- Неправда. Я хожу к Клоду по меньшей мере раз в неделю.
- И это дает тебе основания считать себя прогрессивным?
- Это дает мне основания считать себя радикалом.
- А мне почему-то кажется, что ты республиканец.
- Слушай, Люсьен, можешь говорить о моей жене, о моей матери, вообще о моих предках, но не смей называть меня республиканцем.
- Ты выглядишь как республиканец, - заметила Эллен.
- А он выглядит как демократ? - спросил Джейк, указывая на Люсьена.
- Ну конечно. Как только я увидела его, сразу же поняла, что Люсьен демократ.
- Ну тогда я республиканец.
- Ага! Ага! - завопил Люсьен, сталкивая со стола на пол стакан, который тут же разбился. - Салли! Ро-арк, угадай, кто был третьим в Миссисипи белым, присоединившимся к Ассоциации борцов за права черных?
- Руфус Бакли, - подсказал Джейк.
- Я. Люсьен Уилбэнкс. В шестьдесят седьмом. Белые решили, что я сошел с ума.
- Вы только подумайте! - ужаснулся Джейк.
- Черные, или негры, как мы тогда их называли, естественно, подумали то же самое. Тогда, дьявол, все считали, что я рехнулся.
- Хоть кто-нибудь с той поры передумал? - поинтересовался Джейк.
- Заткнись, республиканец. Ро-арк, почему бы тебе не перебраться в Клэнтон, мы открыли бы с тобой юридическую фирму, которая занималась бы исключительно защитой гражданских свобод. Привози, черт побери, из Бостона своего старика - сделаем его партнером!
- Почему бы тебе самому не отправиться в Бостон? - спросил Джейк.
- Почему бы тебе самому не отправиться в преисподнюю?
- А как мы ее назовем? - Любопытство Эллен не знало границ.
- "Дурдом", - предложил Джейк.
- "Уилбэнкс, Ро энд Арк. Адвокаты".
- Причем ни у кого из вас нет лицензии, - добавил Джейк. Веки Люсьена совершенно отяжелели, голова непроизвольно качнулась вперед. Убиравшую со стола Салли он звучно хлопнул пониже спины.
- Это была дешевая острота, Джейк. - Голос его прозвучал серьезно.
- Ро-арк, - Джейк копировал Люсьена, - угадай, кто был последним адвокатом, навсегда лишенным лицензии по решению Верховного суда штата Миссисипи?
Очаровательно улыбнувшись обоим мужчинам, Эллен промолчала.
- Ро-арк, - громко обратился к ней Люсьен, - угадай, кто будет следующим в этом округе адвокатом, которого с позором изгонят из его офиса? - От хохота его массивное тело затряслось.
Джейк подмигнул Эллен.
Успокоившись, Люсьен перешел к более серьезным темам:
- Что за встречу ты назначил на завтрашний вечер?
- Хочу пройтись по списку жюри с тобой и кое с кем еще.
- Это с кем же?
- С Гарри Рексом, Стэном Эткавэйджем, может, подойдет еще один человек.
- Где?
- У меня в офисе в восемь. Никакого спиртного.
- Это мой офис, и если я захочу, то принесу целый ящик спиртного. Здание построено моим дедом, если ты позабыл.
- Помню.
- Ро-арк, давай напьемся.
- Спасибо, Люсьен, нет. Я в восторге от ужина и от беседы, но мне еще нужно возвращаться в Оксфорд.
Они встали, оставив Люсьена за столом в одиночестве. Вошедшее у Люсьена в привычку приглашение посидеть на крыльце Джейк отклонил. Эллен уехала, и он поплелся в свое временное обиталище - комнату, которую Люсьен отвел ему наверху. Джейк пообещал Карле не спать дома.
Сняв телефонную трубку, он позвонил жене. И Карла, и Ханна чувствовали себя превосходно. Волновались за него, но со здоровьем проблем не было. Про Бада Туитти Джейк не сказал жене ни слова.
Глава 29
Вереница школьных автобусов, ярко расписанных белой и красной или черной и зеленой красками, с нарисованными на бортах эмблемами церквей в среду, после обеда, медленно двигалась вокруг центральной площади Клэнтона. Всего автобусов было тридцать один, и в каждом сидели пожилые чернокожие леди и джентльмены, размахивавшие бумажными веерами или носовыми платками в безуспешной попытке заставить хоть чуть-чуть двигаться абсолютно неподвижный знойный воздух. Сделав три круга вокруг здания суда, головной автобус замер у почты, за ним остановились и другие. Сквозь их раскрытые дверцы люди торопились выбраться на улицу, спеша к возведенной на лужайке перед главным входом в суд невысокой трибуне, с которой выкрикивал что-то преподобный Олли Эйджи, раздавая налево и направо бело-голубые флажки с надписью "СВОБОДУ КАРЛУ ЛИ ХЕЙЛИ!".
Боковые улочки, выходившие на площадь, были забиты прибывавшими из разных мест автомобилями, стремившимися оказаться как можно ближе к зданию суда, но ввиду полной невозможности продвинуться вперед хотя бы на дюйм брошенными своими хозяевами где попало.
Сотни чернокожих торжественно шествовали по тротуарам в направлении площади. Они толпились на лужайке, дожидаясь, пока Олли вручит им флажок или какой-нибудь плакат. Затем в поисках тени они устраивались под ветвями дубов или магнолий, взмахами рук и восклицаниями приветствуя знакомых.
Продолжавшие подъезжать автобусы уже не могли въехать на площадь, теперь им приходилось останавливаться и высаживать своих пассажиров рядом с кафе.
Впервые в этом году столбик термометра поднялся выше стоградусной отметки, и было похоже, что останавливаться он не собирается. Небо не предлагало людям ни единого облачка для защиты от палящих лучей, в воздухе не ощущалось ни ветерка, отнесшего бы, может быть, в сторону невыносимую влажность. В тени мужские рубашки становились насквозь мокрыми и облепляли спину минут через пятнадцать, на солнце - через пять. Кое-кто из наиболее пожилых и слабых нашел себе убежище в здании суда.
А люди все прибывали и прибывали. Большинство были уже в годах, но тут и там виднелись группки молодежи, воинственно-рассерженной, из-за возраста не смогшей поучаствовать в маршах и демонстрациях 60-х и вдруг получившей такую редкую возможность покричать и выразить свой протест, попеть "We Shall Overcome" и в целом как-нибудь отпраздновать тот факт, что все они являются черными, изнывающими под игом белого человека. Носились обрывки разговоров о ком-то, кто взял бы на себя смелость выступить первым. Наконец к лестнице главного входа в суд приблизились трое студентов, размахивая флажками, они прокричали: "Свободу Карлу Ли!" Толпа тут же подхватила этот боевой клич:
- Свободу Карлу Ли!
- Свободу Карлу Ли!
- Свободу Карлу Ли!
Выйдя из тени, из здания суда, люди плотнее обступили лестницу, куда были перенесены трибуна и громкоговорители. Движимые единым чувством, ни к кому, собственно, не обращаясь, они слаженным хором скандировали:
- Свободу Карлу Ли!
- Свободу Карлу Ли!
Здесь и там в здании суда распахивались окна, из которых на происходящее смотрели судебные чиновники и хорошенькие секретарши. Рев толпы был слышен за несколько кварталов, магазинчики и конторы вокруг площади вымерли: их владельцы и посетители стояли рядом на тротуарах, изумляясь событиям дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164