Ни тени прежнего суеверия не оставалось в душе его теперь, никакое прежнее недоверие к себе не расстроило его твёрдой решимости. Одно только последнее сомнение, которое волновало его, когда он стоял у окна и думал, заключалось в том, может ли он убедить Аллэна перемениться с ним комнатами, не вступая в объяснение, могущее побудить Аллэна начать подозревать истину…
В ту минуту, которая пролетела, пока он ждал, не спуская глаз с комнаты, сомнение его разрешилось — он нашёл тривиальный, но убедительный предлог для того, что он задумал. Бэшуд видел, как он подошёл к двери, Бэшуд слышал, как он тихо постучался и прошептал:
— Аллэн, вы в постели?
— Нет, — ответил голос изнутри. — Войдите.
Он, по-видимому, хотел войти в комнату, но вдруг остановился, как-будто вспомнил что-то.
— Подождите минуту, — сказал он через дверь и, повернувшись, прямо пошёл к крайней комнате.
— Если кто-нибудь наблюдает за нами оттуда, — сказал он вслух, — пусть себе наблюдает сквозь это!
Он вынул носовой платок и заткнул им промежутки решётки, принудив таким образом шпиона (если он там был) или обнаружить себя, сняв носовой платок, или не видеть ничего того, что потом случится. Мидуинтер вошёл в комнату Аллэна.
— Вы знаете, какие слабые у меня нервы, — сказал он, — и как я дурно сплю, даже когда совсем здоров. Я никак не могу заснуть. Окно в моей комнате стучит каждый раз, как только подует ветер. Я сожалею, зачем оно не так закреплено, как ваше.
— Любезный друг, — сказал Аллэн, — мне всё равно, стучит окно или не стучит. Обменяемся комнатами. Какой вздор! Зачем вам извиняться передо мною? Разве я не знаю, как легко пустяки расстраивают ваши больные нервы? Теперь, когда доктор успокоил меня насчёт бедной Нили, я начинаю чувствовать усталость от дороги и ручаюсь, что засну в любой комнате до завтрашнего утра.
Он взял свой дорожный мешок.
— Нам надо поторопиться, — прибавил он, указывая на свою свечу. — Мне оставили не очень большую свечу, чтобы, видно, скорее лёг спать.
— Идите тише, Аллэн, — сказал ему Мидуинтер, отворяя дверь. — Нам не надо лишнего шума в доме в такое позднее время.
— Да-да, — отвечал Аллэн шёпотом. — Спокойной ночи. Я надеюсь, что вы заснёте так же хорошо, как и я.
Мидуинтер проводил Аллэна в комнату под номером третьим и заметил, что его свеча, которую он там оставил была так же коротка.
— Спокойной ночи, — сказал он и снова вышел в коридор. Он прямо подошёл к решётке и опять стал смотреть и прислушиваться. Носовой платок оставался точно так, как он его оставил, и изнутри не слышалось никакого шума. Он медленно вернулся к двери своей комнаты и в последний раз подумал о принятых им предосторожностях. Неужели не было никакого другого способа, кроме того, который он попробовал теперь? Никакого. Открытая защита — тогда как характер опасности и незнание, от кого она могла происходить, были одинаково неизвестны — была бы бесполезна сама по себе и больше чем бесполезна по своим последствиям, заставив людей в доме остерегаться. Не имея ни одного факта, который мог бы оправдать в глазах других его беспокойство о том, что могло случиться в эту ночь; бессильный поколебать доверчивость Аллэна, поверившего благородной внешности доктора, в которой он предстал перед ним, Мидуинтер мог придумать только одно средство для безопасности своего друга — перемену комнат, мог следовать только одной тактике — что бы ни случилось, тактике ожидания развития событий.
— Я могу положиться только на одно, — сказал он сам себе, обводя глазами коридор. — Я могу положиться на то, чего я не знаю.
Бросив взгляд на часы, висевшие на противоположной стене, Мидуинтер вошёл в комнату под номером четвёртым. Послышался звук запиравшейся двери, за которым последовал звук повёрнутого ключа, потом снова в доме воцарилась мёртвая тишина.
Мало-помалу управитель в тишине и темноте преодолел свой страх и решил снять носовой платок. Он осторожно приподнял один угол платка, подождал, посмотрел и, наконец, собрался с мужеством, чтобы вынуть весь платок. Спрятав его сначала в свой карман, он подумал о последствиях, если его найдут у него, и бросил платок в углу комнаты. Он задрожал, бросая платок, посмотрел на свои часы и стал у решётки ждать мисс Гуильт.
Часовая стрелка обошла половину круга на циферблате. Когда она дошла до четверти второго, мисс Гуильт тихо вышла в коридор.
— Выходите, — шепнула она в решётку, — и ступайте за мной.
Она вернулась к лестнице, с которой только что спустилась, тихо затворила дверь после того, как Бэшуд последовал за нею, и поднялась на площадку второго этажа. Тут она задала ему вопрос, который не решилась задать внизу.
— Ввели мистера Армадэля в комнату под номером четвёртым?
Бэшуд, не говоря ни слова, кивнул головой.
— Отвечайте мне словами: выходил мистер Армадэль из комнаты после этого?
Он отвечал:
— Нет.
— Вы ни разу не теряли из виду комнату под номером четвёртым с тех пор, как я оставила вас?
Он отвечал:
— Ни разу.
Мисс Гуильт взглянула на него, обманутая последним человеком на свете, которого она могла подозревать в обмане, человеком, которого она обманула сама.
— Вы, кажется, очень взволнованы, — сказала мисс Гуильт спокойно. — Эта ночь была слишком трудна для вас. Ступайте наверх и отдохните. Вы найдёте дверь одной из комнат открытой, эта комната, которую вы должны занять. Спокойной ночи.
Она поставила свечу на стол и подала Бэшуду руку. Он с отчаянием задержал её руку, когда она повернулась, чтобы оставить его. Страх при мысли о том, что могло случиться, когда она останется одна, вынудил Бэшуда произнести слова, которые он побоялся бы сказать в любое другое время.
— Не ходите, — умолял он шёпотом. — О! Не ходите, не ходите, не ходите вниз сегодня.
Она освободила свою руку и сделала ему знак взять свечу.
— Вы увидите меня завтра, — сказала она. — Теперь ни слова более!
Её сильная воля победила Бэшуда и в эту последнюю минуту, как побеждала всегда.
— Ночь пройдёт скоро, — сказал он сам себе, когда мисс Гуильт скрылась из глаз. — Я буду мечтать о ней, пока не наступит утро.
Она заперла дверь у лестницы, когда прошла в неё, прислушалась и удостоверилась, что кругом все тихо; потом прошла по коридору к окну. Облокотившись о подоконник, она смотрела в ночную темноту. Тучи закрывали в эту минуту луну, ничего нельзя было увидеть в темноте, кроме газовых рожков, разбросанных по предместью. Отойдя от окна, она посмотрела на часы: было двадцать минут второго.
В последний раз решимость, овладевшая мисс Гуильт в начале этой ночи, когда она узнала, что муж её в этом доме, заняла главное место в её мыслях. В последний раз внутренний голос сказал ей: «Подумай, нет ли другого способа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
В ту минуту, которая пролетела, пока он ждал, не спуская глаз с комнаты, сомнение его разрешилось — он нашёл тривиальный, но убедительный предлог для того, что он задумал. Бэшуд видел, как он подошёл к двери, Бэшуд слышал, как он тихо постучался и прошептал:
— Аллэн, вы в постели?
— Нет, — ответил голос изнутри. — Войдите.
Он, по-видимому, хотел войти в комнату, но вдруг остановился, как-будто вспомнил что-то.
— Подождите минуту, — сказал он через дверь и, повернувшись, прямо пошёл к крайней комнате.
— Если кто-нибудь наблюдает за нами оттуда, — сказал он вслух, — пусть себе наблюдает сквозь это!
Он вынул носовой платок и заткнул им промежутки решётки, принудив таким образом шпиона (если он там был) или обнаружить себя, сняв носовой платок, или не видеть ничего того, что потом случится. Мидуинтер вошёл в комнату Аллэна.
— Вы знаете, какие слабые у меня нервы, — сказал он, — и как я дурно сплю, даже когда совсем здоров. Я никак не могу заснуть. Окно в моей комнате стучит каждый раз, как только подует ветер. Я сожалею, зачем оно не так закреплено, как ваше.
— Любезный друг, — сказал Аллэн, — мне всё равно, стучит окно или не стучит. Обменяемся комнатами. Какой вздор! Зачем вам извиняться передо мною? Разве я не знаю, как легко пустяки расстраивают ваши больные нервы? Теперь, когда доктор успокоил меня насчёт бедной Нили, я начинаю чувствовать усталость от дороги и ручаюсь, что засну в любой комнате до завтрашнего утра.
Он взял свой дорожный мешок.
— Нам надо поторопиться, — прибавил он, указывая на свою свечу. — Мне оставили не очень большую свечу, чтобы, видно, скорее лёг спать.
— Идите тише, Аллэн, — сказал ему Мидуинтер, отворяя дверь. — Нам не надо лишнего шума в доме в такое позднее время.
— Да-да, — отвечал Аллэн шёпотом. — Спокойной ночи. Я надеюсь, что вы заснёте так же хорошо, как и я.
Мидуинтер проводил Аллэна в комнату под номером третьим и заметил, что его свеча, которую он там оставил была так же коротка.
— Спокойной ночи, — сказал он и снова вышел в коридор. Он прямо подошёл к решётке и опять стал смотреть и прислушиваться. Носовой платок оставался точно так, как он его оставил, и изнутри не слышалось никакого шума. Он медленно вернулся к двери своей комнаты и в последний раз подумал о принятых им предосторожностях. Неужели не было никакого другого способа, кроме того, который он попробовал теперь? Никакого. Открытая защита — тогда как характер опасности и незнание, от кого она могла происходить, были одинаково неизвестны — была бы бесполезна сама по себе и больше чем бесполезна по своим последствиям, заставив людей в доме остерегаться. Не имея ни одного факта, который мог бы оправдать в глазах других его беспокойство о том, что могло случиться в эту ночь; бессильный поколебать доверчивость Аллэна, поверившего благородной внешности доктора, в которой он предстал перед ним, Мидуинтер мог придумать только одно средство для безопасности своего друга — перемену комнат, мог следовать только одной тактике — что бы ни случилось, тактике ожидания развития событий.
— Я могу положиться только на одно, — сказал он сам себе, обводя глазами коридор. — Я могу положиться на то, чего я не знаю.
Бросив взгляд на часы, висевшие на противоположной стене, Мидуинтер вошёл в комнату под номером четвёртым. Послышался звук запиравшейся двери, за которым последовал звук повёрнутого ключа, потом снова в доме воцарилась мёртвая тишина.
Мало-помалу управитель в тишине и темноте преодолел свой страх и решил снять носовой платок. Он осторожно приподнял один угол платка, подождал, посмотрел и, наконец, собрался с мужеством, чтобы вынуть весь платок. Спрятав его сначала в свой карман, он подумал о последствиях, если его найдут у него, и бросил платок в углу комнаты. Он задрожал, бросая платок, посмотрел на свои часы и стал у решётки ждать мисс Гуильт.
Часовая стрелка обошла половину круга на циферблате. Когда она дошла до четверти второго, мисс Гуильт тихо вышла в коридор.
— Выходите, — шепнула она в решётку, — и ступайте за мной.
Она вернулась к лестнице, с которой только что спустилась, тихо затворила дверь после того, как Бэшуд последовал за нею, и поднялась на площадку второго этажа. Тут она задала ему вопрос, который не решилась задать внизу.
— Ввели мистера Армадэля в комнату под номером четвёртым?
Бэшуд, не говоря ни слова, кивнул головой.
— Отвечайте мне словами: выходил мистер Армадэль из комнаты после этого?
Он отвечал:
— Нет.
— Вы ни разу не теряли из виду комнату под номером четвёртым с тех пор, как я оставила вас?
Он отвечал:
— Ни разу.
Мисс Гуильт взглянула на него, обманутая последним человеком на свете, которого она могла подозревать в обмане, человеком, которого она обманула сама.
— Вы, кажется, очень взволнованы, — сказала мисс Гуильт спокойно. — Эта ночь была слишком трудна для вас. Ступайте наверх и отдохните. Вы найдёте дверь одной из комнат открытой, эта комната, которую вы должны занять. Спокойной ночи.
Она поставила свечу на стол и подала Бэшуду руку. Он с отчаянием задержал её руку, когда она повернулась, чтобы оставить его. Страх при мысли о том, что могло случиться, когда она останется одна, вынудил Бэшуда произнести слова, которые он побоялся бы сказать в любое другое время.
— Не ходите, — умолял он шёпотом. — О! Не ходите, не ходите, не ходите вниз сегодня.
Она освободила свою руку и сделала ему знак взять свечу.
— Вы увидите меня завтра, — сказала она. — Теперь ни слова более!
Её сильная воля победила Бэшуда и в эту последнюю минуту, как побеждала всегда.
— Ночь пройдёт скоро, — сказал он сам себе, когда мисс Гуильт скрылась из глаз. — Я буду мечтать о ней, пока не наступит утро.
Она заперла дверь у лестницы, когда прошла в неё, прислушалась и удостоверилась, что кругом все тихо; потом прошла по коридору к окну. Облокотившись о подоконник, она смотрела в ночную темноту. Тучи закрывали в эту минуту луну, ничего нельзя было увидеть в темноте, кроме газовых рожков, разбросанных по предместью. Отойдя от окна, она посмотрела на часы: было двадцать минут второго.
В последний раз решимость, овладевшая мисс Гуильт в начале этой ночи, когда она узнала, что муж её в этом доме, заняла главное место в её мыслях. В последний раз внутренний голос сказал ей: «Подумай, нет ли другого способа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123