчет характера будущей войны заблуждался и Тухачевский, хотя очень многое, наоборот, предвидел очень точно, будто заглядывал в какую-то волшебную книгу или зеркало.
Вернемся, однако, к Лидии Норд и ее воспоминаниям. Каким же все-таки образом вдова Фельдмана оказалась на Западе и насколько можно доверять ее мемуарам? Из ряда намеков в книге "Маршал Тухачевский" можно понять (если, конечно, Лидия Норд не мистифицирует читателей, дабы скрыть от чекистов обстоятельства своей биографии), что она была арестована вскоре после ареста мужа, а освободилась перед началом Великой Отечественной войны (быть может, в рамках "бериевской оттепели"?). В романе "Офелия" можно при желании усмотреть намеки, что написавшая его женщина была замужем за военным, служившим после войны в Германии. Не исключено, что Лидия Норд одна или вместе с мужем бежала в одну из западных оккупационных зон во второй половине 40-х годов. Тогда это был своеобразный вид спорта среди офицеров Советской Армии, служивших на востоке Германии, и, быть может, самым известным из беглецов стал писатель Григорий Климов, чьи книги об оккультных кознях большевиков пользуются немалой популярностью в России. В случае, если это наше предположение справедливо, то вполне объяснимым становится появление вдовы Фельдмана в Париже не позднее начала 1950 года.
Что же касается степени достоверности ее свидетельств... Лидия Норд приводит пространные беседы с Тухачевским, Фрунзе, другими военачальниками. Приводит по памяти, поскольку никаких записей, даже если вела, в условиях тюрьмы и лагеря не могла сохранить. Хотя память у нее профессиональная (еще в СССР жена Фельдмана, по ее утверждению, занималась журналистикой), трудно поверить, что она воспроизвела речи своего главного героя и других персонажей дословно. Кроме того, Лидия Норд могла что-то и присочинить, как для маскировки, так и под влиянием всепоглощающей страсти к художественному творчеству (именно творчеству посвящен ее роман "Офелия", имеющий подзаголовок "Записки художника"). Поэтому, думаю, к книге Лидии Норд о Тухачевском, и особенно к речам маршала, его друзей и врагов, надо подходить так же, как к речам героев "Истории" великого древнегреческого историка Фукидида - одного из основоположников исторической науки и критики источников. Он признавался:
"Что до речей... то в точности запомнить и воспроизвести их смысл было невозможно - ни тех, которые мне пришлось самому слышать, ни тех, о которых мне передавали другие. Но то, что, по-моему, каждый оратор мог бы сказать самого подходящего по данному вопросу (причем я, насколько возможно ближе, придерживаюсь общего смысла действительно произнесенных речей), это я и заставил их говорить в моей истории".
Вот так же и мы будем надеяться, что если не букву, то дух высказываний Тухачевского и других действующих лиц своего мемуарного повествования Лидия Норд передает достаточно точно, и позволим себе обильно цитировать их (разумеется, со ссылкой на источник). Ведь никто из тех, кто пережил "красного маршала", не оставил столь откровенных воспоминаний о нем, не подлаженных под требования цензуры, и никто из них не был столь близок к нему в 20-е и 30-е годы, как она. И, кроме того, только в мемуарах Лидии Норд Тухачевский предстает не ангелом (хотя свояченица маршалу симпатизирует) и не дьяволом, а по-настоящему живым человеком.
Теперь стоит привести рассказ свояченицы, чем закончился брак Михаила Николаевича с Ликой:
"Прошло около года, и в жизни молодых вдруг образовалась глубокая трещина. Особенно явно это стало после их поездки в Москву. Что произошло, не знал никто. Лика на все попытки родственников выведать, что происходит, упорно отмалчивалась, но с ее лица сбежал румянец, и, всегда грустная, она казалась лет на пять старше (Тухачевский, напомню, был вдвое старше своей второй жены. - Б. С.). Молчал и Тухачевский - он никогда не жаловался на жену и оставался... неизменно внимательным к ней.
Через некоторое время Лика приехала со своими вещами к дяде - заявила, что она вернулась совсем. Вечером приехал в лесничество Тухачевский. Лика не вышла к нему. Тухачевский долго говорил с Евгением Ивановичем, в его кабинете. После его отъезда лесничий прошел к племяннице и долго сидел у нее, но Лика так и не вернулась к мужу. Вместе с тем обе стороны переживали разрыв тяжело. Каждый по-своему... У Тухачевского, помимо других чувств, было больно задето самолюбие".
Лидия Норд передает различные слухи, которые сопровождали разрыв Михаила Николаевича и Лики. Самый пикантный из них, но, как кажется, наиболее далекий от действительности заключался в том, будто легендарный командарм был поклонником не менее легендарного маркиза де Сада:
"...Рассказывали о садизме Тухачевского, который, якобы, бил жену (первую, чем, якобы, и довел ее до самоубийства. - Б. С.) тонким хлыстом до крови. В связи с этими слухами военный комиссар Майер решил переговорить с Тухачевским и выяснить истину "по партийной линии", но через несколько минут он вышел из кабинета командарма, пятясь назад, и, наткнувшись спиной на Садлуцкого, смущенно пробормотал, что "все обстоит благополучно"..."
Но в отношениях Тухачевского с Ликой благополучия не было. Лидия Норд намекает, что причиной разрыва стал роман Михаила Николаевича с другой женщиной:
"Однажды он появился в театре с поразительно красивой высокой блондинкой - Татьяной Сергеевной Чернолусской. На следующий день об этом судачили все гарнизонные дамы. Сообщались подробности, что Чернолусская является сводной сестрой Луначарского (наркома просвещения. - Б. С.) (это было верно), что она приехала из Новозыбкова погостить к крестной матери, потому что давно была влюблена в Тухачевского, еще с тех пор, когда Тухачевский слегка ухаживал за ее сестрой, менее красивой, но очень изящной маленькой брюнеткой Наташей.
Михаил Николаевич стал появляться с Татьяной довольно часто. Он даже афишировал свои встречи с ней. Может быть, это была и месть жене. Лика, уезжавшая в Петроград к родным, вернулась в это время в лесничество. Еще до ее приезда в Петроград туда пришло письмо от тетки, которая писала: "Повлияйте на Лику, она делает из пустяков трагедию и хочет разойтись с мужем, который очень достойный человек и любит ее. Лика еще очень молода и сама не понимает, что она делает. К сожалению, меня она не слушает, а Женя потакает ей во всём. К тому же (она, может быть, скроет это от вас) у нее будет ребенок. Куда она денется с ним?""
Родные стали убеждать Лику помириться с мужем. Особенно усердствовала родственница, которая прежде противилась этому браку, но, после знакомства на свадьбе с Тухачевским, была очарована им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Вернемся, однако, к Лидии Норд и ее воспоминаниям. Каким же все-таки образом вдова Фельдмана оказалась на Западе и насколько можно доверять ее мемуарам? Из ряда намеков в книге "Маршал Тухачевский" можно понять (если, конечно, Лидия Норд не мистифицирует читателей, дабы скрыть от чекистов обстоятельства своей биографии), что она была арестована вскоре после ареста мужа, а освободилась перед началом Великой Отечественной войны (быть может, в рамках "бериевской оттепели"?). В романе "Офелия" можно при желании усмотреть намеки, что написавшая его женщина была замужем за военным, служившим после войны в Германии. Не исключено, что Лидия Норд одна или вместе с мужем бежала в одну из западных оккупационных зон во второй половине 40-х годов. Тогда это был своеобразный вид спорта среди офицеров Советской Армии, служивших на востоке Германии, и, быть может, самым известным из беглецов стал писатель Григорий Климов, чьи книги об оккультных кознях большевиков пользуются немалой популярностью в России. В случае, если это наше предположение справедливо, то вполне объяснимым становится появление вдовы Фельдмана в Париже не позднее начала 1950 года.
Что же касается степени достоверности ее свидетельств... Лидия Норд приводит пространные беседы с Тухачевским, Фрунзе, другими военачальниками. Приводит по памяти, поскольку никаких записей, даже если вела, в условиях тюрьмы и лагеря не могла сохранить. Хотя память у нее профессиональная (еще в СССР жена Фельдмана, по ее утверждению, занималась журналистикой), трудно поверить, что она воспроизвела речи своего главного героя и других персонажей дословно. Кроме того, Лидия Норд могла что-то и присочинить, как для маскировки, так и под влиянием всепоглощающей страсти к художественному творчеству (именно творчеству посвящен ее роман "Офелия", имеющий подзаголовок "Записки художника"). Поэтому, думаю, к книге Лидии Норд о Тухачевском, и особенно к речам маршала, его друзей и врагов, надо подходить так же, как к речам героев "Истории" великого древнегреческого историка Фукидида - одного из основоположников исторической науки и критики источников. Он признавался:
"Что до речей... то в точности запомнить и воспроизвести их смысл было невозможно - ни тех, которые мне пришлось самому слышать, ни тех, о которых мне передавали другие. Но то, что, по-моему, каждый оратор мог бы сказать самого подходящего по данному вопросу (причем я, насколько возможно ближе, придерживаюсь общего смысла действительно произнесенных речей), это я и заставил их говорить в моей истории".
Вот так же и мы будем надеяться, что если не букву, то дух высказываний Тухачевского и других действующих лиц своего мемуарного повествования Лидия Норд передает достаточно точно, и позволим себе обильно цитировать их (разумеется, со ссылкой на источник). Ведь никто из тех, кто пережил "красного маршала", не оставил столь откровенных воспоминаний о нем, не подлаженных под требования цензуры, и никто из них не был столь близок к нему в 20-е и 30-е годы, как она. И, кроме того, только в мемуарах Лидии Норд Тухачевский предстает не ангелом (хотя свояченица маршалу симпатизирует) и не дьяволом, а по-настоящему живым человеком.
Теперь стоит привести рассказ свояченицы, чем закончился брак Михаила Николаевича с Ликой:
"Прошло около года, и в жизни молодых вдруг образовалась глубокая трещина. Особенно явно это стало после их поездки в Москву. Что произошло, не знал никто. Лика на все попытки родственников выведать, что происходит, упорно отмалчивалась, но с ее лица сбежал румянец, и, всегда грустная, она казалась лет на пять старше (Тухачевский, напомню, был вдвое старше своей второй жены. - Б. С.). Молчал и Тухачевский - он никогда не жаловался на жену и оставался... неизменно внимательным к ней.
Через некоторое время Лика приехала со своими вещами к дяде - заявила, что она вернулась совсем. Вечером приехал в лесничество Тухачевский. Лика не вышла к нему. Тухачевский долго говорил с Евгением Ивановичем, в его кабинете. После его отъезда лесничий прошел к племяннице и долго сидел у нее, но Лика так и не вернулась к мужу. Вместе с тем обе стороны переживали разрыв тяжело. Каждый по-своему... У Тухачевского, помимо других чувств, было больно задето самолюбие".
Лидия Норд передает различные слухи, которые сопровождали разрыв Михаила Николаевича и Лики. Самый пикантный из них, но, как кажется, наиболее далекий от действительности заключался в том, будто легендарный командарм был поклонником не менее легендарного маркиза де Сада:
"...Рассказывали о садизме Тухачевского, который, якобы, бил жену (первую, чем, якобы, и довел ее до самоубийства. - Б. С.) тонким хлыстом до крови. В связи с этими слухами военный комиссар Майер решил переговорить с Тухачевским и выяснить истину "по партийной линии", но через несколько минут он вышел из кабинета командарма, пятясь назад, и, наткнувшись спиной на Садлуцкого, смущенно пробормотал, что "все обстоит благополучно"..."
Но в отношениях Тухачевского с Ликой благополучия не было. Лидия Норд намекает, что причиной разрыва стал роман Михаила Николаевича с другой женщиной:
"Однажды он появился в театре с поразительно красивой высокой блондинкой - Татьяной Сергеевной Чернолусской. На следующий день об этом судачили все гарнизонные дамы. Сообщались подробности, что Чернолусская является сводной сестрой Луначарского (наркома просвещения. - Б. С.) (это было верно), что она приехала из Новозыбкова погостить к крестной матери, потому что давно была влюблена в Тухачевского, еще с тех пор, когда Тухачевский слегка ухаживал за ее сестрой, менее красивой, но очень изящной маленькой брюнеткой Наташей.
Михаил Николаевич стал появляться с Татьяной довольно часто. Он даже афишировал свои встречи с ней. Может быть, это была и месть жене. Лика, уезжавшая в Петроград к родным, вернулась в это время в лесничество. Еще до ее приезда в Петроград туда пришло письмо от тетки, которая писала: "Повлияйте на Лику, она делает из пустяков трагедию и хочет разойтись с мужем, который очень достойный человек и любит ее. Лика еще очень молода и сама не понимает, что она делает. К сожалению, меня она не слушает, а Женя потакает ей во всём. К тому же (она, может быть, скроет это от вас) у нее будет ребенок. Куда она денется с ним?""
Родные стали убеждать Лику помириться с мужем. Особенно усердствовала родственница, которая прежде противилась этому браку, но, после знакомства на свадьбе с Тухачевским, была очарована им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137