), мисс Нили потом упомянула, что майор предложил отвезти её в приморский город для перемены климата на короткое время, которое должно пройти, прежде чем она поступит в школу. Армадэль должен был отвечать ей со следующей почтой на имя отца в Лоуистофт. За этим, с последней вспышкой нежных уверений, нацарапанных в углу страницы, письмо заканчивалось. (N. В.) Цель майора отвезти её в приморский городок довольно ясна. Он ещё не доверяет Армадэлю и благоразумно не допускает свиданий в парке, прежде чем девушка поступит в школу.
Когда я закончила с письмом, я спросила позволения прочесть в нём некоторые места, которыми я особенно восхищалась, во второй и в третий раз, — мы все стали совещаться дружески о том, что Армадэлю делать.
Он сначала имел глупость не соглашаться на условия майора Мильроя. Он объявил, заливаясь своим противным румянцем, который был свидетелем его скотского здоровья, что он не переживёт шестимесячной разлуки со своей возлюбленной Нили. Мидуинтеру (как легко можно представить) стало стыдно за него, и он вместе со мной стал уговаривать его образумиться. Мы доказали ему, что было бы ясно для всякого, кроме этого олуха, что благородство и даже приличие предписывают ему последовать примеру покорности молодой девушки.
«Подождите — и она будет вашей женой», — сказала я.
«Подождите — и вы принудите майора переменить своё несправедливое мнение о вас», — прибавил Мидуинтер.
Когда двое умных людей вбивали ему в голову здравый смысл, не надо и говорить, что голова его не выдержала, и он покорился.
Уговорив его принять условия майора (я позаботилась предостеречь его, прежде чем он написал к мисс Мильрой, что моя помолвка с Мидуинтером должна оставаться в такой же строгой тайне от неё, как от других), надо было решить прежде всего его будущий образ действий. У меня были готовы надлежащие аргументы, чтоб остановить его, если он предложит вернуться в Торп-Эмброз. Но он не предложил ничего подобного, напротив, он объявил сам, что ничто не заставит его вернуться. И место это, и тамошние жители стали для него ненавистны. Теперь мисс Мильрой не будет встречаться с ним в парке, а Мидуинтер беседовать с ним в уединённом доме.
«Я скорее пойду дробить камни на дороге, — было его первым умным замечанием, — чем возвращусь в Торп-Эмброз».
Толковый совет затем подал Мидуинтер. Хитрый старик из Сомерсетшира, наделавший столько хлопот миссис Ольдершо и мне, был болен, но в последнее время ему стало лучше.
«Почему не поехать в Сомерсетшир, — сказал Мидуинтер, — увидеться с вашим и моим добрым другом, мистером Броком?»
Армадэль с радостью ухватился за это предложение. Он захотел, во-первых, видеть «милого старика Брока», а во-вторых — свою яхту. Он останется ещё несколько дней в Лондоне с Мидуинтером, а потом охотно поедет в Сомерсетшир. Но после-то что ж?
Представился удобный случай, я подоспела на выручку и на этот раз.
«У вас есть яхта, мистер Армадэль, — сказала я, — а вы знаете, что Мидуинтер едет в Италию. Когда вам надоест Сомерсетшир, почему не совершить поездку по Средиземному морю и не увидеться с вашим другом и с женой вашего друга в Неаполе?»
Я сделала намёк на «жену его друга» с самой благопристойной скромностью и с замешательством. Армадэль был в восторге. Я предложила самый лучший способ занять время ожидания. Он вскочил и пожал мою руку с чувством признательности. Как я ненавижу людей, которые могут выражать свои чувства, сжимая до боли руки своих собеседников!
Мидуинтеру, так же как и Армадэлю, было приятно моё предложение, но он увидел затруднение в исполнении его. Он считал яхту слишком маленькой для путешествия по Средиземному морю и думал, что следует нанять судно побольше. Друг его решал иначе. Я оставила их рассуждать по этому вопросу. Для меня было совершенно довольно удостовериться, во-первых, что Армадэль не вернётся в Торп-Эмброз, и уговорить его, во-вторых, уехать за границу. Он может ехать, как он хочет. Я сама предпочла бы маленькую яхту, потому что появилась бы надежда, что маленькая яхта могла оказать мне неоценимую услугу — утопить его…
* * *
Пять часов. Сознание, что будущие поступки Армадэля будут находиться под моим контролем, так меня взволновало, когда я вернулась на свою квартиру, что я была вынуждена пойти снова на улицу и заняться чем-нибудь. Мне было необходимо заниматься новыми делами, я и отправилась в Пимлико, раздумывая над тем, как покончить с миссис Ольдершо. Я пошла пешком и решила дорогой, что поссорюсь с ней. Так: как по одной моей расписке уже заплачено, а Мидуинтер охотно заплатит по двум другим по наступлении срока, то мои теперешние отношения с негодной старухой изменились и я так независима от неё, как только могла бы пожелать. Я всегда с ней слажу, когда между нами доходит до прямой ссоры, и нахожу её удивительно вежливой и обязательной, как только дам ей почувствовать, что моя воля сильнее её воли. В моём настоящем положении она может быть полезна мне в разных делах, если бы я могла получить её помощь, не доверяя ей тайн, которые решилась теперь более прежнего держать про себя одну. Это был мой план, когда я шла в Пимлико. Во-первых, расстроить нервы миссис Ольдершо, а потом повернуть её, как захочу. Эта затея обещала мне интересное занятие на целый день. Когда я пришла в Пимлико, меня ждал сюрприз. Дом был заперт не только со стороны миссис Ольдершо, но и со стороны доктора Дауноарда. Замок висел на двери лавки, а какой-то человек караулил; конечно, он мог быть простым праздношатающимся, но, по моему мнению, очень походил на переодетого полисмена.
Зная, каким опасностям подвергается доктор в практике того рода, какой занимается он, я тотчас догадалась, что случилось нечто серьёзное и что хитрая миссис Ольдершо скомпрометирована на этот раз. Не останавливаясь, не делая никаких расспросов, я села в первый проезжавший кэб и поехала на почту, куда распорядилась пересылать письма, которые будут получены после отъезда из Торп-Эмброза.
Там оказалось письмо к «мисс Гиульт». Почерк был миссис Ольдершо, и в нём сообщалось мне, что доктор попал в серьёзную историю, что она сама, к несчастью, замешана в это дело и что они оба скрываются пока. Письмо кончалось очень злобными фразами о моём поведении в Торп-Эмброзе и предостережением, что я ещё услышу о миссис Ольдершо. Меня обрадовало это письмо, потому что она была бы вежлива и раболепна, если бы подозревала, что у меня есть на уме. Я сожгла письмо, как только принесли свечи. Пока все сношения между матушкой Иезавелью и мною кончились. Теперь я должна одна совершить моё грязное дело, и, может быть, будет безопаснее, если не поручу этого ничьим другим рукам, кроме своих собственных.
* * *
Июля 31.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Когда я закончила с письмом, я спросила позволения прочесть в нём некоторые места, которыми я особенно восхищалась, во второй и в третий раз, — мы все стали совещаться дружески о том, что Армадэлю делать.
Он сначала имел глупость не соглашаться на условия майора Мильроя. Он объявил, заливаясь своим противным румянцем, который был свидетелем его скотского здоровья, что он не переживёт шестимесячной разлуки со своей возлюбленной Нили. Мидуинтеру (как легко можно представить) стало стыдно за него, и он вместе со мной стал уговаривать его образумиться. Мы доказали ему, что было бы ясно для всякого, кроме этого олуха, что благородство и даже приличие предписывают ему последовать примеру покорности молодой девушки.
«Подождите — и она будет вашей женой», — сказала я.
«Подождите — и вы принудите майора переменить своё несправедливое мнение о вас», — прибавил Мидуинтер.
Когда двое умных людей вбивали ему в голову здравый смысл, не надо и говорить, что голова его не выдержала, и он покорился.
Уговорив его принять условия майора (я позаботилась предостеречь его, прежде чем он написал к мисс Мильрой, что моя помолвка с Мидуинтером должна оставаться в такой же строгой тайне от неё, как от других), надо было решить прежде всего его будущий образ действий. У меня были готовы надлежащие аргументы, чтоб остановить его, если он предложит вернуться в Торп-Эмброз. Но он не предложил ничего подобного, напротив, он объявил сам, что ничто не заставит его вернуться. И место это, и тамошние жители стали для него ненавистны. Теперь мисс Мильрой не будет встречаться с ним в парке, а Мидуинтер беседовать с ним в уединённом доме.
«Я скорее пойду дробить камни на дороге, — было его первым умным замечанием, — чем возвращусь в Торп-Эмброз».
Толковый совет затем подал Мидуинтер. Хитрый старик из Сомерсетшира, наделавший столько хлопот миссис Ольдершо и мне, был болен, но в последнее время ему стало лучше.
«Почему не поехать в Сомерсетшир, — сказал Мидуинтер, — увидеться с вашим и моим добрым другом, мистером Броком?»
Армадэль с радостью ухватился за это предложение. Он захотел, во-первых, видеть «милого старика Брока», а во-вторых — свою яхту. Он останется ещё несколько дней в Лондоне с Мидуинтером, а потом охотно поедет в Сомерсетшир. Но после-то что ж?
Представился удобный случай, я подоспела на выручку и на этот раз.
«У вас есть яхта, мистер Армадэль, — сказала я, — а вы знаете, что Мидуинтер едет в Италию. Когда вам надоест Сомерсетшир, почему не совершить поездку по Средиземному морю и не увидеться с вашим другом и с женой вашего друга в Неаполе?»
Я сделала намёк на «жену его друга» с самой благопристойной скромностью и с замешательством. Армадэль был в восторге. Я предложила самый лучший способ занять время ожидания. Он вскочил и пожал мою руку с чувством признательности. Как я ненавижу людей, которые могут выражать свои чувства, сжимая до боли руки своих собеседников!
Мидуинтеру, так же как и Армадэлю, было приятно моё предложение, но он увидел затруднение в исполнении его. Он считал яхту слишком маленькой для путешествия по Средиземному морю и думал, что следует нанять судно побольше. Друг его решал иначе. Я оставила их рассуждать по этому вопросу. Для меня было совершенно довольно удостовериться, во-первых, что Армадэль не вернётся в Торп-Эмброз, и уговорить его, во-вторых, уехать за границу. Он может ехать, как он хочет. Я сама предпочла бы маленькую яхту, потому что появилась бы надежда, что маленькая яхта могла оказать мне неоценимую услугу — утопить его…
* * *
Пять часов. Сознание, что будущие поступки Армадэля будут находиться под моим контролем, так меня взволновало, когда я вернулась на свою квартиру, что я была вынуждена пойти снова на улицу и заняться чем-нибудь. Мне было необходимо заниматься новыми делами, я и отправилась в Пимлико, раздумывая над тем, как покончить с миссис Ольдершо. Я пошла пешком и решила дорогой, что поссорюсь с ней. Так: как по одной моей расписке уже заплачено, а Мидуинтер охотно заплатит по двум другим по наступлении срока, то мои теперешние отношения с негодной старухой изменились и я так независима от неё, как только могла бы пожелать. Я всегда с ней слажу, когда между нами доходит до прямой ссоры, и нахожу её удивительно вежливой и обязательной, как только дам ей почувствовать, что моя воля сильнее её воли. В моём настоящем положении она может быть полезна мне в разных делах, если бы я могла получить её помощь, не доверяя ей тайн, которые решилась теперь более прежнего держать про себя одну. Это был мой план, когда я шла в Пимлико. Во-первых, расстроить нервы миссис Ольдершо, а потом повернуть её, как захочу. Эта затея обещала мне интересное занятие на целый день. Когда я пришла в Пимлико, меня ждал сюрприз. Дом был заперт не только со стороны миссис Ольдершо, но и со стороны доктора Дауноарда. Замок висел на двери лавки, а какой-то человек караулил; конечно, он мог быть простым праздношатающимся, но, по моему мнению, очень походил на переодетого полисмена.
Зная, каким опасностям подвергается доктор в практике того рода, какой занимается он, я тотчас догадалась, что случилось нечто серьёзное и что хитрая миссис Ольдершо скомпрометирована на этот раз. Не останавливаясь, не делая никаких расспросов, я села в первый проезжавший кэб и поехала на почту, куда распорядилась пересылать письма, которые будут получены после отъезда из Торп-Эмброза.
Там оказалось письмо к «мисс Гиульт». Почерк был миссис Ольдершо, и в нём сообщалось мне, что доктор попал в серьёзную историю, что она сама, к несчастью, замешана в это дело и что они оба скрываются пока. Письмо кончалось очень злобными фразами о моём поведении в Торп-Эмброзе и предостережением, что я ещё услышу о миссис Ольдершо. Меня обрадовало это письмо, потому что она была бы вежлива и раболепна, если бы подозревала, что у меня есть на уме. Я сожгла письмо, как только принесли свечи. Пока все сношения между матушкой Иезавелью и мною кончились. Теперь я должна одна совершить моё грязное дело, и, может быть, будет безопаснее, если не поручу этого ничьим другим рукам, кроме своих собственных.
* * *
Июля 31.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123