Хотела бы я, чтоб это было какое-нибудь другое место, потому что у меня с Неаполем связаны воспоминания, к которым я не желала бы возвращаться. Условились так, что он оставит Англию не позже одиннадцатого числа этого месяца. В эту поездку я должна отправиться с ним как его жена.
Относительно брака нет никакого затруднения. Всё получается так легко, что я начинаю опасаться какого-нибудь несчастья. Предложение держать наш брак в тайне — что мне затруднительно было бы сделать — сделал он. Так как Мидуинтер женится на мне под своим собственным именем — именем, которое он скрывал от всех, кроме меня и Брока, — он не хочет, чтоб на брачной церемонии присутствовал кто-нибудь из тех, кто его знает, его друг Армадэль в первую очередь. Мидуинтер уже в Лондоне неделю. В конце следующей недели он предлагает получить разрешение и обвенчаться в церкви, находящейся в приходе, в котором расположена и гостиница. Это единственные необходимые формальности. Мне стоит только сказать «да» (он уверил меня) и не испытывать беспокойства о будущем. Я сказала «да» с таким страшным беспокойством о будущем, что испугалась, как бы он этого не увидел. Какие волшебные минуты последовали за этим, когда он шептал мне слова восхищения, а я спрятала лицо на груди его!
Я скоро опомнилась, заговорила с ним об Армадэле, имея свои причины знать, о чём они говорили между собой после того, как я оставила их вчера.
Тон, которым Мидуинтер отвечал, показывал, что он говорил очень сдержанно, не желая полностью раскрывать признания своего друга. Задолго до того, как он закончил, я поняла, в чём заключалось это признание. Армадэль советовался с ним (именно, как я ожидала) насчёт побега. Хотя, кажется, Мидуинтер был против того, чтоб увезти девушку тайно, но, по-видимому из деликатности, не очень отговаривал, вспомнив (несмотря на огромную разницу в обстоятельствах), что он сам собирается жениться тайно. Я поняла, по крайней мере, что его слова произвели мало действия и что Армадэль уже исполнил своё нелепое намерение посоветоваться с главным клерком в конторе его лондонских нотариусов.
Рассказав это, Мидуинтер задал вопрос, который, как я ожидала, он должен был задать раньше или позже. Он спросил: буду ли возражать я тому, чтоб о нашей помолвке он под строжайшим секретом сообщил своему другу?
«Я поручусь, — сказал он, — что Аллэн сохранит в тайне всякое моё признание. А я, когда настанет время, постараюсь сделать все, чтобы он не присутствовал на свадьбе и не узнал (чего он не должен знать никогда), что я ношу одно имя с ним. Это поможет мне, — продолжал Мидуинтер, — говорить авторитетнее о причине, которая привела его в Лондон, если я отплачу за откровенность, с какой он говорил мне о своих частных делах, такой же откровенностью с моей стороны».
Мне ничего более не оставалось, как дать согласие, и я его дала. Для меня чрезвычайно важно знать, на что решится майор Мильрой относительно своей дочери и Армадэля после получения моего анонимного письма; и если я не завоюю доверия Армадэля, я совершенно убеждена, что я не выясню ничего. Когда он будет знать, что я выхожу замуж за Мидуинтера, всё, что он будет рассказывать своему другу, он расскажет мне.
Когда мы решили, что Армадэлю будет доверена моя тайна, мы начали опять говорить о себе. Как бежало время! Каким сладким было очарование забыть все в его объятиях! Как он любит меня! Ах, бедняжка! Как он любит меня!
Я обещала встретиться с ним завтра в Регентском парке. Чем меньше его видят здесь, тем лучше. Конечно, люди в этом доме для меня чужие, но, может быть, благоразумнее сохранять внешне вид, как будто я ещё в Торп-Эмброзе, и не производить впечатления даже на них, что Мидуинтер помолвлен со мною. Если будут наводить справки впоследствии, когда я решусь на великий риск, свидетельство моей лондонской хозяйки чего-нибудь да будет стоить.
Этот негодный старик Бэшуд! Написав о Торп-Эмброзе, я вспомнила о нём. Что он скажет, когда до него дойдут городские сплетни, что Армадэль увёз меня в Лондон в отдельном вагоне? Это, право, слишком нелепо в человеке таких лет и такой наружности, как Бэшуд, осмелиться влюбиться!..
* * *
Июля 30. Новости наконец! Армадэль получил известие от мисс Мильрой. Моё безымённое письмо произвело эффект. Девочку уже увезли из Торп-Эмброза, и весь план побега разлетелся по ветру раз и навсегда. Это суть того, что Мидуинтер рассказал мне, когда я встретилась с ним в парке. Я притворилась чрезвычайно удивлённой и выказала женское любопытство узнать подробности.
«Я не ожидаю, что моё любопытство удовлетворилось этим, — сказала я, — потому что я и мистер Армадэль не более того, как короткие знакомые».
«Вы более чем знакомая для Аллэна, — сказал Мидуинтер. — Имея ваше позволение довериться ему, я уже рассказал Аллэну, как вы близки и дороги для меня».
Услышав это, я сочла нужным, прежде чем стану расспрашивать о мисс Мильрой, позаботиться о своих собственных интересах и узнать, какое действие произвело на Армадэля известие о моём предстоящем браке. Очень может быть, что он ещё подозревает меня и что справки, наводимые им в Лондоне по наущению миссис Мильрой, ещё тяготят его душу.
«Был удивлён мистер Армадэль, — спросила я, — когда вы сказали ему о нашей помолвке и о том, что она должна оставаться в тайне от всех?»
«Он казался очень удивлённым, — отвечал Мидуинтер, — услышав, что вы выходите за меня. Он сказал только, когда я сообщил ему, что это надо держать в тайне, что, вероятно, семейные причины с вашей стороны заставляют не распространяться об этом браке».
«А что вы сказали, когда он сделал это замечание?» — осведомилась я.
«Я сказал, что семейные причины с моей стороны, — отвечал Мидуинтер, — и счёл нужным прибавить, что вы рассказали мне всю вашу печальную семейную историю и вполне объяснили ваше нежелание говорить о своих семейных делах».
Я опять вздохнула свободно. Он сказал именно то, что нужно, и именно так, как следовало сказать.
«Благодарю вас, — отвечала я, — за то, что вы вернули мне уважение вашего друга. Хочет ли он видеть меня?» — прибавила я, чтобы вернуться к мисс Мильрой и её побегу.
«Он очень желает вас видеть, — отвечал Мидуинтер. — Он очень огорчён, бедняжка! Я старался утешить Армадэля, но горе его скорее успокоит женское сочувствие, чем моё».
«Где он теперь?» — спросила я.
Он был в гостинице, и я тотчас предложила идти туда. Это многолюдное место, и с опущенной вуалью я менее боюсь скомпрометировать себя там, чем в моей тихой квартире. Притом для меня чрезвычайно важно знать, что теперь будет делать Армадэль при этой полной перемене обстоятельств, потому что я так должна распорядиться его поступками, чтоб удалить его из Англии, если смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Относительно брака нет никакого затруднения. Всё получается так легко, что я начинаю опасаться какого-нибудь несчастья. Предложение держать наш брак в тайне — что мне затруднительно было бы сделать — сделал он. Так как Мидуинтер женится на мне под своим собственным именем — именем, которое он скрывал от всех, кроме меня и Брока, — он не хочет, чтоб на брачной церемонии присутствовал кто-нибудь из тех, кто его знает, его друг Армадэль в первую очередь. Мидуинтер уже в Лондоне неделю. В конце следующей недели он предлагает получить разрешение и обвенчаться в церкви, находящейся в приходе, в котором расположена и гостиница. Это единственные необходимые формальности. Мне стоит только сказать «да» (он уверил меня) и не испытывать беспокойства о будущем. Я сказала «да» с таким страшным беспокойством о будущем, что испугалась, как бы он этого не увидел. Какие волшебные минуты последовали за этим, когда он шептал мне слова восхищения, а я спрятала лицо на груди его!
Я скоро опомнилась, заговорила с ним об Армадэле, имея свои причины знать, о чём они говорили между собой после того, как я оставила их вчера.
Тон, которым Мидуинтер отвечал, показывал, что он говорил очень сдержанно, не желая полностью раскрывать признания своего друга. Задолго до того, как он закончил, я поняла, в чём заключалось это признание. Армадэль советовался с ним (именно, как я ожидала) насчёт побега. Хотя, кажется, Мидуинтер был против того, чтоб увезти девушку тайно, но, по-видимому из деликатности, не очень отговаривал, вспомнив (несмотря на огромную разницу в обстоятельствах), что он сам собирается жениться тайно. Я поняла, по крайней мере, что его слова произвели мало действия и что Армадэль уже исполнил своё нелепое намерение посоветоваться с главным клерком в конторе его лондонских нотариусов.
Рассказав это, Мидуинтер задал вопрос, который, как я ожидала, он должен был задать раньше или позже. Он спросил: буду ли возражать я тому, чтоб о нашей помолвке он под строжайшим секретом сообщил своему другу?
«Я поручусь, — сказал он, — что Аллэн сохранит в тайне всякое моё признание. А я, когда настанет время, постараюсь сделать все, чтобы он не присутствовал на свадьбе и не узнал (чего он не должен знать никогда), что я ношу одно имя с ним. Это поможет мне, — продолжал Мидуинтер, — говорить авторитетнее о причине, которая привела его в Лондон, если я отплачу за откровенность, с какой он говорил мне о своих частных делах, такой же откровенностью с моей стороны».
Мне ничего более не оставалось, как дать согласие, и я его дала. Для меня чрезвычайно важно знать, на что решится майор Мильрой относительно своей дочери и Армадэля после получения моего анонимного письма; и если я не завоюю доверия Армадэля, я совершенно убеждена, что я не выясню ничего. Когда он будет знать, что я выхожу замуж за Мидуинтера, всё, что он будет рассказывать своему другу, он расскажет мне.
Когда мы решили, что Армадэлю будет доверена моя тайна, мы начали опять говорить о себе. Как бежало время! Каким сладким было очарование забыть все в его объятиях! Как он любит меня! Ах, бедняжка! Как он любит меня!
Я обещала встретиться с ним завтра в Регентском парке. Чем меньше его видят здесь, тем лучше. Конечно, люди в этом доме для меня чужие, но, может быть, благоразумнее сохранять внешне вид, как будто я ещё в Торп-Эмброзе, и не производить впечатления даже на них, что Мидуинтер помолвлен со мною. Если будут наводить справки впоследствии, когда я решусь на великий риск, свидетельство моей лондонской хозяйки чего-нибудь да будет стоить.
Этот негодный старик Бэшуд! Написав о Торп-Эмброзе, я вспомнила о нём. Что он скажет, когда до него дойдут городские сплетни, что Армадэль увёз меня в Лондон в отдельном вагоне? Это, право, слишком нелепо в человеке таких лет и такой наружности, как Бэшуд, осмелиться влюбиться!..
* * *
Июля 30. Новости наконец! Армадэль получил известие от мисс Мильрой. Моё безымённое письмо произвело эффект. Девочку уже увезли из Торп-Эмброза, и весь план побега разлетелся по ветру раз и навсегда. Это суть того, что Мидуинтер рассказал мне, когда я встретилась с ним в парке. Я притворилась чрезвычайно удивлённой и выказала женское любопытство узнать подробности.
«Я не ожидаю, что моё любопытство удовлетворилось этим, — сказала я, — потому что я и мистер Армадэль не более того, как короткие знакомые».
«Вы более чем знакомая для Аллэна, — сказал Мидуинтер. — Имея ваше позволение довериться ему, я уже рассказал Аллэну, как вы близки и дороги для меня».
Услышав это, я сочла нужным, прежде чем стану расспрашивать о мисс Мильрой, позаботиться о своих собственных интересах и узнать, какое действие произвело на Армадэля известие о моём предстоящем браке. Очень может быть, что он ещё подозревает меня и что справки, наводимые им в Лондоне по наущению миссис Мильрой, ещё тяготят его душу.
«Был удивлён мистер Армадэль, — спросила я, — когда вы сказали ему о нашей помолвке и о том, что она должна оставаться в тайне от всех?»
«Он казался очень удивлённым, — отвечал Мидуинтер, — услышав, что вы выходите за меня. Он сказал только, когда я сообщил ему, что это надо держать в тайне, что, вероятно, семейные причины с вашей стороны заставляют не распространяться об этом браке».
«А что вы сказали, когда он сделал это замечание?» — осведомилась я.
«Я сказал, что семейные причины с моей стороны, — отвечал Мидуинтер, — и счёл нужным прибавить, что вы рассказали мне всю вашу печальную семейную историю и вполне объяснили ваше нежелание говорить о своих семейных делах».
Я опять вздохнула свободно. Он сказал именно то, что нужно, и именно так, как следовало сказать.
«Благодарю вас, — отвечала я, — за то, что вы вернули мне уважение вашего друга. Хочет ли он видеть меня?» — прибавила я, чтобы вернуться к мисс Мильрой и её побегу.
«Он очень желает вас видеть, — отвечал Мидуинтер. — Он очень огорчён, бедняжка! Я старался утешить Армадэля, но горе его скорее успокоит женское сочувствие, чем моё».
«Где он теперь?» — спросила я.
Он был в гостинице, и я тотчас предложила идти туда. Это многолюдное место, и с опущенной вуалью я менее боюсь скомпрометировать себя там, чем в моей тихой квартире. Притом для меня чрезвычайно важно знать, что теперь будет делать Армадэль при этой полной перемене обстоятельств, потому что я так должна распорядиться его поступками, чтоб удалить его из Англии, если смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123